Точка-джи-эл - Борис Долинго

Он бросил пакет и сумку на кровать и на всякий случай проверил детектором комнату и душевую – всё чисто, да и не мог никто знать, какой номер он снимет, но инструкция есть инструкция.

Меньше чем через пять минут после входа в номер раздался телефонный звонок. Александр усмехнулся, не торопясь, снял куртку, повесил в шкаф и потянулся, оглядывая временное жилище. На улице начинало темнеть, и он включил свет.

Телефон продолжал звонить: на другом конце линии знали, что в номере кто-то есть. Безусловно, информацию «службе доставки» выдавали предупредительные дежурные по этажам.

– С девушкой приятно время провести не желаете? – осведомился вкрадчивый женский голос.

– Разве что с вами, – ответил Быков. – У вас столь сексуальный голос, что я уже вас хочу.

Голос в трубке стал куда менее сексуальным:

– Я серьёзно, молодой человек!

– И я тоже!.. Ладно, извините, в общем – девушек вызывать не буду.

– Ну и вы извините! – раздались гудки отбоя.

Быков усмехнулся, глядя на своё отражение в тёмном оконном стекле, подошёл и задёрнул штору. Он убрал продукты в холодильник, подумал, не опрокинуть ли рюмку-другую водки под апельсиновый сок, но завтра предстоял первый день серьёзной работы, и Александр ограничился чаем и парой бутербродов.

На следующий день он взял в фирме по прокату автомобилей неприметную темно-синюю «нексию» и отправился в Академгородок, где жил Леонид Дробич.

Квартира оказалась на замке: мать покойного отсутствовала. Александр вернулся в машину и подождал. Он не знал, как выглядит мать Дробича, но просто наблюдал, не войдёт ли в подъезд женщина примерно подходящего возраста.

Никто не появлялся.

Ладно, проверим позже, решил Быков, и набрал рабочий номер бывшего научного руководителя Дробича, доктора физико-математических наук профессора Культяева Изяслава Елизаровича.

Информации о сослуживцах и начальниках покойного имелось более чем достаточно. Виктор Францевич грешил на то, что внедрённый агент камалов, скорее всего ментально запрограммированный человек, внедрён в рабочее окружение Дробича.

– Если это соответствует истине, – говорил Виктор Францевич, – то ты сделаешь великое дело, сумев проверить наши подозрения.

На счастье, доктор наук оказался на месте. Представившись корреспондентом одной из многочисленных московских газет, Александр напросился на встречу с Культяевым. Он ссылался на то, что газета начала публиковать материалы с переднего края науки, а работа Дробича, которую он, Александр, встретил когда-то в Интернете, страшно его заинтриговала. В данном случае агентура СИ выстроила легенду безупречно: Культяеву звонили из Москвы, спрашивали о возможности интервью с Леонидом Дробичем и страшно удивились и расстроились, узнав, что талантливый учёный трагически погиб.

Культяев не отказался встретиться, и вскоре Быков сидел у него в кабинете. Профессор оказался нормальным «профессором» – грузноватый человек лет под шестьдесят, в очках, с когда-то неплохой шевелюрой, от которой остался густой полукруг за ушами и начёсанная на лысину длинная прядь, которая мало что могла прикрыть.

Изяслав Елизарович скорбел о судьбе ученика, но не разделял восторгов «столичного корреспондента» относительно гениальности означенного трактата.

– Работа весьма спорная, – не преминул заметить он. – Лёня был сильный физик, но, к сожалению, так же сильно распылялся…

Далее Культяев начал пространно рассуждать о том, что маловероятно, чтобы факты туннелирования дефектов в кристаллических решётках оказались применимы для абстрактной модели строения пространства.

– У Лёни в этой работе всё завязывалось на аналогии с физикой твёрдого тела, но ведь даже дилетанту от физики ясно, что подобные аналогии не вполне уместны в данном случае! Даже, я бы сказал, неуместны! Хотя нельзя не признать, что в работе сделаны весьма любопытные предположения, например, о существовании нескольких пространственно-временных масштабных уровней, имеющих дискретную периодическую структуру. Но интерпретации искажений периодической структуры таких уровней в качестве вещества и физических полей вряд ли уместны, вряд ли!..

Во время разговора Александр старался анализировать каждую фразу и каждый жест, но ничего подозрительного в словах и поведении доктора наук не просматривалось.

Он вздохнул:

– Изяслав Елизарович, я, к сожалению, мало понимаю в конкретных физических вопросах, но я понял, что Леонид Дробич в своей работе пытался обосновать возможность движения чуть ли не в миллион раз быстрее, чем скорость света!

Профессор с сожалением посмотрел на Быкова – подобным взглядом воспитатель детского сада смотрит на ребёнка, громко пукнувшего прилюдно:

– Я вам один умный вещь скажу, – изрёк Культяев, подражая словам из популярной когда-то кинокомедии, – только вы не обижайтесь! Именно интерпретации разных научных работ в исполнении дилетантов часто и приводят к возникновению нездоровых сенсаций. О чём вы говорите, голубчик, какое движение в миллион раз более скорости света?! У Лёни рассматривается двухкомпонентная модель с двумя пространственно-временными структурами, и в первой структуре речь идёт о скорости распространения взаимодействий около десяти в шестой степени скоростей света. Понимаете, о распространении взаимодействий ! При чём тут реальные физические тела?! Тем более космические корабли которые вы в своих мечтах уже увидели!

Быков усмехнулся, вспоминая свой первый полёт на небольшом звездолёте, замаскированном под старенький АН-24.

– То есть, – спросил он, хитро прищуриваясь и глядя на учёного, – долететь, скажем, до Сириуса часа за три, причём без всяких релятивистских эффектов, так сказать, в масштабе реального времени, мы не сможем?

Одновременно Саша насторожился: что это, действительно ли неверие и возрастная упёртость учёного, видящего мир в терминах привычных ему теорий – или действия врага?

Профессор снисходительно и широко улыбнулся:

– Увы, физика нашего мира такова, что человечество не сможет порхать между звёздами. Реалистами надо быть! А вы, молодой человек, явно фантастики начитались.

– Так я же журналюга! – сказал Быков, явно веселясь и улыбаясь ещё шире, чем профессор. – Мне за сенсации и платят. И потом, кто его знает? Ведь бывало много раз, когда некие гипотезы считали бредом, а они потом подтверждались…

Культяев с усмешкой посмотрел на «московского журналиста» и покачал головой. Эта снисходительная усмешка немного разозлила Быкова, и он поспешно продолжил:

– И весьма компетентные люди иной раз такое вещи говорили! Я как-то читал, что Эдисон – представляете, сам Эдисон! – высказался очень неодобрительно о перспективах коммерческого использования авиации. Он в них не верил! И это – в начале двадцатого века! А лет через тридцать эту самую авиацию экономически использовали и в хвост и в гриву. Вот… А моя газета о таких вещах и старается писать: когда современники не признают, а гипотеза или разработка выглядят очень заманчиво. Поэтому, кто знает, какая судьба эти работы ждёт?

Александр подумал, что учёный, возможно, обидится на столь прозрачный упрёк в косности мышления, начнёт спорить и доказывать обратное, но доктор наук, продолжая снисходительно улыбаться, только покивал:

– Кто же спорит, в истории научных открытий бывало много курьёзных моментов. В данном случае я высказываю личное мнение, нимало не претендуя на его абсолютность. Дай бог, чтобы эта работа стала одной из ступенек, по которым человечество зашагает в космос. Но до этого ещё очень и очень далеко. Скрыто в туманных далях будущего, так сказать!

– Ну и прекрасно, – вполне искренне заметил Александр. – Я хотел спросить, а не остались у Леонида Дробича ещё какие-то работы, которые могли бы быть интересны для моей статьи?

Культяев пожал плечами и ответил, что последние два года перед смертью Леонид Дробич работал совершенно в иной области, в сфере физических методов контроля окружающей среды.

– Работа по гипотезе структуры пространства у него была весьма давнишняя, – сообщил Изяслав Елизарович, задумчиво поправляя прядь-парик на голове. – А посоветовал Лёне выставить её в Интернете именно я. А то вы подумаете, что я зажимаю гипотезы, с которыми не согласен! Да, забавная работка, вызывает споры. Такие труды работают на популярность учёного, хотя часто и не вполне продуманны.

У Быкова отлегло от души: этот доктор наук не замаскированный агент камалов. Хотя факт, что Дробич выставил работу в Интернете с подачи Культяева, надо проверить.

– Ну а всё-таки, – повторил Быков, – у вас не сохранилось других работ Леонида в данной области? Мы могли бы сделать им рекламу.

Культяев немного подумал и покачал головой:

– Я уже сказал, что последние годы Лёня работал в другой сфере. Он немного сломался, знаете ли. Вообще был натурой ранимой и чувствительной. Некоторые коллеги три года назад осмеяли его «гипотезу». А тут и его несчастная любовь: девушка, за которой он долго ухаживал, ему окончательно отказала: вышла замуж за другого. Лёня запил – такая слабинка у него имелась. И на работе после этого он ничего старого не держал, как бы похоронил прошлое, что ли. Я бы порекомендовал вам поговорить с его мамой, возможно, дома что-то осталось. Мама у него очень приятная женщина, – в этом месте Культяев сделал мимолётную паузу, которая не укрылась от внимания Александра, заставив удивиться: чем может быть это вызвано? – Конечно, у неё сейчас горе, но вы же действуете в интересах памяти Леонида, верно? Думаю, она вам посодействует.