Шпион - Селеста Брэдли

– Ты поддержишь меня, Филиппа? Ты можешь стать одной из тех, кто по-настоящему поддерживает меня?

Она опустилась перед ним на колени и посмотрела ему в глаза.

– Я не знаю, Джеймс Каннингтон. Я рассчитывала задержаться в Лондоне ненадолго, лишь для того, чтобы найти способ помочь отцу. Не знаю, есть ли у меня будущее в «Клубе лжецов», какое решение примет лорд Этеридж.

Он взял ее руки в свои ладони. Глядя на ее изящные пальчики, он искренне изумлялся, как он мог быть таким слепым и так долго не замечать этих тонких рук, этой изящной шеи. Ее пальцы были прохладными, и, стараясь согреть их, он накрыл ее руки своими ладонями.

– Джеймс, что касается моего обмана…

– Филиппа, у тебя были другие мотивы, кроме преданности и желания выжить?

– Ну, были кое-какие.

– Какие?

– Чисто эгоистические, я говорю, о нашем свидании в кладовке.

Джеймс замялся.

– Потому что ты влюбилась в меня?

– Да.

Филиппа ждала. Джеймс ничего не сказал в ответ, но это не имело значения. Ее сердце принадлежало ему.

Он нежно поцеловал ее. Она ответила на его поцелуй. Ее губы слились с его губами. Казалось, Филиппа и Джеймс созданы друг для друга.

– Твои волосы.

Он с сожалением намотал на палец короткий локон. Она взяла его руку и поцеловала в ладонь.

– Они отрастут.

Он отстранился от нее и с изумлением покачал головой:

– Чего только я тебе не наговорил! Боже! Я же боксировал с тобой!

Она улыбнулась:

– Я тоже боксировала. И. если помнишь, не я лежала на ринге.

– Ты поверишь, если я скажу, что поддался?

Она усмехнулась:

– Может, вновь встретимся на ринге, чтобы я могла доказать тебе обратное?

Он засмеялся тем рокочущим смехом, который ей так нравился.

– А знаешь, я не возражаю.

Он встал и, подхватив Филиппу на руки, понес ее к кровати.

Джеймс бережно положил ее на постель, устроившись рядом. Потом перекатился, так что она оказалась под ним.

– Вот видишь, ты проиграла.

Изгибаясь под приятной тяжестью его тела, Филиппа обвила руками его шею.

– Я не согласна с этим решением. Я выиграла. Она привлекла его к себе и поцеловала.

Они медленно раздели друг друга, прерываясь лишь для поцелуев.

Это не было страстным и торопливым совокуплением. Это было нежное, медленное исследование. Филиппа ощущала себя вновь открытым континентом, где Джеймс пересекал холмы и долины.

В какой-то момент его язык описал круг вокруг ее пупка и нырнул внутрь.

– Никаких сокровищ сегодня, мой отважный путешественник.

Он хихикнул ей в живот.

– Теперь это мой излюбленный кусочек женской плоти. Подумать только, раньше меня волновали женские ножки.

– Если спустишься чуть ниже, найдешь парочку, – намекнула она.

– Не беспокойся, Флип. Я их найду.

Ее глаза загорелись, когда она услышала это имя, которое раньше произносилось по-дружески, потом гневно, а теперь с нежностью.

– Обновленная Филиппа, – прошептала она и уже громче произнесла: – Ты сделал меня другой, Джеймс. У меня такое чувство, словно я наконец проснулась.

Он приподнялся и посмотрел на нее, в мерцающем пламени свечи его глаза казались почти черными.

– Разве это плохо?

Она покачала головой.

– Я поняла, что недостаточно просто выжить. Столько интересного вокруг.

Джеймс не сводил с нее глаз.

– Сейчас не самое подходящее время для философствования. Можешь продолжить то, чем занимался.

– У меня есть идея получше. Флип, ты когда-нибудь ездила верхом?

– Мистер Каннингтон, вы приглашаете меня на верховую прогулку?

Рассмеявшись, Джеймс перекатился на спину и подхватил ее на руки.

– Оседлай меня, – прошептал он, – и скачи.

– Мой жеребец, – по-арабски прошептала Филиппа, закинула на него одну ногу и оседлала его чуть выше коленей.

– Ты промахнулась, – хрипло произнес он, охваченный желанием.

Филиппа обеими руками обхватила его член.

– Нет.

Он застонал и своими сильными бедрами попытался поднять ее выше. Она еще крепче сжала его естество. Напряженная плоть распухла в ее руках, увеличившись до невероятных размеров, и стала багрово-красной.

Неужели ее тело могло принять это?

Но желание пересилило страх. Ей снова захотелось испытать наслаждение. Как в ту незабываемую ночь.

Джеймс потянулся к ней, однако она лишь сильнее сжала его плоть. Он откинулся на подушки с блаженным стоном.

– Делай со мной что угодно, порочное создание. Я в твоей власти.

Филиппа на коленях двигалась вперед, пока большая ярко-красная головка не укрылась в ее завитках.

– Погладь меня, – прошептал Джеймс.

Филиппа обхватила основание его члена. Погладить? Где?

Он взял свой член рукой на мгновение, чтобы показать ей. О, там. О да. Его грубоватая твердость пронзила ее чувствительное место, и она задрожала от этого ощущения. Ее расщелина становилась все более скользкой с каждым движением, и каждое движение становилось все более восхитительным. Джеймс громко застонал.

– О Боже, Флип! Оседлай меня скорее. Пожалуйста!

Наконец Джеймс вошел в нее.

Ноющее горячее наслаждение разлилось по ее телу.

О Боже, она сейчас умрет! Филиппа не могла ни дышать, ни говорить, она лишь поднималась и опускалась, следуя прихоти своего тела, в то время как Джеймс изгибался и стонал под ней. Он обхватил руками ее бедра. Филиппа впилась пальцами в его мощную грудь.

Они пришли к финишу одновременно.

Филиппа распласталась на покрытой испариной груди Джеймса. Внутри у нее плоть Джеймса продолжала слабо пульсировать.

– У тебя великолепная посадка, – учащенно дыша, пробормотал Джеймс.

Филиппа нашла в себе силы рассмеяться.

Ее не интересовало будущее. Ночью, в этой постели, с этим мужчиной существовало только настоящее.

Их кожа стала прохладной. Дыхание восстановилось. Джеймс осторожно уложил ее рядом, но голова ее по-прежнему покоилась у него на груди. Некоторое время она дремала под размеренную музыку его дыхания.

Джеймс не спал. Он смотрел в потолок, на котором плясали блики слабого огня почти догоревшей свечи. Потом он погладил ее по шелковой в крохотных веснушках щеке.

– Филиппа? Флип?

Она сонно потянулась.

– А?

– Не покидай меня. Останься. Мне будет тебя не хватать.

Она приподняла голову и пытливо посмотрела на него.

– Ты это серьезно? Чувства, которые я испытываю в данный момент, вряд ли сделают меня счастливой. Скорее несчастной.

– О чем ты говоришь?

– В этом-то вся проблема, не так ли? – Она вздохнула. – Ты не понимаешь некоторых вещей, которые я не в силах объяснить, поскольку они не поддаются объяснению. Их или понимаешь, или не понимаешь. Ты не понимаешь, следовательно, я должна уйти.