Бегущая в зеркалах - Л. Бояджиева

– Хорошо, очень хорошо! – шептал Йохим. – А это? – Он быстро провел пальцем по ее брови в том месте, где полоску густых волосков рассекал шрам. – Карандаш?

– Вы хотите, чтобы я всегда ходила a la naturelle – как под лупой в вашем кабинете. Дудки! И это, и это, и это… – Алиса ткнула пальцем в щеки, глаза и губы, – «Мадам Ланвен» – лучшая парфюмерия в Европе!

– Я разделяю с ней лавры и преклоняюсь – она с легкостью ликвидировала мои недоработки. Хотелось бы и впредь рассчитывать на сотрудничество: работая в паре, мы горы свернем!.. Правда, Алиса, это все так здорово!.. Я знаю, что даже в огромной толпе, состоящей сплошь из кинозвезд, ну, где-нибудь на фестивале во дворце Шайо, будете видны вы одна, будто только на вас направлен откуда-то сверху луч прожектора… Вы знаете, как бывает – бродишь один по пустым музейным залам, скользя по сторонам уже усталым пресыщенным взглядом, и вдруг цепляешься за какое-то полотно, скромно висящее в ряду с другими. Подходишь – и столбенеешь от восторга, а потом, прищурившись, читаешь латунную табличку: «Тициан» или «Боттичелли».

– Вы опять за свое, Йохим. Но я рада, что вы довольны собой. Потому что я – уже наполовину – ваше творение! С фасада, конечно…

– С кем ты там заговорилась, дочка? – в холле появилась Елизавета Григорьевна и опешила, увидев обнимающуюся пару: Йохим все еще держал Алису за плечи, восторженно глядя в ее лицо.

– Мама, это, наконец-то, доктор Динстлер. Он опоздал, так как был брошен одним из твоих прекрасных таксистов, забастовки которых ты так горячо поддерживаешь… Ну, теперь все в сборе – и быстро за стол! Только вначале доктору необходимо переменить обувь.

У тройного окна-плафона в ярко освещенной гостиной серебрилась шарами пушистая елка, а в центре под низко висящей хрустальной люстрой раскинулся в полной праздничной экипировке огромный стол. Запахи хвои, пирогов и мандаринов звучали вступительной увертюрой, предвосхищая канонический аромат запеченной с яблоками и апельсинами, умащенной корицей и майораном, приправленной орехами и курагой, огромной, томящейся в духовке чуть ли не с утра индейки.

Вся атмосфера этой теплой комнаты, упрятанной от декабрьской ночи за темно-зеленые атласные шторы, с толстым ковром китайской работы, где на мягком поле цвели букеты выпуклых палевых роз, а на камине и резных столиках зеленели кустики плюща в красных лентах с пучками свечей, растущих из самой серединки, с лесными пейзажами в тяжелых рамах, темнеющих на серебристо-зеленом штофе стен, – все здесь было именно таким, как мечталось путнику, затерявшемуся на чужой, темной улице.

– Рада приветствовать вас, доктор, в моем имении, – протянула Йохиму сухую легкую руку седая старушка, не поднимающаяся с высокого резного кресла. – Алиса, верно, рассказывала – я русская и очень старомодная. Этот дом – моя крепость. Вернее, эта вилла – мой дом, – Александра Сергеевна произнесла последнее слово по-русски.

– А нас представлять не надо. Разве только эту даму – мадам Дюваль! – Дани подтолкнул вперед нарядную Сильвию. – Мы супруги уже неделю. Жаль, что тебя не удалось вытащить пораньше.

– Но я же не знал! Так не честно. Поздравляю, Дани, поздравляю, Сильвия, я очень, очень рад!

– Нелли передавала привет и сожаления: сразу же после нашей свадьбы она должна была вылететь в Африку к отцу. Там что-то не совсем ладно, – вставила Сильвия, заговорщицки подмигнув Йохиму.

– Рад видеть вас, Йохим! Я только что звонил вашей бабушке – мы боялись, что вы опять передумали, – протягивая гостю руку, появился в гостиной Браун. Он был необыкновенно элегантен в черном смокинге и белой бабочке под высоким крахмальным воротником.

– Не смотрите на меня так, доктор, я не изображаю Шани из «Большого вальса». Просто в этом доме мне всегда хочется быть чуточку старомодным – позволить себе такую редкую роскошь. Но не я герой этого вечера. Мы все собрались сегодня ради Гостя номер один. Прошу за стол, мой друг.

Йохима посадили на почетное место между Алисой и Александрой Сергеевной и буквально засыпали благодарностями и комплиментами, так что он не успевал есть, краснея от смущения над полной тарелкой.

– Ладно, Ехи, привыкай. Ты еще никогда не был королем бала? А ведь приятно! И главное – по Сеньке шапка. Помнишь, что я там тебе рассказывал про лебедей, а? – довольно усмехался Дани.

– Нам, православным, в сущности, очень повезло. У нас празднуется Рождество две недели спустя. А я думаю, ведь не может же Господь рождаться два раза – один раз для католиков, другой – для православных? Поэтому праздную целых две недели и надеюсь, что для такого события это не слишком много, – начала рождественские поздравления Александра Сергеевна.

После того, как все обменялись добрыми пожеланиями – настало время подарков.

– Это, дорогой наш доктор, вам – памятный дар от старой России, – России, которой уже не будет. Это маленькое издание Библии, которое путники берут с собой в дорогу и которое прихватила я, отправляясь в Париж погостить весной одна тысяча девятьсот семнадцатого. Я была в возрасте Алисы и ни в какие революционные смены формаций не верила, – Александра Сергеевна протянула Йохиму маленький увесистый томик в кожаном переплете, запирающемся серебряной застежкой. – И уж точно не могла знать, что никогда не вернусь домой… Не важно, что она на русском языке – вы и так все знаете… Примите с моим благословением…

Было уже за полночь, когда все расположились у потрескивающего камина. Люстры погасли, зато елка и зеленые букеты со свечами мерцали крошечными, колеблющимися огоньками.

– В эту ночь, как утверждают газеты, случается много пожаров. Но не пугайтесь – только не у нас. Мы люди опытные, приняты все меры предосторожности. Так что можем спокойно рассказывать рождественские сказки. Только непременно – каждый про себя! Если позволите, я предлагаю начать, maman, – сказала Елизавета Григорьевна.

8

– Это абсолютно мистическая история, – Александра Сергеевна откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. – Помнишь, Лизанька, тот день, когда тебе исполнилось десять лет и в твою спальню притащили подарок – большой дамский велосипед, а ты до утра держала его за руль? Так вот именно в этот день нашелся перстень, тот, что перешел ко мне по традиции за год до того от maman Григория, а потом загадочно исчез. Конечно же, обнаружив пропажу, мы обшарили весь дом и сад – перстень дорогой, старинный, но главное – семейный талисман! Пропал. И уж я смирилась с потерей, многое тогда пришлось потерять – Россию, друзей, да и Гриша, уехавший в Москву, уже несколько месяцев не подавал вестей… А утром, в день рождения Лизаньки перстень подобрала Веруся (царство ей небесное!) на круглой клумбе у входа, когда собирала для комнат цветы. Как он там оказался и почему не попался на глаза раньше – совершенно непонятно. Но я смекнула – это знак. Да-да, знак! И надо ждать чего-то особого.