Неисторический материализм, или ананасы для врага народа - Елена Антонова

– Они все враги народа, – не задумываясь, выпалил полковник.

– Вот и поговори с ним! Вы хоть понимаете, что вас сейчас могли в тюрьму посадить за терроризм? Лет на пятнадцать – двадцать!

– Меня? – поразился Иванов, выпятив грудь. – Советского полковника?

– Сбрендившего, заметьте, полковника! – справедливо заметил Митя. – Вон, своему другу скажите спасибо, а то сидеть бы вам и сидеть.

Иванов выпятил нижнюю губу. Выражать признательность другу Бахметьеву он не собирался.

Митя с Иваном осторожно отпустили полковника. Тот обиженно оглянулся на магазин и потребовал, чтобы его немедленно доставили в ГПУ.

И он сел в машину, где его уже дожидался Иван.

– А вы что здесь делаете? – попробовал возмутиться Иванов.

– А мы вас проводим, – объяснил Иван.

– В ГПУ! – величественно махнул рукой полковник.

– Смотри ты! – поразился Митя. – Он еще и приказывает!

Когда они немного отъехали от стоянки, полковник почувствовал знакомую дурноту. Он хотел закричать, но ощущение стремительного падения в глубокую пропасть парализовало его. Как и в прошлый раз, это продолжалось несколько секунд, а когда он пришел в себя, огромный магазин скрылся за углом и они снова ехали по ухабистой дороге среди убогих домишек.

Переехав через мост, Митя остановился, распахнул дверцы и скомандовал:

– На выход!

Полковник Иванов вышел, полагая, что с машиной какие-то неполадки. Однако Митя коварно захлопнул дверцу и рванул с места.

– Стой! – завопил обманутый полковник и помчался следом. Но машина уже въехала на мост и посреди моста вдруг побледнела и буквально растаяла у него на глазах. Полковник протер глаза. Машины не было. Ее не было на мосту, и ее не было на лугу, простиравшемся за ним.

Полковник крепко прижал к груди пластиковые папки – единственное доказательство того, что магазин все же был.

Потоптавшись на мосту, он ринулся в ГПУ пешком. Через полчаса от него отъехал грузовик с вооруженными солдатами, два пустых грузовика и автомобиль, везущий первого секретаря обкома и вездесущего Селиванова. Впереди на черной «эмке» ехал сам полковник Иванов, воинственно раздувая ноздри и живот.

Промчавшись через мост, «эмка» запетляла по ухабам, лихо свернула в знакомый проулок и резко остановилась.

Вместо огромного здания перед ним расстилалась великолепная свалка, заваленная отбросами и битыми кирпичами.

Из «Москвича» вылез раздосадованный первый секретарь. Он как раз собирался в гости к шурину, и ему было достоверно известно, что там должен был быть холодец и пироги с мясом. Но беспощадный полковник обрушился на него с обвинениями, будто он, первый секретарь, проморгал у себя под носом целый район из огромных домов. Да еще в котором живут шпионы. И что он, секретарь, за это ответит. И теперь секретарь готовился к самому худшему. Потому что обстановку в городе он, судя по всему, не контролирует.

– Ну вот, – сказал он, – я же говорил, что у нас за рекой таких домов нет. Такую стройку ведь не спрячешь, – добавил он, зажимая нос носовым платком. Немного подтаяло, и отбросы начали весьма громко заявлять о себе.

Он немного успокоился.

Потрясенный полковник оглядывался вокруг. Никаких следов! Ни стоянки с машинами, ни здания, ни людей, которыми только что кишело это место.

– Как же так! – повторял он, размахивая папками. – Я же своими глазами… Я и адрес запомнил – на большой синей табличке.

Первый секретарь округлил глаза и беспомощно оглянулся.

– И какой адрес? – поинтересовался он.

– Старо-Никольская, дом 8, вот! – победно выкрикнул полковник и оглянулся. У всей его свиты были недоуменные лица и честное старание понять, о чем это он.

– В моем городе, – негодующе сказал секретарь, – таких старорежимных названий нет.

– Как это нет? – петушился полковник Иванов. – Это вот, – топал он ногой, – какая улица?

– Тут нет улиц, – растерянно ответил Селиванов, – это вообще просто…

– Заречный район это называется, – объяснил секретарь. – Тут все дома почти в одну линию стоят – какие тут улицы! Вот освоим этот район – тогда и улицы разметим.

Полковник рассердился. Как он ни был взбешен, у него хватило ума больше не обвинять первого секретаря. Крепко сжав руками папочки – свидетельство его безусловного здравомыслия и правоты, – он стоял, бессильный что-либо доказать, коварно покинутый Бахметьевым, и не без основания полагал, что он имел глупый вид.

Селиванов сочувственно смотрел на него. Похоже, этот Бахметьев его достал. Он подошел поближе. Иванов жалобно взглянул на него.

– Тут правда был магазин, – шепотом сказал он.

– Я верю, – так же шепотом кивнул Селиванов.

– А сейчас его нет.

– Это – Бахметьев. Он и не такое может…

Иванов просиял и протянул руки с папками.

– Вот, видите? Это – доказательство.

– Необычные папочки, – согласился Селиванов. – Я таких никогда не видел.

– У меня еще и кнопочки есть!

Селиванов оглянулся:

– Это все штучки Бахметьева.

– Да, но как ему удается? Целый магазин, и куча народу, и вещи… там про Ленина такое было! Впрочем, раз он американский шпион…

Если посреди города внезапно появляется и тут же исчезает целый огромный магазин с кучей народа, значит, это проделки американских шпионов. Хорошо, что есть американские шпионы. А то множество непонятных явлений было бы очень сложно объяснить.

Иванов спохватился и замолчал.

– Только вы никому не рассказывайте, – попросил он. – Все равно никто не поверит.

– Никто не поверит, – с тоской согласился Селиванов.

– Никому ничего не расскажут, – усмехнулся Барсов. – Иванов эту историю с магазином ни за что в отчет не включит!

– Как это не включит? – не согласился француз. – Должен включить. Посмотрим, какие предположения сделают в Москве. Кстати, почему у ваших людей такая вера в сверхъестественные способности американских шпионов?

К великому сожалению француза, Иванов не разделял его точки зрения. Потому что знал, что в Москве никто не будет трудиться делать выводы. А найдут простое и элегантное решение проблемы – шлепнут полковника Иванова, а отчет выкинут и забудут, будто его никогда и не было.

Первый секретарь все-таки успел к шурину и с порога потребовал водки. Он приник прямо к горлышку и пил долго и вдумчиво.

– К черту такую работу! – заявил он наконец, оторвавшись. Его жена удивленно округлила глаза.

– А ты закусывай, – ласково сказал шурин. – Жив ведь.

Первый секретарь долго крутил головой, но рассказывать ничего не стал. Не говорить же, в самом деле, что московский проверяющий, полковник разведки, сбрендил. За такие вещи и к стенке недолго. Секретарь вздохнул и молча принялся за холодец.

XXVIII

Марина ничего не понимала. Бахметьев опять пропал, и ходили слухи, что он снова арестован. Преодолевая страх, Марина решилась прийти к справочному окошечку в НКВД – в здание, которое даже дети старались обходить стороной.

За окошечком сидел чекист. Он пытался мирно отшить толстую тетку в ватнике и клетчатом платке.

 – Как ты есть дежурный, ты должен передачку принять, – монотонно говорила тетка, больше чтобы настоять на своем.

– Говорят тебе, не положено. Заключенному Каретникову только позавчера передача была, а положено раз в месяц.

– А я вчерась не все сложила в узелок-от. Он, мобыть, от голода там загинается.

– Говорят тебе, не положено.

– Дак чего ты тут стоишь? Коли стоишь, следовает, положено. Ты, как есть дежурный, узелок-от возьми да сбегай.

– Тьфу ты! – злился дежурный. – Говорят тебе, не положено.

Марина долго ждала, потом не выдержала и сунулась в окошечко.

– Простите, а Сергей Бахметьев…

Дежурный подскочил и по пояс высунулся в окошко. От его сонливости не осталось и следа.

– Ах, Бахметьев! – засуетился он. – Конечно-конечно. Сейчас-сейчас.

Он лихорадочно накручивал телефон.

– Сейчас все узнаем.

Он наконец дозвонился.

– Сейчас к вам спустятся и все расскажут.

За ней действительно спустился очень радостный человек в форме и пригласил в приемную. Едва она успела присесть на диванчик, как внутрь ворвались вооруженные люди и закричали, что она арестована.

Однако не успела она испугаться, как следом за ними так же шумно и заполошно ворвался еще один человек, видимо, их начальник, закричал: «Отставить!» – и просил Бахметьеву ничего не сообщать.

– Как же я ему сообщу, если я не знаю, где он? – удивилась Марина.

– Конечно, не знаете, – тут же согласился начальник, подмигнул правым глазом и добавил многозначительно: – А вы все-таки не сообщайте.

Потом он предложил ей чаю с лимоном и сел напротив нее, задавая странные вопросы.

Дверь снова открылась, и в кабинет гусиной походкой вошел еще один военный.