Гонец из Пизы - Михаил Веллер

Березовский вскочил, пробежался по каюте, остановился напротив Колчака. Посмотрел испытующе.

– В прошлом – командир ударного авианосца, – сказал Колчак. – И имею родственников за границей. Семья живет на Украине. – Подумал. – Может, и сам туда перееду.

– Так. Это решается. Например: авианосец утопим, семью перевезем. Согласны? – он увлекся вариантом и развил: – Авианосец спишем на происки самостийных национал-радикалов из Руха, семью проведем как беженцев: армия наша, патриоты наши, русскоязычные наши, беженцы наши… все проголосуют за нас! За авианосец долг привесим на Украину – энергетики тоже будут наши. Так. Ну?

– Моя фамилия Колчак, – сказал Николай Павлович Колчин.

– Черт! Нет, вот черт. Хорошо что не Троцкий. Так: делаем телефильм, выпускаем книгу, ставим памятник, – патриоты наши, монархисты наши… нет, коммунистический электорат нас не поймет… пенсионеры тоже… военные отставники, КГБ… Ну что ж вы, Николай Павлович, честное слово, а, – огорчился Березовский. – А фамилию сменить не хотите?

– Только на водку, – старой шуткой грубовато ответил Колчак.

– Алло! Я. Что? Пошел на хуй, больше не звони, все, обнимаю. О чем я? Извините. Да. Я вас понимаю. Морские офицеры, белая кость, завидую. Пострелять – пожалуйста, планов – громадье, мужества и решимости, как говорится, не занимать, а в говно пусть лезут другие. Например, я. Революцию, значит, задумывают романтики, делают фанатики, а используют плоды подлецы. Так. Но надо срочно нейтрализовать тошноту от этих плодов. Вы поймите: схема-то построена правильная! Список экипажа не позволите взглянуть?

– Что вас интересует? – вежливо поморщился Ольховский. – Я так вам скажу.

– Меня еще одна вещь интересует, – невпопад вставился Колчак. – С вашей точки зрения, Борис Абрамович, по вашей логике – как вы можете объяснить отсутствие наших разрывов в Кремле? Боеприпасы проверены – пригодные.

– Ха! Смотрите на них – у них пригодные боеприпасы! – пустил вдруг одесским говорком Березовский. – Тут и объяснять нечего. Вы Сталкера читали – в смысле Пикник на обочине? Кремль – это зона, вы понимаете: зо-на? Миллиарды долларов исчезают без следа. Полки исчезают, танкеры с нефтью. Тоже мне, загадка Бермудского треугольника. А вы с какими-то паршивыми снарядами. Потому что политически мыслить надо, экономически… а не баллистически.

– 23 —

Замполит наслаждался жизнью – или, что то же самое, бездельничал. Разнообразя формы безделья, иногда он принимался ковырять в носу, с удовольствием глядя в иллюминатор. На берегу толстые, хорошо одетые люди выковыривали кирками не то траншею под теплоцентраль, не то окоп. За ними надзирал худой и плохо одетый человек с красной лентой на шапке и винтовкой на плече. Воздав должное кипению столичной жизни, замполит возвращался взором и мыслью к дежурной теме. Тема была озаглавлена в разворот конторской книги: Моральное состояние экипажа и работа по его повышению. Он раскрашивал виньетки букв фломастерами из семицветного набора. После особенно живописной загогулины он втягивал глоток очень сладкого черного кофе, сдобренного спиртом, и прижмуривался. Как человек, понимающий смак службы, вызов к командиру он воспринял благодушно.

Командир и старпом со знаменитым олигархом по центру сидели за столом как экзаменационная комиссия или трибунальская тройка.

– Алло! Я. Могу. Перезвони через час, нет, через два. Все, обнимаю, – сказал председательствующий. – Здравствуйте, подполковник, садитесь ближе. Что? Да, извините, капитан второго ранга. Так. Значит, работник, в смысле офицер, вы исправный, нареканий по службе нет.

– Позвольте мне, – рубанул воздух ладонью Ольховский. – Слушай внимательно и пока молчи. Принято решение аттестовать тебя в президенты. Кандидатура обсуждена и согласована. Дела сдашь потом, не к спеху.

– В президенты чего? – удивился замполит.

– России! – сурово сказал Колчак. – А ты думал?

Замполит хлопнул глазами и переждал головокружение. Под ложечкой у него задрожало. Сквозь виски, с обратной стороны глаз, трассером пролетела телеграмма: Не может быть тчк. И вдогонку: я сплю тчк, крыша поехала вскл, у них крыши поехали вскл, убьют мнгтч, пиздец мнгтч, а хули впрс, вот это да тчк и замыкающей, большими буквами: вот это карьера три вскл. Через паузу прошла последняя депеша: мама тчк. Он встал на занемевших ногах (в венах побежали нарзанные иголочки), кашлянул и одернул тужурку.

– Когда? – нетвердо каркнул он.

Опомнился, опал, скис:

– Уф-ф-ф-ф… Что вы. Куда. Не могу. Вы даете. Е-мое.

– Почему?

– Не справлюсь.

– С чем?

– Вообще не справлюсь.

– Почему?

– По уровню. Не дорос. Не дошел еще по лестнице.

– Этот аргумент поберегите для виселицы, – посоветовал Березовский.

– Тебя, тля, не спрашивают, – ласково сказал Колчак. – Тебя ставят на место, где ты нужен.

– Кому?

– Кому надо, тому и нужен. – Колчак покосился на Березовского. – Считай, что всем. Поход на картошке проволынил? Концертом на День флота решил отделаться? Пора впрягаться по-настоящему. Лямку тащить. Чтоб служба медом не казалась. Хватит отчеты раскрашивать.

– А… политуправление флота? – спросил замполит.

– Согласовано, – быстро ответил Березовский.

– Н-ну?! – рявкнул Колчак.

– Коля, не волнуйтесь, дайте мне, – сказал Ольховский. – Володя, стране нужен молодой энергичный президент. Если это будет старший офицер с Авроры, – ты представляешь, сколько симпатий, сколько доверия это вызовет? Нас, слава Богу, все знают, и заслуги наши все знают. Причем – не карьерист, не новый Пиночет, не командир корабля, который затеял военный переворот, а нормальный, скромный капитан второго ранга. Службист, исполнительный, образованный, интеллигентный (последнее слово он произнес так, будто гладил замполита по голове). Это будет твой лучший вклад в наше общее дело.

– А иначе зачем мы все это затеяли? – сказал Колчак. – Конец – делу венец. Свой человек в Гаване. В смысле в Кремле. Есть власть – есть все. Сделаем как надо.

– Происхождение? – спросил Березовский.

– Из крестьян, – отрапортовал замполит. – Сын сельского юриста.

– Это как?… – удивился Березовский.

– Ну, отец много лет был в колхозе, но еще – заседателем народного суда.

– Отлично! Отлично. То, что надо. Из крестьян – аграрии и деревня наши. Сын юриста – ЛДПР тоже должна поддержать. Молодец!

– Вообще-то когда я родился, они уже в Ленинград переехали, – виновато сообщил замполит. – Так что я вообще-то городской, вроде.

– Вообще замечательно! – оживился Березовский. – Ленинградцев в стране любят… в отличие от москвичей. Хранилище культуры, воспитанность, колыбель трех революций, люлька, как говорится… будет и четвертая, ха-ха. Подключим Боярского, Розенбаума, Лихачева… что – умер? Да, правильно, черт. Ничего. Чубайс – ленинградец, попробуем нащупать общие точки на этом… Степашин ленинградец, связи в МВД… черт, все не привыкну говорить петербуржец.

– Квартира, машина, дача, оклад, охрана, загранпоездки, – перечислил Ольховский. – Чин – главнокомандующий. После окончания срока – персональная суперпенсия и куча предложений на роскошные синекуры.

Перед замполитом поплыл, исчезая, кадр из Мира животных, где кто-то тонконогий и тонкорогий слабо дрыгался в зубах у ловкого и ухватистого.

– Совесть, – догадался Березовский. – Перестаньте. Вы никуда не рвались. Вас пригласили, попросили, назначили, заставили, оценили, уговорили, убедили. Работа есть работа. Так. Смотрите дальше. Образование – что заканчивали? М-да… Что-о – и юрфак ЛГУ заочно? Гениально. Сколько курсов? А-а… Ничего. Ерунда. Формальность. Сделаем. Ленинградец должен быть интеллигентом, ваш командир правильно отметил. Проведем церемонию, мантия, шапочка, ректор, сделаем вас почетным профессором Петербургского университета… м-м, профессура поморщится, но на массы это произведет впечатление… так, надо чуть подумать. Так что все в порядке… как вас? да, Володенька… Нет, это не годится. Надо привыкать к солидности, к дистанции, никакого амикошонства. По отчеству. Как? Вот так лучше. Владимир Владимирович. Неплохо. Владимир Мономах, Красное Солнышко, Ульянов… м-м… Нет, неплохо. И инициалы, как Брижжит Бардо. Или Внутренние Войска. Владимир Владимирович, пройдитесь, пожалуйста, по комнате. А? Да, по каюте.

Замполит дважды прошел из угла в угол. Он был в понятном обалдении. Но постепенно в голове начинало как-то устаканиваться.

– Что за походка, черт, почему вы так странно как-то ходите? Будто на каждом шаге эспандер в кулаке жмете.

Годами вырабатывавший моряцкую развалочку замполит обиделся.

– Ладно. Поработаем. Черт. Некогда. Ничего. Сунем в телевизор какую-нибудь… м-м… заслуженную балерину, пусть скажет комплимент про особенности… м-м… мужественную особенность вашей походки. Все запомнят. Индивидуальная черта.