Линия жизни. Как я отделился от России - Карл Густав Маннергейм

Послу Германии в Хельсинки в этот же день была вручена нота, которой дипломатические отношения разрывали и предлагали вывести немецкие войска из Финляндии в течение двух недель. Через генерала Эрфурта я послал германскому фюреру и главнокомандующему Адольфу Гитлеру письмо следующего содержания: «В момент предстоящих трудных решений я испытываю необходимость сообщить Вам, что пришел к убеждению, что спасение моего народа обязывает меня найти способ быстрого выхода из войны.

Неблагоприятное развитие общей военной ситуации все сильнее ограничивает возможности Германии в грядущие моменты еще больших бедствий оказать нам в достаточных размерах и в нужное время помощь, в которой мы неизбежно нуждаемся и которую Германия, по моему мнению, искренне хотела бы предоставить нам. Даже переброска в Финляндию одной-единственной немецкой дивизии займет столько времени, что в течение его наше сопротивление может быть сломлено под нажимом превосходящих сил противника. К тому же, как я понимаю, обстановка не позволяет специально держать в Финляндии достаточное количество немецких дивизий, готовых к действиям. Опыт прошедшего лета подтверждает это предположение.

Во многих войнах я воевал… но теперь, думаю, я проиграю эту последнюю битву…

(О язве желудка, от которой Маннергейм впоследствии скончался)

С оценкой военной обстановки, изложенной здесь, соглашается все больше и больше избранников народа Финляндии. Хотя лично я был бы склонен придерживаться иного мнения, тем не менее конституция не оставляет мне возможности не принимать во внимание эту явную и постоянно растущую волю большинства народа. Когда господин генерал-фельдмаршал Кейтель по вашему поручению нанес мне недавно визит, он подчеркивал, что народ Великой Германии, несомненно, сможет, если того потребует судьба, вести войну еще десяток лет. Я ответил, что хотя, как надеюсь, это и соответствует действительности для девяностомиллионного народа, все же мы, финны, полностью осознаем, что даже физически не способны выдержать эту войну дальше. Генеральное наступление русских в июне лишило меня всех резервов. Мы не можем больше позволить себе такого кровопролития, не подвергая постоянно опасности дальнейшее существование всего небольшого народа Финляндии.

Я хотел бы особо подчеркнуть, что, даже если судьба и не подарит успеха вашему оружию, Германия все равно выживет.

Этого нельзя утверждать, говоря о Финляндии. Если наш всего лишь четырехмиллионный народ будет побежден силой оружия, можно не сомневаться, что его изгонят из страны или доведут до вымирания. Я не могу поставить мой народ перед такой угрозой.

Хотя едва ли я могу надеяться, что Вы посчитаете правильным или одобрите эти мои соображения и мотивировки, все же я решил послать Вам эти строчки до окончательного решения.

Вероятно, вскоре наши дороги разойдутся. Но память о немецких братьях по оружию в нашей стране будет жить. Ведь в Финляндии немцы были не представителями чужеземного ига, а помощниками и братьями по оружию. Но и в таком виде положение чужеземцев трудное и требует многого. Могу засвидетельствовать, что за все последние годы не случилось ничего, что дало бы нам повод смотреть на немецкие войска как на чуждых пришельцев и угнетателей. Уверен, что отношение немецкой армии, находящейся в Северной Финляндии, к населению и официальным органам страны, пожалуй, войдет в нашу историю как исключительный пример корректности и сердечности отношений, сложившихся в такой обстановке.

Считаю своим долгом вывести мой народ из войны. По своей воле я никогда не мог бы и не хотел бы повернуть оружие, которое было нам передано в таком обилии, против немцев. Надеюсь, что Вы, хотя и не одобрите этого моего послания, все же попытаетесь, как и я и все финны, прийти к окончательному уяснению существовавших до сих пор между нами отношений, всеми способами избегая их ненужного обострения».

Лично я не боялся, что предстоящий разрыв отношений с Германией вызовет кризис в оборонительных силах, а тем более среди гражданского населения. Народ Финляндии за последнее время научился думать реалистически. На своем опыте он смог убедиться, что и наша страна была пешкой в политической игре великих государств и что ни одно великое государство не побрезговало использовать малую страну в своих интересах. Лучшим свидетельством этого являются колебания в позиции Германии. Сначала немцы, будучи союзниками русских, принесли нас в жертву на алтарь своего русского союзника, потом, преследуя собственные интересы, поддерживали нас в период между войнами в 1940–1941 годах. Обстоятельства привели к тому, что эта поддержка превратилась в братство по оружию. Хотя мы и в этом качестве отказывались от ведения операции, которые были не в интересах Финляндии, и боролись только во имя своих собственных целей, все же отношения между обеими армиями оставались корректными. Кроме того, общая борьба против Советского Союза уменьшила то горькое чувство, которое было вызвано позицией Германии перед Зимней войной и во время ее. Шаг, который мы были вынуждены предпринять сейчас, был мучительным. Но выбора у нас не было!

Руководителем делегации, которая должна была вести переговоры о мире, назначили премьер-министра Хакцелля. Остальными членами делегации стали генералы Вальден, Хейнрихс, а также О. Энкелль. Я сказал о мире, но на самом деле мы не знали, будут ли переговоры касаться вопроса о мире или перемирии, или разговор пойдет о том и другом. Для того чтобы переговоры происходили в благоприятных условиях и дальнейшее кровопролитие было прекращено, я через Стокгольм предложил генералиссимусу Сталину приостановить военные действия в предложенные им день и час.

В ночь на 4 сентября, которую я проводил у себя на квартире неподалеку от Миккели, министр иностранных дел, позвонив по телефону начальнику Генерального штаба, сообщил, что Сталин принял мое предложение. Если подтвержденный ответ доставят в посольство СССР в Стокгольме до двух часов этой ночи, то русские прекратят огонь в 7.00 на следующее утро. Прежде чем генерал Хейнрихс разбудил меня, он постарался убедиться, что приказ о прекращении огня можно довести до всех частей до установленного срока. Около часа ночи связались с министром иностранных дел и поручили ему сообщить о моем согласии с предложением. Спустя несколько минут он передал это сообщение далее, следовательно, мой ответ должен был поступить в посольство СССР в Стокгольме заблаговременно.

Приказ о прекращении огня на суше, на море и в воздухе передали в части в 7.00 4 сентября. После того как часы пробили семь утра, нам стали поступать донесения, из которых явствовало, что русские продолжают боевые действия, как будто ничего не произошло. В течение дня они предпринимали многочисленные попытки углубиться в наши позиции и даже атаки с предшествующей артподготовкой. Некоторые командиры, послав делегатов, установили контакт с русскими, которые сообщили, что им ничего не известно о прекращении боевых действий. В этой неприятной обстановке нам пришлось дать новое распоряжение, согласно которому вся боевая деятельность запрещалась, за исключением случаев, когда войска противника попытались бы проникнуть на наши позиции, которые нам, пока обстановка не прояснится, следовало рассматривать в качестве демаркационной линии.