Обагрённые (СИ) - Дмитрюк Сергей Борисович

«Кого вы судите здесь? — кричал он. — Разве моя дочь преступник? Нет! Она жертва — жертва боссов наркомафии, которые вовлекают таких вот детей в своё грязное дело! Вот кто настоящий преступник! Но таких вы не ловите, они всегда и везде остаются недосягаемы для вашего закона. Эти гады ворочают тоннами наркоты, и никто им не помеха! А значит преступники и вы все — те, кто их не ловит и не сажает в тюрьмы, кто оберегает их вольготную жизнь за солидную мзду. Вы настоящие преступники! Все вы: судьи, прокуроры, следователи, озаровцы. Вы представляете систему, это государство, которое придумало законы, в которых нет милосердия, в которых нет понятия человечности, нет места для простого человека! Люди для всех вас лишь галочки в протоколах и сводках, звёздочки на ваших золотых погонах! Вы с лёгкостью и равнодушием калечите человеческие жизни такими вот неоправданно жестокими решениями! Вы бездушно рушите человеческие судьбы! Это вы толкнули мою девочку и таких, как она к наркотикам, лишив их будущего, отняв у них надежду на достойную жизнь и счастье. Так зачем мне… нам всем такие законы и такое государство? Все вы думаете, что, заняв свои важные кресла, вы удачно устроили свою жизнь раз и навсегда? Ошибаетесь, господа! Придёт и ваш черёд отвечать за всё вами содеянное, за все злодейства против народа! Справедливость обязательно восторжествует и на этой планете!»

После такой речи Чада скрутили и арестовали на месяц за оскорбление суда. Когда же он вышел, то узнал, что его дочь не выдержала всех свалившихся на неё потрясений.

Чели всегда оставалась главным смыслом в его жизни, и когда её не стало, Чад потерял этот смысл. Жизнь тоже стала ему не нужна. Но ему вновь повезло и судьба, так жестоко обошедшаяся с ним, смилостивилась и свела его в кутузке с одним из «Серых Ангелов». И тогда Чад, наконец, обрёл новый смысл существования на этом свете. Он понял, что в его руках теперь воздаяние за смерть любимой дочери, и он вершил это воздаяние сурово и непреклонно.

Мотнув головой, словно желая стряхнуть с себя эти тяжёлые воспоминания, воспоминания из какой-то другой жизни, Чад вновь посмотрел на Рубину. Та продолжала неспешный разговор с Виром, даже не подозревая какие страсти кипят в сердцах её товарищей, издалека наблюдающих за ними.

— Значит, твоя душа оказалась здесь, в этом теле? — морща лоб, заключила Рубина, опустив взгляд как при глубоком раздумье.

— Да, — кивнул Вир, чувствуя лёгкий холодок в груди от подзабытых воспоминаний.

— Значит, ты умер там, у себя на Земле!

Девушка быстро вскинула голову от неожиданно пришедшей к ней догадки.

— Умер, — снова кивнул Вир так спокойно, что Рубина изумилась ещё больше.

— И ты можешь так об этом говорить?

— Как?

— Так просто и равнодушно!

Рубина порывисто схватила Вира за руку и придвинулась к нему совсем близко, жадно заглядывая в глаза.

— А кем ты был на Земле? Почему умер?

— Я? Кажется, я был военным… или лётчиком… — замялся Вир, в голове которого снова замелькали тусклые обрывки истёртых воспоминаний. — Знаю точно, что я собирался полететь в космос, за пределы нашей планеты. Нас долго готовили к этому полёту… Это было очень важно… А ещё…

— Что? — напряжённо спросила Рубина, с силой сдавливая руку Вира.

— Помню одну девушку… Правда, очень смутно помню…

— Твоя жена? — Рубина отступила на шаг, выпуская руку товарища.

— Нет… Нет, не жена… Возможно, подруга. Как ты… И мне кажется, она так похожа на тебя.

Вир впервые столь пристально всматривался в лицо Рубины, обрамлённое короткими медными кудряшками: узкое к подбородку, с широким лбом в объятьях крылатых бровей, с коротким носиком, на котором просматривались крохотные веснушки, и большими, глубокими как синие озёра глазами. Девушка слегка зарделась от смущения, отводя взгляд в сторону.

— Не болтай ерунды!

— Прости! Я не хотел тебя обидеть.

Вир тяжело вздохнул, уныло подставляя лицо прохладному морскому ветру.

— Ты не обидел. Нет, — Рубина снова схватила его руку. — Просто как я могу быть похожей на неё? Разве такое возможно?

— Теперь мне кажется, что возможно всё… — с печалью в голосе, усмехнулся Вир. — Тебе, наверное, трудно будет поверить, но раньше я жил совсем по-другому, в ином мире, не знавшем глухой безымённости древней жизни, эгоистических дел и чувств человека. Дел, творящихся только для личных надобностей, не делающих жизнь общества легче и лучше, не украшающих её изумительными подвигами и взлётами творческого искусства. Такова жизнь здесь… Возможно, это в большей степени вина не самих гивейцев. Разве мог я раньше подумать, что человечество и там, и здесь может оказаться под пятой чужого разума — преступного, коварного и безжалостного к людям? Этот разум искусственно разделил нас границами, языками и религиями, заставил враждовать и убивать друг друга, чтобы мы всё время фонтанировали выбросами негативных эмоций, самые мощные из которых скорбь, горе, ненависть, страх, боль и страдания. Эти невидимые чужаки питаются нашими эмоциями, негативной энергией искалеченных ими человеческих душ, как мы питаемся хлебом. Так они пополняют свою силу и получают бессмертие. Они превратили людей в живые батарейки, из которых высасывают все жизненные соки. Думаю, поэтому все массовые смерти в истории и у нас, и здесь, — не случайность. Это страшные обряды некого культа, культа жертвоприношений, — секретного некротического культа, который исповедуют эти чужаки из космоса. Они практиковали его многие тысячи лет у нас на Земле, а затем перенесли сюда, на Гивею с первыми переселенцами. По сути, те и были послушными служителями этого страшного культа, за что их и изгнали с нашей планеты.

— Откуда тебе всё это известно? — с оттенком сомнения в голосе спросила Рубина, слегка передёргивая плечами, будто от налетевшего порыва ледяного ветра. — Откуда ты так много знаешь о мире?

— Вот это, — Вир осторожно достал из-за пазухи странный тонкий обруч, блеснувший на солнце пунцовыми кристаллами.

— Что это? — удивилась Рубина, беря его в руки.

— Это помогает мне разговаривать с моими земными собратьями, получать от них советы и всю нужную информацию… Мысленно разговаривать. Понимаешь? Это как обмениваться мыслями на расстоянии.

— О! На большом расстоянии, — благоговейно закивала девушка. — Очень большом!

— Да. Сорок триллионов километров космической пустоты, — согласно кивнул Вир.

— И что это? Телекинез?

— Что-то на вроде того, — неопределённо пожал плечами Вир. — Я сам ещё до конца не разобрался, как это работает. Для этого нужны специальные знания. Земляне слишком далеко ушли вперёд от моего времени… Времени, в котором жил я.

— Получается, ты можешь связаться с ними в любое время? — догадалась Рубина. — А можешь попросить помощи… для нас?

Вир отрицательно покачал головой.

— Уже просил.

— И что? — В глазах девушки застыло напряжённое волнение.

— Сказали, что не имеют права вмешиваться в ход истории на чужой планете. Мы сами должны сдвинуть её здесь в нужном направлении. Понимаешь? Народ Гивеи должен осознать себя творцом собственной истории, изменить её своими руками. Когда это произойдёт, они обязательно придут к нам на помощь со всеми своими знаниями и технологиями. Но до того необходимо разрушить гнёт космических чужаков — древних богов-элохимов, пожирающих человеческую «жизненную энергию». Это и станет первым большим шагом к изменениям, к лучшему будущему для этой планеты и её народа. Без этого никак.

Вир взял из рук Рубины свой таинственный обруч и снова спрятал его за пазухой.

— Ты же знаешь, поэтому мы все и отправились на этот остров. Тот самый излучатель чужаков или псевдобогов создаёт нечто на вроде ряби Фарадея — стоячие волны, только не на поверхности воды, а в воздухе, вибрирующем на резонансной частоте. Эти волны, как завеса из призрачных узоров, искажают восприятие людьми окружающей реальности и позволяют манипулировать ими, подчинять их чужой воле. Уничтожив эту иллюзию, мы, конечно, не оживим души сановников и правителей этого мира, но хотя бы избавим Гивею от полчищ этих кровожадных монстров с мёртвыми душами.