Румо и чудеса в темноте. Книга 1 - Вальтер Моэрс

Румо почувствовал себя несказанно глупым. Ну конечно! Он мог бы сам додуматься!

— Ты мог бы меня спросить, где здесь закопаны большие сокровища.

— Спасибо, — ответил Румо. — У меня есть всё, что мне нужно.

Румо отломал ветку дуба.

— Ой! — воскликнула змея. — Лучшего дерева для шкатулки для возлюбленной ты не найдёшь!

— Это было по-настоящему щедро с твоей стороны! — сказал Румо. — Я должен идти.

— Жаль, — со вздохом ответила змея. — Было приятно поболтать с тобой. Всего хорошего! Может ещё встретимся.

— Да, может быть, — сказал Румо засовывая кусок ветки под мышку. — Огромное спасибо!

— Будь осторожен с этими проклятыми нурниями! — крикнула ему вслед змея. — И, кстати, как её зовут?

Румо обернулся:

— Кого ты имеешь ввиду?

— Ну, твою возлюбленную.

— Её зовут Рала.

— Рала. Красивое имя. А тебя как зовут?

— Румо.

— Румо? Тебя зовут как…

— Карточную игру, да. Я знаю.

— Забавно.

— Да, — простонал Румо. — Забавно.

Шкатулка

— И что теперь? — пробурчал Гринцольд.

Судя по всему, демонический воин всё ещё был в состоянии шока после пробуждения, поскольку на любое действие он слишком остро реагировал. После того, как они покинули Нурненвальдский лес, Румо остановился, сел в траву, вытащил меч и начал им обрабатывать дубовую ветку. Опускались сумерки.

— Мы вырезаем шкатулку! — пропел Львиный зев, в восторге от подобной работы. — Шкатулку для возлюбленной.

Гринцольд простонал.

Парой уверенных движений придал Румо куску дерева правильную форму — прямоугольный параллелепипед десять сантиметров длиной, пять сантиметров высотой и пять сантиметров шириной. Затем он отпилил тонкий кусок для крышки и старательно выдолбил параллелепипед изнутри. После этого он вырезал канавки для крышки, по которым её можно было задвигать и выдвигать и принялся за отделку шкатулки.

Всю шкатулку он изукрасил узором из листьев, корней, побегов и коры, а спереди он вырезал полурельеф нурненвальдского дуба Яггдра Сила так, как он запечатлелся у него в памяти. Он с огромной аккуратностью моделировал каждую ветку, каждый листок. На ветках и между корней он вырезал животных, через которых дуб с ним разговаривал: пушистого зайчика, однорожку, филина, змею, ворона, жабу, двуглавую шерстяную курочку и крота. Львиный зев изо всех сил помогал ему своими советами.

— Ну зачем мы так надрываемся? — стонал нетерпеливо Гринцольд, пока Румо остриём меча вырезал из дерева ухо однорожки. — Надо же было мне так опуститься! Теперь вырезаю сентиментальный китч!

— Любовь сильнее смерти! — сказал Львиный зев.

— Как раз наоборот, — пробурчал Гринцольд.

Щёлк — и от дерева отлетела малюсенькая щепка, а на том месте, где она раньше был, появился тонкий надрез толщиной с волос. Львиный зев практически впал в экстаз:

— Вот, немного левее! Стоп! Пол миллиметра вправо! Стоп! Именно здесь! У этого корешка можно было бы вырезать ещё пару детал… — да, тут. Сейчас!

Щёлк — и опять отлетела щепка, даже скорее пылинка, но эффект был потрясающим.

— У тебя отлично получается, — похвалил Румо.

— Настоящее искусство скрыто в деталях, — сказал Львиный зев. — Не люблю грубую работу.

— А я люблю, — пробурчал Гринцольд. — Один удар и три головы валяются в снегу. Вот это искусство! Скоро вы уже закончите ерундой заниматься?

Румо вырезал до глубокой ночи. Он разжёг костёр и сел близко около него. К огромному сожалению Гринцольда Румо и Львиный зев постоянно находили что-то, что можно было улучшить.

Наконец Румо решил, что теперь шкатулка готова и внимательно её осмотрел. Можно было с уверенностью сказать, что это — его лучшая работа. Он положил внутрь кроваво-красный лист нурнии, задвинул крышечку и прятал шкатулку в мешок, привязанный к поясу. Затем он лёг спать.

Плохие запахи

Через три для ходьбы Румо пришёл в окрестности Вольпертинга. Он положил руку на поясную сумку и почувствовал шкатулку. Из древесины настоящего нурненвальдского дуба, вырезанную собственными руками. С листком нурнии внутри. Сильнейший фетиш для завоевания сердца девушки. И он быстрее зашагал вперёд.

— Этим мы должны чаще заниматься, — сказал Львиный зев. — Вырезать такие сложные вещи. Креативная деятельность мне по душе.

— Мне нет, — хрюкнул Гринцольд.

— Мы могли бы открыть собственную мастерскую: Румо и Львиный зев. Художественная резьба по дереву. Шкатулки и подарки для возлюбленных. Мы бы имели огромный успех.

— Тихо! Там что-то есть!

Румо остановился и прислушался. Они находились в холмистой местности, сплошь покрытой валунами и хилыми соснами. Между ними по земле стелился туман.

— Что-то опасное? — спросил Львиный зев.

— Опасность? Мы должны защищаться? Мы должны убивать? — с надеждой в голосе спросил Гринцольд.

— Три существа. Мне знаком этот запах…но откуда? Это не вольпертингеры. Они неприятно пахнут, но не опасно. Запах какой-то затхлый.

— Чёрт! — ругнулся Гринцольд. — Но мы всё-равно можем их прикончить. Из-за затхлости!

— Мы можем, как минимум, неожиданно появиться, — сказал Румо. — Они находятся в низине за тем огромным валуном.

Так же тихо, как движется туман, проскользнул Румо по холму, зиг-загом пробираясь между камней. Он осторожно крался вокруг гигантского валуна в низине, а запах гнили становился всё сильнее и сильнее. Да и другие неприятные запахи появились в воздухе. Румо наполовину вытащил меч.

— Убивать…, — тихо проворчал Гринцольд.

— Воронье дерьмо! — резко завизжал в тумане чей-то голос. — Где воронье дерьмо?

— Откуда я знаю? — грубо ответил другой голос. — Возьми гнилые языки жаворонков. Они так же пахнут.

Румо шагнул из-за камня и сказал:

— Добрый день!

Ноппес Па, Попсипил и Хх, три ужаски с ярмарки, подскочили. Они пялились на Румо так, будто он застал их врасплох. Они стояли у чёрного чугунного котла, в котором кипело отвратительно пахнувшее варево. Позади них стояла тележка со всевозможными алхимическими приборами.

— Тыыыыы! — закричала Ноппес Па и указала пальцем на Румо. — Тыыыыы!

— Что тебе здесь нужно? — прохрипела Попсипил нервно поглядывая на меч. — Это грабёж? У нас нет ничего, что могло бы быть полезным кому-то кроме ужаски.

Румо убрал меч.

— Я просто шёл мимо, — сказал он. — Я же не знал, что это вы тут. Извините за беспокойство.

— Тыыыыы! — кричала Ноппес Па. — Я знаю твоё будущее! Ты попадёшь в лес ног, но ты победишь чудовище! Ты будешь разговаривать с животными и деревьями!

— Это уже произошло, — сказал Румо.

— Ха-ха-ха! — захихикала Попсипил. — Она классная ужаска, да? Она может предсказывать прошлое!

Ноппес Па подняла вверх голову.

— Хм! — фыркнула она.

— Малыш, может быть ты по-настоящему хочешь узнать своё будущее? — сказала Хх. — Мы как раз варим тарический отвар… мы хотели его, вообще-то, законсервировать, но свежий он, конечно, лучше всего. Ну как?

— Э-э-э, нет, спасибо. Я спешу… Не хочу больше вас отвлекать.

И Румо пошёл мимо ужасок в туман. Одного запаха было достаточно, чтобы попытаться как можно быстрее исчезнуть отсюда.

— Так не хочешь ничего узнать о своей серебряной нити? — лукаво спросила Хх. — На ярмарке, кажется, тебя это очень интересовало.

Румо остановился и задумался.

— У меня нет с собой денег.

— За наш счёт, — захихикала Попсипил. — За то, что ты нас не ограбил.

— Хорошо, — сказал Румо. — И что с моей нитью?

— Мииинуточку, — сказала Хх. — Так быстро не пойдёт. Мы не можем колдовать.

Её коллеги устало засмеялись над этой старой ужаскинской шуткой.

— Сначала мы должны закончить обряд, — сказала Ноппес Па. — Где воронье дерьмо?

— Я же уже тебе сказала, что оно у нас закончилось. Возьми эти проклятые языки жаворонков!

Ноппес Па тонкими пальцами вытащила из стеклянного сосуда слизкие кусочки мяса и бросила их в кипящий котёл. С шумом поднялось жёлтое серное облако. Румо отскочил назад, а ужаски театральными голосами захрипели:

Беда, счастье и плохие карты,Знание судьбы и плохое предчувствие,Будущее, ещё не наступившее,Всё это тебе здесь показано будет.Пусти судьбы сладкий ядГлубоко в грудь своюИ не забудь — цель всех этих простых действийНе печаль, а радость!Прими то, что тебе дано,Без плача и стенаний.Поскольку жизнь твоюМы увидим в горьком зелье.

Попсипил посмотрела на Румо и сказала: