Обретение мудрости - Дэйв Дункан

Он направился вдоль по одной из узких улочек. Было достаточно темно для того, чтобы никто не мог заметить что-либо подозрительное в его черной полосе раба. Эта попытка должна была быть последней, и он должен был собрать как можно больше информации.

Он усмехнулся, подумав о Ннанджи. Его косичка наверняка встанет дыбом, и он будет орать, словно тетя Груза. Шонсу тоже, конечно, возмутится, однако втайне одобрит его поступок. Однако в этом отношении он никак не мог одержать верх над Ннанджи. Шонсу любил узнавать что-то новое — как и Катанджи, и таких людей вокруг было немного. Что ж, сегодня он многое сумеет добавить к тому, что узнал в Вэле. Потом они сядут вдвоем, и он расскажет все Шонсу, и Шонсу восхищенно покачает головой и скажет: «Молодец, новичок», своим рычащим голосом. После этого даже Ннанджи не сможет на него кричать.

Он заметил видневшуюся в конце другой улицы башню и свернул в ту сторону.

Оказавшись на площади, и нырнул в одну из дверей, просто взглянуть. Как в Вэле и Аусе, колдуны снесли ряд зданий, чтобы построить свою башню и оставить вокруг нее пустое пространство. В Аусе он не заходил столь далеко, но в Вэле подошел к самой башне и провел кое-какую военную разведку, о которой говорилось в сутрах. Он мог сделать это и сейчас, но эта башня ничем не отличалась от других. Он видел большую дверь, через которую разгружались фургоны, значит, должна была быть и другая, поменьше, с дальней стороны. Окон не было по крайней мере до третьего этажа, дальше следовало тринадцать этажей с окнами. По каким же лестницам приходилось им карабкаться! Но все было точно так же. У колдунов наверняка была сутра для строительства башен.

Он пересек площадь, считая шаги до башни, вдоль башни и после башни. Потом он обошел ее и проделал то же самое в другом направлении. Башня была квадратной, двадцать два шага с каждой стороны, как он и ожидал. Двери были такие же — тяжелое дерево с бронзовым орнаментом в форме перьев. И точно так же перед каждой дверью была яма, закрытая бронзовой решеткой.

Для чего? Яма была неглубокой, а решетки, похоже, не были откидными, так что это были не ловушки.

Столько бронзы — недешево! И еще птицы. Вокруг других башен тоже были птицы, важно ходившие по земле и неуклюже взлетавшие, когда он проходил мимо. Было ли это как-то связано с метками в форме перьев? Он стоял на углу, думая, что делать дальше, когда открылась маленькая дверца, и из нее вышел колдун-Второй с корзиной и начал что-то разбрасывать по земле. Все птицы собрались вокруг него, так что это наверняка был корм.

Интересно, подумал он, не были ли эти птицы замаскированными колдунами? Что произойдет, если он схватит одну из них? Если она превратится обратно в колдуна, то превратятся ли ее перья в мантию, или же он окажется голым? Или же они были пленниками, превращенными колдовской силой в птиц, и держались возле башни в надежде, что их превратят обратно в людей? Он поежился.

На площади показался мальчик, тащивший тележку с нарисованной на боках рыбой. Он остановился у двери и заговорил со Вторым, который открыл ему дверь, и мальчик начал переносить в башню ящики. Катанджи вышел из-за угла и пересек площадь медленным, ленивым шагом раба, которому приказано было бежать. Проходя мимо тележки, он бросил взгляд на ящики. Осьминоги? Бррр!

Пока этого было достаточно, и он какое-то время бродил по городу, наслаждаясь запахами, людьми, запахом людей, старым знакомым ощущением конского навоза между пальцами ног. Корабельная жизнь была утомительна для городского жителя.

Он вернулся на пристань, чтобы взглянуть, что происходит на «Сапфире». Двое торговцев устало поднимались по трапу, намереваясь поторговаться с Бротой. Значит, все в порядке. У него в запасе было еще несколько часов.

Он снова отправился бродить по улицам, в поисках какой-нибудь лачуги рабов. В детстве он часто ходил к рабам вместе с Кан'о и Джи'о… чем они теперь занимаются? Кан'о поступил в гильдию суконщиков. Джи'о, вероятно, стал торговцем тканями, как и его отец.

Втроем они узнали от рабов значительно больше, чем когда-либо знали их родители. Иногда они даже рисовали рабскую полосу у себя на лице, хотя это было настолько рискованно, что у них душа уходила в пятки, и обычно они этого не делали. Когда он получил метку воина, он решил, что эти времена для него закончились. Потом он понял, что полоса раба может оказаться хорошим прикрытием, и искушение оказалось слишком велико, чтобы ему сопротивляться. Он отправился на пристань в Вэле во время грозы и многое узнал, сидя под фургоном. Два золотых… эти сведения принесли Броте не менее двух сотен.

Так что Богиня одобрила его поступок, и на следующий день он отправился в обличье раба бродить по Вэлу.

Рабы — это рабы. Обиталища рабов — это обиталища рабов. Он обнаружил глубокую нишу между двумя зданиями, где вела наверх деревянная лестница. Там как раз было место между ступенями и стеной — рабы никогда не были толстыми, если только их не кастрировали. Он протиснулся туда и нашел там в темноте и грязи троих рабов, усердно отлынивавших от работы.

Они лишь что-то проворчали, так что он к ним присоединился, найдя место рядом с одним из них, где было относительно чисто. Он сел и сжался в комок, чтобы было теплее, прислушиваясь к их беседе, к шуму дождя и к жужжанию множества мух. Совсем как в прежние времена.

Разговор был, конечно, о женщинах — хвастовство насчет того, чего требовали от них хозяйки в отсутствие хозяев. Никто из них не верил другим, все это было лишь выдачей желаемого за действительное, и все это знали. Однако, слушая их, он начал ощущать некоторое возбуждение, и невольно стал думать о Диве. Малоли убил бы его, если бы узнал, что случилось с его дорогой невинной девственницей-дочерью, или о том, какое это доставило его дорогой и любимой дочери удовольствие.

Но кто мог бы об этом рассказать? Матарро знал; он просыпался по крайней мере однажды, когда его сосед по комнате вернулся на рассвете. Честно говоря, тогда, в первый раз, Катанджи оказался несколько более неуклюж, чем следовало. Позже Матарро пытался его припугнуть, сказав, что Брота специально подговорила Диву, желая подстроить Катанджи ловушку, так как он мог бы стать хорошей водяной крысой. Он в это не поверил. Он не думал, что в это можно поверить. Подстроить таким образом ловушку воину на суше было невозможно, но речной народ не отличался широтой мысли. Естественно, это привело бы к жуткому скандалу — ему было приказано не трогать женщин. Однако Матарро был хорошим парнем. Он был крайне наивен, будучи всего лишь моряком, но он бы не проговорился.

Очень осторожно Катанджи вступил в разговор. Он новый раб в городе: что это за история с колдунами? Сколько их здесь? Чем они занимаются? Не могут ли они своими заклинаниями сделать раба свободным человеком?