Дорога затмения - Челси Ярбро

В зале воцарилось молчание. Купец Куангосан тяжело переступил с ноги на ногу, Джаминуйя многозначительно усмехнулся.

— Ну? — нетерпеливо буркнул раджа, недовольный тем, что рассказчик медлит. — Что же случилось дальше?

— Не знаю, владыка, — сказал Сен-Жермен. — Сказка о том молчит.

— Все вышло по-моему, — фыркнул Гюристар. — В этой истории нет ничего, она окончилась пшиком.

— Ты прав, почтенный, — кивнул Сен-Жермен. — Мне думается, что таковы и все притчи. А мы — уже своевольно — пытаемся придать им какой-либо смысл.

Джаминуйя весело рассмеялся.

— Я частенько подумываю о том же, — согласился он, поглядывая на опешившего Гюристара. — Если в них и содержится нечто особенное, то это известно только богам, миллионы и миллионы лет правящим миром.

— Вы забываете, что существуют карма и путь к совершенству, — возразил оскорбленно брамин. — Люди, возвышенные душой, явственно его видят.

— Возможно, и так, — улыбнулся в ответ ему Сен-Жермен. — Но таких в мире всего несколько человек. Большинство же блуждают во мраке.

Пока покрасневший от злости Рахур подбирал слова для достойной отповеди чужеземцу, недовольство сошло с лица князя, хотя некоторая суровость в его чертах все еще сохранялась. Повелительно вскинув руку, раджа заявил:

— Я привык размышлять над тем, что услышал или прочел, а размышление требует времени. И потому вот вам мое решение. Ты, Ши Же-Мэн, Сен-Жермен или как бы там еще ни звучало твое настоящее имя, можешь оставаться в моем княжестве в течение года, занимаясь науками или чем-либо другим из тех промыслов, какие тебе по душе. Может быть, прав Гюристар — и ты умней на словах, чем на деле, а возможно, в тебе и впрямь кроется истинная и исполненная величия мудрость, что далеко не сразу и далеко не любому видна. Я не из тех, кто делает поспешные выводы, а потому считаю необходимым предложить тебе поселиться в моем дворце, чтобы ты, не испытывая ни в чем недостатка, все же не оставался и без пригляда, вполне извинительного по нынешним непростым временам.

Неслыханно, но чужак осмелился прервать речь раджи.

— Достойный властитель, я сознаю, как велика честь проживать под одной кровлей с тобой, и искренне благодарен тебе за такое лестное предложение. Однако твоих подданных может смутить то, что во дворце твоем вдруг поселится инородец. Они начнут опасаться, что их повелитель попал под влияние чужих и корыстолюбивых людей. Ты сам соизволил упомянуть, что время сейчас непростое. И если в твоем княжестве что-то случится, винить в этом, конечно же, станут меня, а тебя будут порицать за доверчивость и беспечность.

Сен-Жермен смолк. Он знал, что рискует, но риск этот был оправдан. Присмотр за инородцами велся в любом государстве, с этим приходилось мириться, однако потеря какой-либо возможности уединиться была для него равносильна смертному приговору. Стены домов имеют уши, стены дворцов имеют еще и глаза.

Взгляд раджи сделался жестким.

— Сказанное тобой, возможно, и справедливо, но к немалой выгоде для тебя.

— Напротив, — возразил Сен-Жермен, — я лишь теряю. Покои в твоем дворце несравнимы с теми, что я могу снять в городке. Тут огромное количество слуг, а работа моя порой требует напряжения, и помощь твоей челяди избавила бы меня от многих хлопот. Кроме того, я наслышан о твоей великолепной коллекции древних свитков, доступ к ним — мечта каждого, кто склонен к научным трудам. — «Кажется, мне не приходится даже кривить душой», — подумал он про себя. — Однако я потеряю больше, если мое присутствие во дворце вызовет взрыв возмущения, повелитель. Да и тебе это добавит забот.

— И это говоришь ты?! — вскричал Гюристар, вращая горящими ненавистью глазами. — Ты, задумавший нечто дьявольское и мечтающий об укромном местечке, где никто не сумеет тебе помешать?! Не надейся своим красноречием усыпить нашу бдительность, оно не поможет тебе, подлый лжец!

Сен-Жермен, бледный от ярости, повернулся к начальнику стражи.

— Предложи мне слуг, — проговорил он ужасающе тихо, — и я возьму их к себе. Проверяй каждый мой шаг, но не смей обвинять в подлости и обмане того, кто ни в чем не повинен перед теми, у кого он ищет прибежища. — Узкие пальцы его непроизвольно стиснулись в кулаки.

— Вы, оба, немедленно прекратите! — приказал Датинуш, правда скорее устало, чем гневно. — Все это утомляет меня. — Он пригладил усы. — Я предоставил этому человеку право на годичное проживание здесь и не собираюсь отказываться от своих слов. Я предложил ему поселиться в моем дворце, а он указал на неприятности, которые может таить в себе подобная перспектива. Он, Гюристар, а не ты, хотя именно ты отвечаешь в моем княжестве за порядок! Как получается, что люди, вызывающие в тебе подозрения, пекутся о моем благоденствии больше, чем ты?

Взор раджи стал блуждающим, потом зацепился за потолочные украшения. Орнамент кое-где потускнел, его надо бы освежить. И зачем только этот старик-ювелир сунулся во дворец? Разбирался бы сам и с камнями, и с инородцем. Теперь невозможно повернуть события вспять и нужно как-нибудь выходить из сложного положения. Вместо того чтобы пить шербет в покоях новой наложницы. Куда приятнее проводить время не в спорах, а ублажая плоть. Предки знали толк в удовольствиях и умели их разнообразить. Многое из того, что они себе позволяли, ушло, однако женщины и мальчики все еще украшают собой этот мир.

— Мы не можем позволить ему жить обособленно! — взорвался усач.

— Не можем, — кивнул примирительно Датинуш. — Нужно что-то придумать.

— Есть еще и тюрьма, — язвительно подсказал Гюристар.

Такая мысль уже приходила в голову князю, но он отверг ее как не сулящую никаких практических выгод. Если инородец — шпион, его хозяева тут же проведают, что с ним стряслось, и зашлют к ним с десяток новых агентов, уже более осмотрительных. Сумеет ли Гюристар выявить их? Скрипнув зубами, раджа уставился на брамина, потом сердито глянул на инородца. Твердость, с какой тот выдержал его взгляд, одновременно и задевала, и вызывала невольное уважение.

— Предположим, я позволю тебе проживать в одном из моих загородных поместий? Что будет тогда?

Ситуация заходила в тупик, и Сен-Жермен сказал, тщательно подбирая слова:

— Что бы ты ни решил, о владыка, будет мной принято с благодарностью. Однако такое решение ничего не изменит. Иное дело, если ты отошлешь меня к кому-нибудь из своих братьев или родных…

— Нет, — темнея лицом, пробормотал Датинуш, припоминая о трехгодичной давности мятеже, учиненном его младшим братом. — Все мои братья и дееспособные родичи отошли в иной мир, — пояснил он и смолк, раздраженно покусывая губу.