Песнь для Арбонны. Последний свет Солнца - Гай Кей

— Уверен, — любезно ответил Валери, — что все свои мысли по поводу Валенсы Бертран изложит вам, как только приедет. Полагаю, нам следует ожидать его к концу дня.

— Я скорее думаю, — сухо заметила Синь де Барбентайн, — что он вместо этого согласится поставить меня в известность о тех мерах, которые он уже принял. Точно так, как он поступил с теми стихами, которые чуть не погубили его этим летом. Между прочим, — она повернулась к Робану, — это важно: я хочу, чтобы стражники Барбентайна следовали за герцогом Талаирским, куда бы он ни пошел во время ярмарки в течение этого месяца. Не в знак пренебрежения к его собственным коранам, но всякий, кто строит планы против него, должен убедиться, что мы за ним наблюдаем. — Робан кивнул головой. Это разумно; он любил, когда она отдавала ему разумные приказы.

— Рюдель Коррезе едет вместе с Делонги, — небрежным тоном заметил Валери, словно невзначай. — Они были все в одной компании с Андорией.

— Чудесно, — запальчиво воскликнула графиня. Робан получил удовольствие при виде того, как она гневается на кого-то другого, хотя кузен Бертрана был совсем не подходящей целью. — Мне его тоже не пустить на ярмарку? Проведем эту неделю, восстанавливая против себя все знатные семьи Портеццы? — Синь де Барбентайн редко выходила из себя, но Робан чувствовал, что именно это сейчас происходит. Его порадовало то, что она понимает и разделяет его беспокойство. Он снова разгладил дублет.

Валери покачал головой.

— Блэз де Гарсенк говорит, что этот человек здесь ничего не сделает. Что Коррезе слишком осторожны, чтобы рисковать своими доходами, нарушая перемирие. Он считает, что Рюдель, вероятно, все равно разорвал контракт.

— Почему он так думает? — с беспокойством спросил Робан. — Никто из этой семьи не пожертвует двумястами пятьюдесятью тысячами золотом.

Валери сделал виноватое лицо.

— Я подумал о том же, господин канцлер. Но Блэз мне сказал, что очень хорошо знает Рюделя Коррезе. Он не видит опасности с его стороны сейчас.

— Мы настолько доверяем этому корану из Гораута, а?

— Хватит, Робан! — Он осознал свою ошибку, как только она заговорила. Зревший в ней гнев внезапно обрушился на него. Всегда так случалось, словно он был безопасной мишенью. И это правда, с грустью подумал он. Это правда уже много десятков лет. Когда-то он спрашивал себя, знает ли его жена, как он относится к графине, и если знает, трогает ли ее это. Он уже давно не думал о таких вещах.

— Мы не пойдем опять по этому пути, — сурово произнесла Синь. — Этот человек — не просто коран из Гораута. Он — сын Гальберта де Гарсенка, и если у нас есть хоть какая-то надежда вызвать раскол в Горауте, то она в этом человеке. Если он нас предаст, я перед смертью признаю, что ты был прав. Этого достаточно, Робан? Это тебя устроит?

Канцлер с трудом сглотнул. Он всегда так себя чувствовал, когда она набрасывалась на него. Когда он был моложе, то иногда даже плакал за закрытыми дверями своих апартаментов после разговора с ней. Теперь он уже этого не делал, но иногда ему хотелось. Ужасное признание, подумал канцлер, для человека его возраста и положения. Он спросил себя, если бы она знала о его головных болях, проявила бы она больше сочувствия, может быть, немного доброты? Если бы он ей о них сказал.

Синь не могла припомнить, чтобы Робан когда-либо был таким утомительно упрямым при жизни Гибора. Но, с другой стороны, тогда ей не приходилось так часто иметь с ним дело; он был просто умелым администратором на заднем плане, а Гибор был не из тех правителей, советники которых могли настаивать на своем несогласии. Похоже, она слишком зависит от Робана; возможно, он чувствует, что она слаба и нуждается в том, чтобы теперь он стал сильнее. Она не знала наверняка, она не слишком много размышляла об этом. Он был рядом, он всегда был рядом, и она знала, что ему можно доверять, что порученное ему дело будет сделано хорошо, если это вообще возможно. Сегодня он выглядел слегка раскрасневшимся, и под глазами у него появились круги. У нее мелькнула мысль поинтересоваться, когда она смотрела, как он привычным жестом разглаживает грудь своего безупречного дублета, не перегружен ли он работой — обычная судьба ответственных мужчин.

Собственного говоря, она и сама не чувствовала себя особенно сильной в данный момент, но никто не должен был это видеть или догадываться об этом, даже Робан, даже Валери.

— Вызови Борсиарда д'Андория в Люссан, — приказала она канцлеру. — Я дам ему аудиенцию здесь. Я не стану прогонять его указом или декретом. Он услышит это от меня в моем замке.

Это и произошло позднее в тот же день. Борсиард ворвался в зал приемов в страшном гневе и продемонстрировал крайне неприятные манеры. Он требовал осуждения и смерти Бертрана де Талаира за убийство трех сеньоров Андории. Он действительно считал, что она с ним согласится, поняла Синь. Он рассматривал ее как женщину, женщину, которую он может запугать своей яростью и заставить сделать то, чего он хочет.

Осознав это, она почувствовала холодный гнев, необходимый ей для того, чтобы обуздать портезийца. И ей это удалось. В прошлом она справлялась с мужчинами покрепче его. Как только она начала говорить, медленно и ее отмеренные слова, подобно камням, начали падать в тишине зала, вся бравада Борсиарда куда-то испарилась.

— Забери своих людей и товары и уезжай, — сказала она, обращаясь к нему с древнего трона правителей Арбонны. — Тебе не разрешат торговать и заключать сделки на ярмарке, законы которой ты так возмутительно нарушил. Люди, которых убили, должным образом наказаны герцогом Талаирским, который в данном случае действовал от нашего имени, как и все сеньоры Арбонны. В чем бы ни заключалась твоя вражда с Блэзом де Гарсенком Гораутским — а она нас ничуть не интересует, — дороги, ведущие на Люссанскую ярмарку не место, чтобы разбираться с ней. Вот это нас действительно интересует. Тебя не тронут, когда ты покинешь Арбонну. Мы даже выделим отряд наших людей, которые проводят тебя до границы с Портеццой… а может быть, ты пожелаешь отправиться куда-нибудь в другое место?

Этому ее научил Гибор; самой поднимать вопрос, отбирать инициативу у другого. И словно по подсказке смуглое красивое лицо Борсиарда д'Андория исказила злобная гримаса.

— Действительно, пожелаю, — ответил он. — Есть дела, которыми мне надо заняться в Горауте. Отсюда я поеду на север.

— Мы не сомневаемся, что тебя охотно примут при дворе короля Адемара, — хладнокровно произнесла Синь. Ни один мужчина не выбьет ее из колеи, каким бы богатым он ни был, чего бы ни опасался Робан. Он слишком предсказуем. Интересно, как долго продлится его брак. Она позволила себе улыбнуться; она знала, как превратить улыбку в оружие при необходимости. — Мы лишь надеемся, что госпоже твоей супруге не покажется в Горауте холодно и скучно, когда зима придет на север, — тихо сказала она. — Если она предпочтет уехать домой, мы будем рады предложить ей провожатых. Мы даже, — будто эта мысль только что пришла ей в голову, — были бы рады, если бы она осталась у нас при дворе, если ты согласишься уехать на север без нее. Мы уверены, что нашли бы способы развлечь ее. Было бы несправедливо лишать даму удовольствия посетить ярмарку из-за проступка супруга. Мы в Арбонне так не поступаем.