Создатели - Эдуард Катлас

Он не знал, но уцепился за эту единственную ниточку. Он не был готов тонуть. И был готов барахтаться, пользуясь, если понадобится, даже плывущими рядом соломинками.

Лекс прикрыл глаза и представил, что сейчас может происходить в реальном мире. Он, скорее всего, лежит в какой-нибудь кровати, в палате, где нет никого, кроме его врага. Белые простыни. Он накрыт одеялом. Может быть какие-нибудь трубки, лучше не представлять их детально, потому что все равно легко ошибиться. Лишь представить образ.

Враг. Он почти видел его. Что он сделает? Вытащит какую-нибудь трубку? Ненадежно, больной может и не умереть. Задушит голыми руками? Могут остаться следы. Вколет яд? Опять же, могут остаться следы. Нет, он вытащит подушку у меня из-под головы, и накроет меня ей. Придавит, и тихо дождется, пока я не перестану дышать. Я же не могу шевелиться, значит, сила не нужна, просто подушка сверху и немного, с минуту подержать. И все.

Картинка встала у него перед взором, как будто он был там, в этой палате, и смотрел сам на себя со стороны. Лекс улыбнулся.

И начал задыхаться. Похоже, он представил себе все слишком правильно. И слишком поздно.

Он ничего, совсем ничего не мог сделать. Он задыхался не здесь, а там. Но умереть ему придется и здесь тоже. Как говорил Михаил, чудес не бывает, нельзя оставаться здесь, если поддерживающее тебя тело умрет.

Или можно? Нет, даже если и можно, то он не готов. Это тупик. Он не успеет.

Лекс начал судорожно раздирать на груди одежду, его рот скривился в попытке хоть как-то заглотнуть воздух.

Потом он затих. У него оставалось еще несколько секунд, может десять, до конца. Надо было постараться потратить их правильно.

Палата. Убийца, душащий жертву. Место которого не там, а здесь. В его собственном мире, который он знает наизусть, в который хочет попасть. В мире, где ему могут дать сдачи. Он должен быть здесь прямо сейчас.

Быстрый и правильно проработанный план – залог успеха. Правильное расписание действий – это и есть удача, созданная своими руками. Ее не надо даже ждать, надо лишь подойти и забрать.

Когда он накрыл подушкой лицо жертвы, он даже почувствовал разочарование. Наверное, в следующий раз надо будет выбрать другой способ. Так, чтобы видеть лицо того, у кого забираешь жизнь. Это должно быть намного приятней.

Следующие жертвы будут, он уверен. Что-то подсказывало ему, что все еще только начинается.

Павел улыбался, прижимая подушку все сильнее. Если он не ошибся по времени, то он успеет уйти отсюда даже раньше, чем медсестра соизволит посетить свое рабочее место. Все просто отлично. Просто отлично.

Он даже не заметил, как у него в руке появилась марка. Лизнул, лишь потом, но и то вскользь, подумав, что может быть опасно торопиться, что можно было бы и потерпеть. И подумав это, зубами оторвал от марки четвертинку, задумчиво прожевал и проглотил.

Почувствовал, что на этот раз его забирает как-то слишком быстро, почти моментально. Надо было срочно закругляться, пока он не отключился. Минуты вполне достаточно, и проверять уже нет времени. Но парень точно труп.

Положить подушку на место. Из палаты сразу направо. Лифт. Нет, лифт не подходит. Лестница. Дверь, это больница, здесь дверь на пожарную лестницу открыта. Отлично. Вниз.

Он сдался этажом ниже, решив, что достаточно отдалился от места преступления. Можно было присесть, чуть-чуть передохнуть. Может быть, отпустит побыстрее, чем обычно.

Он все еще пытался откашляться, выставив вперед руку, хотя перед ним никого не было.

Нет. Уже нет. Похоже, что хозяин запущенного мирка все-таки не выдержал и сподобился до посещения своих владений.

Лекс видел, как быстро на лице его врага происходит осознание того, что только что произошло. И просто поразился, насколько быстро он овладел собой.

Павел посмотрел на того, кто сумел выдернуть его из реальности, и понял, что сила этого коматозника в этом мире настолько велика, что равняться с ней он не может. Совсем не может. Он не имел и представления, что отсюда можно напрямую управлять реальностью. А этот сопляк не только представил, но и продемонстрировал ему, что это действительно возможно.

Надо только договориться. Предложить ему то, чего он хочет. В конце концов, любой лидер должен понимать, что, хотя бы временами, и над ним может быть хозяин. Таков закон. Пусть и не навсегда, но можно подчиниться. Служить этому мальчику. Научиться у него всему. А потом… Столько подушек, которые он может не переварить, как последнюю.

Павел улыбнулся как можно более благожелательно и открыл рот, чтобы поприветствовать своего нового руководителя. Властелина, хозяина. Пусть он сам выберет себе звание.

Лекс сжал зубы. Не от ненависти к врагу. Он просто видел то, чего не видел Павел. Как у него за спиной, в кои-то веки молча, Гунн заносит секиры. Обе одновременно.

Фамильяр-ярость решил все за него. Он даже не мог в полной мере приписать себе эту жертву, потому что Гунн опустил секиры раньше, чем Лекс успел подумать, действительно ли он готов убить своего врага.

***

Павел просидел на лестнице до утра, прислонившись к стене, вытянув вперед руки, и бессильно, до самой груди, склонив в голову. Его труп обнаружила медсестра, решившая втихаря сделать пару затяжек на лестнице, а не идти до курилки. Врач, лишь приподняв веко и взглянув в зрачок мертвеца, объявил:

– Умер прямо под кайфом. Но не от наркотиков. Похоже, кровоизлияние в мозг. А как он вообще здесь оказался?

Лидерство – вещь не такая уж и простая. Оно требует решительности. Жестокости. Даже крови. И, временами – все равно заканчивается поражением.

Глава 4

Теперь Лекс все больше времени проводил в рубке. Они уничтожили всю банду, одного за другим, оставив лишь ту, что предала своего лидера. Большую часть посетил Михаил, в одиночку. Но главарь был самым сильным из всех.

И карта выросла еще. Сильно выросла. Но недостаточно сильно, чтобы показать ему, что за белый шар разрастается на окраине. Сейчас карта охватила почти половину шара, но все равно не весь.

А еще, Лекс видел, что одна из игл, выступающих из шара, слегка изогнулась, словно протуберанец, и вплотную приблизилась к миру Каллиграфа.

Он знал, что это значит. Но знал также, что ничем не может помочь. Лишь надеялся, что мастер справится. Что если даже ему не поможет он, то хоты бы облегчат оборону охранные иероглифы, развешанные вдоль аллеи.

Каллиграф стоял на песке у своего дома и рисовал. Двигался, кружась в сложном замысловатом танце, выводя иероглиф за иероглифом, перемещаясь с места на место и продолжая письмо.