Горячие точки - Коллектив Авторов

Из приказа

по редакции журнала «Советский воин» № 05 от 13 января 1993 года г. Москва:

«30 декабря 1992 года в Министерстве печати и информации Российской Федерации нашим учредителем – Министерством обороны РФ состоялась перерегистрация журнала „Советский воин“ под новым названием „Честь имею“.

Лично я, как главный редактор, был против любого нового наименования, и особенно в наше заполитизированное время. Однако сложившаяся ситуация продиктовала иное решение. И сегодня я, как ваш руководитель и начальник, подчеркиваю, что смена названия – это не политический акт, а вынужденное подчинение ряду обстоятельств. Это тем более не означает смену ориентиров и позиции журнала, направленных на воспитание любви к Отечеству, защиту его интересов, на дружбу между народами, уважение традиций, пропаганду доблести и славы, заботу о ветеранах и вооруженных защитниках Родины. Отдаем дань уважения и преклоняем свои головы перед славной историей журнала и всеми поколениями военных журналистов, работавшими под знаменем «Советского воина».

Вместе с тем не снимаю с себя ответственности за утрату привычного для многих поколений советских людей названия журнала, и все, что может быть оценено как негативное, я беру на себя, освобождая каждого подчиненного от моральной ответственности в свершившемся. Верю, что и с новым названием журнал станет таким же интересным и необходимым людям...

...Приказ размножить для каждого сотрудника редакции, кому предначертано было историей последними носить гордое и высокое звание сотрудника «Советского воина».

Вот такая маленькая, мало кому известная страничка из новейшей истории о том, как переименовывались журналы. Пусть останется как свидетельство времени.

И вот – новый пик отношений министра и журнала: поддержать публикациями расстрел парламента и, таким образом, самого Грачева. Нам, с таким названием! Можно было, конечно, наобещать хренову тучу, как говорит нынешняя молодежь, и в то же время ничего не делать, но... но надо же когда-то уважать и себя. Свои погоны. Убеждения. Говорила Татьяна Саськова: «Имя – это судьба. Вам его нести...»

Вместо того чтобы идти на совещание в Генштаб, собрал редакцию и зачитал свой рапорт: «Прошу освободить меня от должности главного редактора журнала».

Сняли. Мгновенно. И не только с должности, но и уволили из армии. «За низкие моральные качества».

Не знаю, за что и с какой формулировкой снят ныне с должности сам Грачев, но иного ему судьба не оставляла – только падение вниз. Правда, он по-прежнему в шикарной квартире на Рублевке, а я – в пятиметровой яме в Чечне. И вот о превратностях судьбы мне напомнило клеймо на солдатской форме да часы «Генеральские», подаренные редакцией журнала на прощание. С единственной, но очень дорогой для меня гравировкой: «Честь имею». Потом в архивах отыскал еще один свой приказ...

Из приказа

по редакции журнала «Честь имею» № 210 от 15 ноября 1993 года г. Москва:

«С 25 июня 1992 года по сегодняшний день имел счастье возглавлять коллектив редакции журнала „Советский воин“ – „Честь имею“.

Неизбежные для любого главного редактора трудности и сложности многократно перекрывались гордостью за принадлежность к лучшему журналу в Вооруженных Силах. Высшим своим долгом считал проводить в журнале линию патриотизма, любви к Отечеству, внимания к людям в погонах. Во главу угла ставил честь и достоинство человека...

По стечению обстоятельств вынужден прервать свое руководство журналом. Как офицер и человек считаю свой поступок единственно верным. Допускаю некоторую его уязвимость как руководителя, но за все доброе, если что сделал для редакции, прошу простить и понять.

Прощаясь, благодарю всех без исключения за совместную службу. Желаю творческого беспокойства и счастья в ваших домах. Честь имею!»

Прощаясь, благодарил всех. Сейчас снова благодарю всех, прощаясь. Жизнь оказалась зависимой от того, на каком месте стоит это слово – «прощаясь»...

– Тихо, – просит неожиданно Борис, хотя мы, погруженные в свои воспоминания, облачаемся в форму.

Ничего. Только жужжит муха. Монотонно и нудно.

– Трупная, – вдруг почему-то определяет Борис. – Они здесь хранят трупы.

Даже если бы они лежали здесь до сих пор – что мы могли изменить? Пожимаем плечами: мол, их ведь и в самом деле нужно где-то хранить, а здесь холодно и темно...

Это уже из букваря плена, который пишется нами на ходу: реагировать лишь на то, что можем изменить. Об этом – крупным шрифтом и на первой странице. И ни к чему страшные сказки перед сном. Мало ли кому что привидится или представится. Лучше лечь спать. И побыстрее уснуть. Мы ведь практически двое суток не смыкали глаз.

С головой, словно в кокон или саван, закатываемся в одеяла – и теплее, и меньше щелей для гадости и нечисти. С безнадежным омерзением опускаем головы на шевелящийся от жуков валик-матрац: скребутся отчетливо и явно. Точно как в детстве, когда прикладывали к уху наполненный майскими жуками спичечный коробок. А лучше всего лечь на спину, тогда меньше звуков.

Однако через несколько минут раз и навсегда запрещаю себе ложиться на спину и живот: стылость не просто входит в тело, а сама высасывает тепло изнутри. Не болеть. Ни в коем случае не болеть, медсестричек не приведут. Нужно искать такую позу, когда меньше всего соприкасаешься с землей. Кручусь, тревожа ребят. Но нахожу: плечо, бедро, колено. Туфли не снимать. Под голову не ладонь, как в детской присказке, что мягче всего на свете, а предплечье. Для этого приходится забрасывать вверх всю руку, она быстро немеет, но зато почти не касаешься земли туловищем. И ближе, теснее к ребятам...

Просыпаемся от глухих ударов: рядом в землю методично вбивают бетонные сваи. Но подобного не может быть, здесь не стройка! Значит, остается артобстрел. Как легко, всего лишь методом исключения, на войне можно вычислить звуки!

– Стреляют? – скорее надеясь на обратное, уточняет вслух Махмуд. Лампа во время сна погасла, но в глазах почему-то постоянно вспыхивают блики. Они слепят подобно электросварке, и, прячась от «зайчиков», в темноте же закрываю глаза.

– Я покурю, – просит разрешения Борис. Удивительный человек. По-моему, он бесит боевиков даже больше, чем я своим полковничьим званием. Полтора года возил в Чечню деньги на зарплату бюджетникам, ни разу не потеряв ни одной копейки. И это в то время, когда сами чеченцы вывозили крутить свои капиталы в московские банки. Когда пропадали под завязку груженные новенькими банкнотами «КамАЗы» – причем бесследно и безнаказанно. Борис или альтруист, или чего-то не понимает в жизни «новых русских». Боевики и не верят, что он не нагреб себе несколько сотен миллионов, и каждый из охранников считал своим долгом пожалеть: