За гранью - Питер Робинсон

В отличие от Иэна Скотта, у Мика никогда не было неприятностей с законом, однако Бэнкс был уверен, что тот покупает у Иэна наркотики. При первой встрече Мик показался Бэнксу или смертельно усталым, или обкуренным, неприятное впечатление усугублялось безразличием к собственной внешности. Когда Бэнкс после воскресного обеда с Дженни зашел к Мику, родителей парня дома не было: они поехали навестить родственников, и Мик томился от безделья в гостиной, запустив на полную мощность стереосистему и слушая «Нирвану». На нем были драные джинсы и черная футболка с портретом Курта Кобейна.

— Что вам надо? — спросил Мик, приглушив громкость, и сел на диван, закинув руки за голову.

— Поговорить о Лиан Рей.

— Так мы уже говорили.

— Еще раз. Лиан была твоей девушкой, Мик?

— Нет. У нас были совсем не такие отношения.

— Она симпатичная девчонка. Неужто она тебе не нравилась?

— Нравилась, но так, чуть-чуть.

— А ты ей?

— Просто мы были еще мало знакомы. На некоторых нужно потратить время… ну… чтобы их обработать. Они не готовы после первой встречи прыгнуть с тобой в постель.

— Лиан была из таких?

— Вот именно.

— Ну а насколько далеко вы с ней зашли?

— О чем вы?

— Держались за руки? Обнимались? Целовались?

Бэнкс отлично помнил все этапы «обработки», как выразился Мик. После нежностей и объятий руки елозили по одежде, потом проникали под блузку, но лифчик оставался на месте. Потом лифчик расстегивался, руки замирали на девичьей груди… ну и так далее, до конечной точки маршрута. Если, конечно, был твой день. С некоторыми девочками переход от одного этапа к другому затягивался на целую вечность, другие позволяли опуститься ниже талии без обычной волокиты. Процесс походил на пересечение минного поля — один неосторожный шаг, и все. Значит, Лиан Рей завоевать было не так-то легко, это по какой-то непонятной причине доставило Бэнксу радость.

— Обнимались, но редко, даже и не помню когда.

— А в тот вечер в пятницу, тридцать первого марта?

— Нет. Мы же были с компанией, с Иэном и Сарой.

— Вы с Лиан обнимались в кино?

— Может, и обнимались.

— Так обнимались или нет?

— По-моему, да.

— А вы, случайно, не поссорились?

— К чему это вы клоните?

Бэнкс почесал шрам возле правого глаза и сказал:

— Я пришел, чтобы еще раз поговорить с тобой, и это, кажется, тебя беспокоит, но ты даже не поинтересовался, нашли мы Лиан, жива она, или мы обнаружили ее тело. И Иэн тоже…

— Так вы говорили с Иэном?

— Сегодня утром. И меня удивляет, что он сразу же не позвонил тебе.

— Да он, наверное, не сильно обеспокоился.

— Почему ты так думаешь?

— Не знаю.

— Дело, видишь ли, в том, что вам обоим следовало бы спросить меня о Лиан.

— Зачем?

— А зачем бы еще мне приходить к тебе?

— Откуда мне знать?

— И тот факт, что ты не спросил, наводит меня на мысль, что тебе известно кое-что, о чем ты не хочешь сказать.

Мик сцепил пальцы рук:

— Да я все вам рассказал.

Бэнкс, подавшись вперед, перехватил взгляд Мика:

— Все, что знаешь? А я думаю, ты врешь, Мик.

— Нет. Мы пошли выпить в «Олд шип»…

— Ты говорил, что после фильма вы пошли выпить кофе.

— Да. Но…

— Значит, соврал?

— Ну и что?

— Солгав однажды, ты можешь солгать еще раз. И чем больше практики в таких делах, тем легче врать. Что в действительности произошло в тот вечер, Мик? Почему ты скрываешь?

— Да ничего особенного.

— Вы с Лиан серьезно поссорились, может, подрались? Ты ранил ее? Может, это вышло случайно. Где она, Мик? Ты же знаешь. Я в этом уверен.

По выражению лица Мика Бэнкс понял, что он действительно знает, но не собирается признаваться. Уж точно не сегодня. Бэнкс чувствовал, что устал и выдохся, и в то же время злился на себя. Это он виноват, что расследование зашло в тупик. Сосредоточив все внимание на серийном убийце, он пренебрег основным принципом полицейской работы и не занялся вплотную теми, кто по стечению обстоятельств мог быть в курсе, что именно случилось с Лиан, — компанией подростков, с которыми она проводила время перед исчезновением. Ведь Бэнкс знал, что за фрукт этот Иэн Скотт, что он связан с наркоторговцами. Но нет же! Лиан под третьим номером была включена в список жертв неизвестного серийного убийцы — еще одна привлекательная девушка-блондинка, — и на этом дело застопорилось. Уинсом Джекмен чуть сдвинула расследование с мертвой точки, но и она придерживалась в основном официальной версии пропажи Лиан. Во всем виноват Бэнкс, только он, так же как и в выкидыше Сандры. Ему иногда казалось, что во всем, что ни произошло плохого, виноват он один.

— Скажи мне правду, — снова подступил к Мику Бэнкс.

— Да черт возьми! — Мик выпрямился. — Когда мы вышли из паба «Олд шип», Лиан направилась домой. И после этого никто из нас ее больше не видел. Может, на нее напал какой-то извращенец. Может такое быть? Ведь вы тоже так думали? Почему же вдруг изменили свое мнение?

— А, так ты, оказывается, можешь рассуждать серьезно, — похвалил его Бэнкс, вставая. — Уверен, ты следишь за новостями. Мы взяли маньяка, который похищал и убивал этих девушек, он мертв, поэтому не может ничего сообщить, но мы не обнаружили ни следов Лиан в его доме, ни ее тела, и поверь мне, мы осмотрели дом самым тщательным образом.

— Так, может, это какой-то другой извращенец.

— Хватит, Мик. Вероятность появления одного извращенца-убийцы достаточно мала, а двух — вообще нереальна. Все указывает на вас. На тебя, Иэна и Сару. Я дам тебе время подумать, а потом мы поговорим по-настоящему. Без лирических отступлений. Пока не отлучайся из дома далеко и надолго. Наслаждайся музыкой.

Выйдя из дома, Бэнкс задержался возле садовой калитки, наблюдая за силуэтом Мика за тюлевой занавеской. Мик, вскочив с дивана, бросился к телефону.

16

Утром в понедельник солнечные лучи, проникнув сквозь неплотно задернутые занавески на кухне Бэнкса, отразились от начищенных до блеска сковородок и кастрюль, висящих на стене. Бэнкс сидел за сосновым кухонным столом с чашкой кофе и тостом, намазанным джемом, перед ним лежала развернутая утренняя газета, из включенного приемника неслись звуки «Вариаций на тему Томаса Таллиса» в исполнении Воана-Уильямса.[32] Но он не слушал и не читал.

Он проснулся около четырех утра, оттого что его голова раскалывалась от миллиона крутившихся в мозгу подробностей расследования, и, хотя Бэнкс чувствовал себя усталым как собака, он знал, что снова заснуть не сможет. Когда же, наконец, завершится расследование дела Хамелеона, старший инспектор Гристхорп вернется на работу, а он приступит к исполнению своих прежних обязанностей! Ответственность руководителя специальной группы за последние полтора месяца вконец вымотала его. Все признаки хронической усталости были налицо: краткий сон, тревожные сновидения, что усугублялось постоянной нездоровой пищей в сочетании с обильной выпивкой и большим количеством сигарет. Однажды ему уже случилось оказаться в состоянии такого же морального и физического истощения, когда он несколько лет назад ушел из столичной полиции и перебрался в Северный Йоркшир, надеясь на новом месте зажить спокойно. Разыскная работа ему очень нравилась, хотя временами казалось, что деятельность полицейских превратилась в игру для молодых. Наука, новые технологии и изменения в организационно-управленческой структуре отнюдь не упростили самого розыска, зато усложнили жизнь. Бэнкс понял, что он уже вплотную подобрался к своему карьерному пределу, а этим утром ему в голову пришла вполне серьезная мысль: не уйти ли с работы?

Услышав шаги почтальона за дверью, он вышел в прихожую, чтобы поднять с пола свежую корреспонденцию. В привычной куче счетов и рекламных проспектов он заметил надписанный вручную конверт из Лондона и сразу же узнал этот аккуратный округлый почерк.

Сандра.

Сердце забилось в горле; Бэнкс, собрав все бумаги, вернулся в кухню, самую любимую комнату в доме — хотел прочесть письмо именно там. Он давно надеялся получить его, но содержание послания словно погасило яркое утро за окном, а кухня показалась темной и мрачной.

Дорогой Алан!

Мне известно, что Трейси рассказала тебе о моей беременности. Жаль, что ты услышал об этом именно от нее, но ничего не поделаешь. Я надеюсь, теперь ты поймешь необходимость нашего развода и будешь действовать соответственно изменившимся обстоятельствам.

Искренне твоя

Вот так-то. Холодная, формальная записка. Для себя он решил, что не отвечал на ее просьбы о разводе, поскольку не считал это делом первостепенной важности, да и вообще не видел необходимости спешить. Вероятно, в глубине души он по-прежнему оставался верным Сандре и в каком-то дальнем, скрытом уголке души еще лелеял надежду, что происходящее — всего лишь ошибка или дурной сон, и он однажды утром снова проснется в иствейлском типовом доме, а рядом с ним будет Сандра. Не то чтобы он очень этого хотел, тем более сейчас, но как будто желал убедиться в том, что не очерствел окончательно и еще способен лелеять в душе столь неразумные желания.