Вечный день - Эндрю Хантер Мюррей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хоппер нетерпеливо подалась вперед.
— И?..
— При увольнении он тоже подписал декларацию. Но домик из описи исчез. Из любопытства я отыскала первичный документ и посмотрела адрес. — «Из любопытства, да неужели», — подумала Хоппер. Хиткот заинтриговало тайное убежище друга, но из самолюбия она в этом не призналась. — А затем проследила, чтобы эту бумагу уничтожили.
— Почему вы нам это рассказываете? Почему нам, а не Уорик?
Хиткот вздохнула.
— Потому что я не должна была предавать своего друга, — и тут жалкая маска жажды внимания чудесным образом спала с нее. — Эдвард был талантливым ученым. Очень талантливым. И его работа ни в коем случае не должна быть уничтожена, чем бы она ни являлась и к каким бы последствиям ни вела. И я не хочу, чтобы она попала в руки кого-нибудь вроде Рут Уорик.
— А почему вы уверены, что мы не уничтожим ее?
— Я помню, что вы были его студенткой, мисс Хоппер. И помню, как высоко он о вас отзывался, — она пожала плечами. — Скажем так, я исхожу из большей вероятности.
Старушка проковыляла к столу, достала блокнот и нетвердой рукой написала в нем два слова.
39
Дождь припустил вовсю. На гравии в первом дворе появились лужи, на улице забурлили забитые водостоки.
Они оставили ректора в ее резиденции. Старушка медленно проводила их до двери, но руки у порога не протянула, обошлась и без воодушевляющего напутствия. Хоппер пробормотала слова признательности, на что Хиткот просто ответила:
— Не попадитесь.
Последнее, что Элен заметила, перед тем как за ними захлопнулась дверь, была дочь ректора. Женщина стояла на лестнице и смотрела на нее со смешанным выражением интереса и брезгливости.
По пути из колледжа Дэвид хранил молчание. Когда же внешний мир оказался за закрытыми дверцами их «форда», он заговорил:
— Успеем смотаться туда и вернуться в Лондон еще до комендантского часа. Или заночуем где-нибудь в округе. В глубинке комендантский час не такой уж и строгий.
— Хочешь поехать? Если что, я могу и сама добраться.
По лобовому стеклу и капоту барабанили крупные капли. Дэвид хмуро взглянул на Хоппер.
— Элли, ты все спрашиваешь и спрашиваешь, хочу ли я с тобой остаться. Хочу ли отвезти тебя в Оксфорд, хочу ли прямо сейчас отправиться домой… Может, мне лучше забиться в норку в Лондоне, вернуться к Памеле, продолжать строчить пропагандистские опусы? Повторяю в последний раз: я не хочу домой. И я не жалею, что уехал из города. Я хочу быть здесь. С тобой.
— Прости. Наверное, просто по привычке спрашиваю, — она смутилась, осознав, как Дэвиду могли надоесть ее проверки. — Потом, я все еще немного удивлена.
— Это нормально. Я тоже удивлен, — он усмехнулся и завел двигатель.
Они выехали на главную дорогу, затем снова свернули на шоссе на Банбери, в северном направлении, где и располагалась указанная Хиткот деревушка.
В бардачке лежал атлас дорог, основательно измятая и замусоленная книжица, вдобавок когда-то залитая кофе. Пункт их назначения оказался чуть ли не на склейке страниц и едва читался. Алнфорд. Хоппер направляла Дэвида по окраинам Оксфорда, где дома постепенно становились больше и роскошнее. За окнами промелькнул Саммертаун — сюда Элен сбегала из университета с друзьями во время подготовки к выпускным экзаменам. Вместе они просиживали в одном и том же кафе весь вечер, растягивая перед комендантским часом по единственному заказанному стаканчику.
Вскоре знакомые места закончились. После окружной дороги они снова взяли на север. Через несколько километров двухполосное шоссе превратилось в проселочную дорогу в крайне плачевном состоянии, так что в конце концов им пришлось ползти на двадцати пяти километрах в час, лавируя среди выбоин. Фермы попадались все реже, и впереди простирался один из все еще не побежденных поясов густого леса, протянувшийся через срединную Англию.
С обеих сторон к дороге подступали деревья. Поначалу они отстояли метров на двадцать, но постепенно приближались, пока их длинные корни не принялись пробовать асфальт на прочность, то здесь, то там вспучивая его и пробиваясь на поверхность через многочисленные трещины. Над головой сплетались ветви, и дорога в конце концов превратилась в настоящий тоннель из шепчущей листвы.
Хоппер взглянула на часы. Только минуло четыре часа. Брат домой еще не пришел, но если даже он и не заметил ее отсутствия утром, Лаура наверняка поставила его в известность. Какова вероятность, что Марк не сообщит об этом своим коллегам? В зеркале заднего вида признаков погони не наблюдалось — никакой машины с Уорик и ее костлявым дружком, спешащими их арестовать.
Небо оставалось темным, и дождь лил с каждым часом все сильнее. Элен вдруг вспомнила предупреждавшую об этом ливне задорную радиопередачу в один из ее последних дней на платформе. Когда же это было? Боже, да всего-то несколько дней назад. А по ощущениям прошел месяц. Они с Харвом слушали прогноз в его каюте, и в какой-то беспечный момент она поймала себя на мысли, что жизнь на платформе, пожалуй, не так уж и плоха и что здесь вполне можно чувствовать себя как дома.
Лес, казалось, полностью сомкнулся вокруг дороги. Щетки стеклоочистителя лениво бегали по стеклу. Пробивающиеся через листву капли висели кляксами на лобовом стекле по нескольку секунд, превращая дорогу впереди в мозаичное панно.
— Посмотри-ка по карте, где мы сейчас.
Хоппер заглянула в атлас.
— Где-то тут должна быть церковь.
И действительно, через несколько минут слева возникла церквушка.
— Не хочешь переждать в ней, пока дождь не утихнет?
— А сколько еще осталось?
— Километров шесть.
— Тогда едем дальше.
Элен бросила взгляд на церковь, уже значительно обветшавшую. Ее стены на теневой стороне сплошь заплел плющ, колокольня угадывалась лишь по очертаниям. Еще несколько лет, и церковь, пожалуй, утратит очертания рукотворной постройки. Превратится в спящего великана, стерегущего заброшенную тропу.
Кладбище поросло молодняком, и воображение Хоппер живо нарисовало картину, как корни под землей нетерпеливо прорастают сквозь черепа погребенных. Надгробья здесь служили опорой для ползучих побегов. Едва ли отдавая себе отчет в собственных словах, она внезапно произнесла:
— Мы ведь не вернемся, да?
Однако Дэвид ее не услышал. А если и услышал, она и сама не смогла бы объяснить смысл своего вопроса.
Лондон, перенаселенный выше некуда город, опустеет. Мир умрет, так и не вернувшись к прежнему состоянию. И нет даже
