Похищенная принцесса - Анна Грейси

Калли обдумала сказанное Гэйбом. С этим она могла справиться. Но им придётся делить постель. Калли сглотнула.

Единственным человеком, который когда-либо делил с ней постель, был её сын, и это началось только тогда, как они в спешке покинули Зиндарию. Руперт никогда не оставался с ней после своих ежемесячных супружеских визитов. Он предпочитал спать в своих собственных апартаментах.

Калли внимательно осмотрела кровать. Та была большой, достаточно большой, чтобы вместить двух человек.

– Ну хорошо, – неохотно сказала она. – Но только для того, чтобы обеспечить законность этому браку. И только если вы пообещаете мне, что не будете набрасываться на меня.

Гэбриэл удивлённо посмотрел на неё.

– Набрасываться? Я никогда не набрасываюсь ни на кого. Я достаточно искушён для этого, – он снял свою рубашку, а затем начал расстёгивать пуговицы бриджей на талии.

– Что вы делаете? – Калли чувствовала себя, как натянутая струна скрипки.

– Раздеваюсь. Я не сплю в штанах.

– На вас есть панталоны? – потребовала ответа она.

– Да.

– Тогда останьтесь в них, – приказала Калли. Она улеглась в постель и крепко зажмурила глаза. У неё получится, она справится с этим. Это же всего на несколько часов, не больше. Всего лишь сон, и ничего больше. И это поможет обеспечить Ники безопасность. Всё, что ей было необходимо сделать, – это защититься от своего мужа. Единственный способ осуществить это – держать его на расстоянии.

Калли было слышно, как Гэбриэл снимает бриджи. Она украдкой приоткрыла один глаз и увидела, как он расхаживает по комнате, задувая свечи и гася масляные лампы, и из одежды на нём, кроме пары светлых хлопковых панталон, ничего нет.

Гэйб наклонился и добавил немного угля в огонь. Свет от камина окрасил его мускулистое тело в оттенки бронзы, золота и чёрного дерева. Он был худой, крепкий и очень красивый.

Всё, что ей придётся сделать, – это держать Гэбриэла на расстоянии.

Кровать скрипнула, когда он улёгся в постель рядом с Калли.

Огон в камине чуть слышно шипел. От языков пламени на потолке возникли танцующие тени. Калли лежала на спине, прямая как палка, с руками, сложенными на груди, и жалела, что на ней сейчас была не толстая розовая ночная рубашка из фланели, которую миссис Барроу одолжила ей в ту первую ночь их знакомства.

– Это была довольно милая свадьба, не правда ли? – спросил у Калли Гэйб, приглашая её к разговору.

– Да. Доброй ночи, – кратко ответила она. Ей не хотелось с ним разговаривать, только не тогда, когда они делят постель и в камине танцует огонь. Это было слишком интимно.

– Вы казались слегка расстроенной из-за количества присутствовавших во время венчания гостей.

– Да, я расстроилась. Но позже Нэш мне всё объяснил. Не знаю, почему никто не сделал этого раньше. Но сейчас не время для обсуждения таких вещей. Прошу вас, я бы хотела уснуть. Доброй ночи.

– Да, доброй ночи. И приятных снов, миссис Ренфру.

Калли мгновенно распахнула глаза. Миссис Ренфру. Никто так её не называл до этого момента. Во время свадебного завтрака все обращались к ней «Принцесса». Миссис Ренфру. Ей понравилось, как это звучит. Так просто. Обыденно. Мило.

Калли закрыла глаза и попыталась уснуть. Уснуть. У неё чуть не вырвался смешок. Она чувствовала себя так, словно лежала в клетке с тигром и пыталась вздремнуть.

Минуту спустя Гэбриэл произнёс:

– Я подумал, что мисс Тибторп выглядела необычайно милой в своём голубом платье, как вы считаете?

– Да. Да, вы правы, – Калли пришлось по душе его замечание. Это она уговорила Тибби выбрать голубой цвет, и тот, в самом деле, очень шёл подружке невесты. Калли лежала в постели, думая о Тибби.

– Знаете, прежде чем я снова её увидела – я имею в виду, до того как я вернулась в Англию – я полагала, что она уже немолодая. Но, когда мы встретились по прошествии девяти лет, я поняла, что Тибби, должно быть, была в том же возрасте тогда, когда учила меня, что и я сейчас. Я думала, что она была старой или, по меньшей мере, женщиной средних лет, однако ей теперь, должно быть, всего лишь лет тридцать пять.

Калли прервала себя на полуслове, осознав, что непринуждённо разговаривает с Гэйбом, хотя предполагалось, что она будет держать его на расстоянии, в физическом и метафорическом смысле.

– А теперь я собираюсь уснуть, – заявила Калли решительным голосом.

Она лежала, слушая дыхание Гэбриэла, тихие звуки пламени, отдалённый грохот, создаваемый какой-то каретой, шумно едущей по булыжной мостовой, лай собаки.

Гэйб изогнулся, чтобы устроиться поудобнее, и она почувствовала, как её кожи что-то коснулось.

– Уберите ваши руки! – воскликнула Калли.

– Почему? – его голос был ясным, мягким, провоцирующим, словно тёмно-красное вино.

– Не хочу, чтобы они везде блуждали, – ей было видно, что Гэйб лежит головой на подушке, повернув голову в её сторону, наблюдая за ней. В глазах его мерцали отблески огня в камине.

– Не беспокойтесь, – сказал он с улыбкой, которая заставила бы Калли растаять, если бы она не была так решительно настроена сопротивляться ему. – Мои руки могут блуждать… но они никогда не заблудятся.

Она сглотнула.

– Я всегда точно знаю, где они находятся…

Калли крепко зажмурила глаза и пожалела, что нельзя по собственной воле так же закрыть и уши.

– А в конце они всегда находят дорогу домой, – закончил Гэбриэл бархатным тоном.

Она затрепетала.

– Вам холодно, – заметил он.

– Нет, мне не… что вы делаете? – из горла её вырвалось что-то, больше похожее на писк, чем на возмущённый протест.

– Согреваю вас, – Гэбриэл повернулся на своей стороне кровати и развернул Калли лицом от себя на её половине. Она пыталась сопротивляться, но его руки просто обняли её, и Калли оказалась прижатой к нему по всей длине своего тела: спина её прижималась к груди Гэйба, ноги и руки были спрятаны под его руками и ногами, а попка Калли плотно прижималась к тому, о чём она даже боялась подумать.

– Мне не холодно.

– Вы дрожали, и неудивительно: в такой совершенно очаровательной вещице вы не вполне одеты. Вы надели её для меня?

– Нет. Я надела эту ночную сорочку только потому, что ничего больше не было.

А дрожала Калли оттого, что Гэбриэл был в её постели и заставлял её испытывать определённые чувства. Чувства, которые она не хотела пробуждать.

– Мм-гмм, – отозвался он, словно не поверил ей на слово. – Хорошее описание для такого предмета одежды, «ничего больше». Не вполне голая, но и не совсем одетая. Не то чтобы я возражал против этой сорочки, напротив. То, что мне удалось разглядеть, было великолепно. Когда-нибудь вам придётся дать мне её рассмотреть как следует.