Прозрачные Драконы - Шон Макмуллен

— Почему же? — спросил Эндри.

— Она сказала, их жизненная сила сразу же исчезает, сир. Бамс — прямо как удар молнии, и все.

— Она это видела?

— Ну нет, но она частенько проводит время с одинокими мужчинами-путешественниками, и один из них был помощником мага шестого уровня. Он рассказал, что его учитель стоял прямо под магической завесой в небе. Учитель направил свое заклинание на крысу и на Стену Драконов одновременно. Раздался взрыв.

— Это было из-за заклинания?

— Наверно, заклинание и крыса вместе. На всех, кто наблюдал, полетели комки грязи.

— Взрывающаяся крыса? А маг что?

— Все нормально, сказал он. Взрывается только из-за активных, действующих заклинаний. Маг может пройти через небесный занавес, и ничего не случится. Если направить туда птицу и прикрепить к ней управляющее заклинание, то повсюду полетят обуглившиеся перышки и жареное мясо. Незаколдованная же птица может спокойно миновать Стену, по его словам. Потом он сам шагнул внутрь.

— Не рассказывай дальше, — сказал Эндри. — Помощник мага шестого уровня посвящения попробовал провести эксперимент с птицей побольше?

— Э-э-э, тот помощник мага находился на достаточном расстоянии от места второго опыта. Очевидно, после этого отменили ежегодную миграцию гоблинов. У них там был наблюдатель. Он все видел.

ГЛАВА 6

ШКОЛА ДРАКОНОВ

На пятый день после выхода из Глэсберри Гвардия Сопровождения Путешествий увидела горы Кейпфанг. Это была иззубренная горная цепь, вся изрезанная остроконечными вершинами и крутыми хребтами, в которой практически не было гладких, округлых склонов. Повсюду лежал снег, а западный ветер пронизывал до костей. Позади гор виднелся гигантский вихрь оранжевого цвета — Стена Драконов, увенчанная огромной радугой.

Они шли по главной дороге на юго-запад, когда наткнулись на местный патруль, рассматривающий пять темно-коричневых предметов цилиндрической формы. Два из них были коровой с теленком, но трое других, казалось, были во что-то одеты. Гилврэй остановил коня и наклонился, желая поговорить с начальником патруля, пока Эссен, Эндри и Терикель осматривали тела. Эссен начал тихо напевать:

Жила-была старушка,Она проглотила корову,Я не знаю, какОна проглотила корову…

— Семифутовый клюв, наверно, тут поработал, — сказала Терикель, протыкая палкой рассыпающееся тело.

Подошел Гилврэй с пожилым начальником патруля, и тот взмахнул топором в направлении одного из тел.

— Это был Блондариан по кличке Вор, — объяснил он. — По светлым волосам видно. У некоторых такой оттенок каштановых волос. Его разыскивали за воровство и грабеж. Частенько добывал кусок хлеба разбоем на дорогах, но предпочитал воровать.

— А те двое кто? — спросил капитан Гилврэй.

— Не так-то просто сказать, но вот что. У них был еще четвертый, но мы поймали его в прошлом месяце, суд велел его повесить за воровство.

— Та птица-дракон просто огромная, — сказала Терикель, проверяя какие-то цифры, записанные на тростниковой бумаге. — Следы длиннее шести футов.

— Хотелось бы знать, сколько их тут было?

— По моим подсчетам, минимум трое. Кажется, они выходят на охоту ночью и едят только то, что замечают. Например, коров, телят, овец, пастухов, разбойников во время их ночных вылазок в поисках припозднившихся путников.

Эндри достаточно насмотрелся на аристократов из командования Сопровождения Путешествий, пока был делегатом рекконов. Он заметил напряженные отношения не только между Сентерри и Коссереном, но и между Гилврэем и Лароном. Оба капитана всегда ехали возле экипажа принцессы Сентерри, но никогда не разговаривали друг с другом, даже если была возможность. «Ревнуют Терикель», — догадался Эндри. Ларон на его памяти ни разу не флиртовал со старейшиной, но сейчас стало ясно, что он мог испытывать к ней не просто дружеские чувства. Коссерен всегда ехал перед экипажем, а принцесса проводила большую часть времени за рассматриванием окрестностей из маленького заднего окна. Коссерену нравилось ехать впереди и нравилось, что за ним в этот момент наблюдают, поэтому он выглядел вполне счастливым до тех пор, пока не приходилось остановиться. Сентерри же, казалось, было грустно все время.

На восемнадцатый вечер их пути Эндри лег спать вскоре после захода солнца, устроившись на простыне и под одеялом, которое когда-то служило покрывалом на кровати в Доме Отдохновения мадам Джилли. Веландер вылезла из повозки и на ощупь нашла Эндри, расположившегося на своем одеяле между колесами.

— Какие края с оборками, — заметила она. — Странное одеяло для солдата.

— Подарок мадам Джилли из Палиона за спасение Терикель, — засмеялся в полусне Эндри. — Оно очень теплое.

— Эндри, ты один?

— Рядом никого нет, — ответил Эндри.

— Хорошо. Знаешь… я не подходящая возлюбленная. Холодная кровь, больная, мертвая, слепая. С каждым днем все слабее. Загляни в рот. Клыки шатаются, почти выпали. Когти тоже. Однажды стану просто горсткой пыли. Превращусь в горстку пыли, а рядом будет зеленый камень. Если ты окажешься поблизости, возьми камень, разбей его топором.

— Я разговаривал с Лароном. Он носит такой же камень. Он сказал…

— В нем душа. Если разобьется, душа освободится.

— Веландер!

— Обещаешь?

— Так ты действительно хочешь покончить со всем этим?

— Да. С твоей помощью.

Веландер, не отпускающую язвительных замечаний, было как-то непривычно видеть, но Эндри понравилась такая перемена в ее поведении. Проблема состояла в том, что, казалось, она все время испытывает боль и на самом деле день ото дня становится все слабее. Больше не было историй об ужасных убийствах в Глэсберри, не было разорванных шей, не было истекающих кровью тел людей, распростертых на улицах. Все указывало на то, что болезнь подходит к концу, а с ней и сама Веландер.

— Вот еще что, — заявила Веландер, протягивая к нему руку. Он взял ее в свою. Но руки обоих были очень холодными и слабыми. — Я люблю тебя, но… если другая симпатичная девушка скажет, что ты ей нравишься, не отказывай ей.

— Веландер! Нет…

— Послушай! Как я уже говорила, я не подходящая возлюбленная. Но я люблю тебя. Верю, что заниматься любовью приятно.

— О да, люди мне часто об этом говорили.

— Тогда не отказывай девушке! Ради меня! Я не ревнивая. Ненавижу ревнивую.

— Думаю, ты имеешь в виду ревность, ты путаешь понятия, которые Терикель называет существительными и прилагательными.

— Ненавижу ревность, это разрушило мою жизнь.