Патриарх Тихон - Михаил Вострышев

Многие русские в России и за ее пределами повторяли в эти дни молитву своей Церкви за патриарха Тихона:

«Господи и Царю Всещедрый!

Призри с высоты Престола Твоего на Церковь Российскую Православную и на Святейшего предстоятеля ея, и якоже Петра от уз и темницы невредимо свободивый, Иосифа и Манассию от заточения изведый, соблюди невредима и ныне пастыря Российского, Святейшего патриарха Московского и всея России Тихона, укрепи его благодатию всепобеждающего Духа Твоего Святаго и спаси ко благу Церкви и Отчизны.

Воссияй светом познания истины Твоея заблудшим сынам народа Российского, смири гордыя и злобныя сердца их и обрати их к правде, миру и любви.

Господи многомилостливе, не отступи от нас, вонми молитвам нашим, прости согрешения и беззакония рабов Твоих и помилуй ны, да избавлении от скорбей и бед, паки возрадуемся о Тебе, Господи, Избавителе нашем, и прославим в великолепии имя Твое, Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь».

Многие священнослужители продолжали возглашать имя патриарха Тихона за богослужением, что строжайше запрещалось Советской властью, приказавшей считать Святейшего Тихона «бывшим патриархом». Но среди духовенства оказалось немало и тех, кто впал в уныние и примкнул к «Живой церкви» и другим обновленческим организациям, созданным, судя по докладам чекистов, чтобы «взорвать Церковь изнутри».

Обновленцы

Когда Божий помазанник император Николай II, в нарушение законов о престолонаследии, покорно отрекся от монаршей власти, по России уже разлилась Великая смута. Вся держава была отравлена мертворожденными в венских закусочных революционными теориями; ими бредили не только празднословный интеллигент, обольщенный рабочий, соскучившийся по дому солдат, но и… священник.

Конечно, среди духовенства, да еще разве крестьянства, оставалось более, чем среди иного российского народа, сторонников монархии. Православного попа не затронула ни арцибашевская проповедь самоубийства, ни кропоткинская теория анархизма, ни брюсовская черная магия. Слабость России он видел не в «деспотии власти», а в пьяном бюджете, позорном Портсмутском мире, в революциях и безверии. Силу России — в духовном обновлении, которое всегда посещало народную душу в трудную годину, в любви простолюдина к труду, к родной земле. Духовенство, в отличие от «кающейся интеллигенции», в своем подавляющем большинстве не сменило веру в Бога на веру в необходимость свержения самодержавия. Но…

«Великая русская революция, разбив вековые цепи царского самодержавия, могучим порывом освободила одновременно двух задыхавшихся в них в течение целых столетий великих узников — Государство и Церковь», — торжествовала профессура Московской духовной академии весной 1917 года, выгнав с должности редактора журнала «Богословский вестник» монархиста о. Павла Флоренского.

Уже 7 марта 1917 года был создан «Всероссийский союз демократического православного духовенства и мирян», выступивший против восстановления на Руси патриаршества, а в январе 1918 года тайком подготовлявший свои «прогрессивные ряды» к решительной атаке на патриарха Тихона. В советском «Атеистическом словаре», где с пиететом говорится об обновленчестве, главный, первый его признак аттестован следующими словами: «Оппозиционное движение внутри русского православия на почве недовольства верующих и части духовенства контрреволюционной политикой патриарха Тихона».

Конечно, часть обновленцев была одурачена, наивно полагая, что свободу для Церкви можно получить извне, путем революционных преобразований, запамятовав, что истинная свобода приходит из души человека. Но были среди «борцов за демократизацию и либерализацию Церкви» и честолюбцы, которым удалось возглавить обновленческое движение. Ими двигали корысть, зависть, гордыня, а зачастую и элементарное безверие. Они вышли из среды духовенства, но приняли священный сан не по убеждению, а скверного ради прибытка (Тит. 1, 11).

Будущие главари обновленчества уже в феврале 1917 года вошли в раж, бесконечно выступая на митингах, собраниях, конференциях. Они клялись, что презирают прошлое России, девятивековую историю православия на Руси. Они требовали осудить учение о божественном происхождении самодержавия, повторяя вслед за большевиками: все беды от царей. Они пели в храмах: «Многие лета благовернейшему Совнаркому». Они всю церковную Русь хотели наводнить лозунгами: «Разными путями, но мы идем к одной цели: к устроению царства Божия — Социализма — на земле».

«Демократы от Церкви» проводили экзальтированные богослужения, в 1918 году начали издавать журнал под витиеватым названием «Соборный разум. Орган христианского жизнестроительства в свободе». Выпускали брошюрки с броскими заголовками: «Бог или природа?», «Социализм и христианство», «Два пути к свободе и братству».

Священник Валентин Свенцицкий, сам не единожды выступавший за необходимость преобразований в церковном управлении, уже в 1906 году разглядел зарождающийся раболепный лик обновленчества: «Современное церковное движение можно назвать либеральным христианством, а либеральное христианство только полуистина. Душа, разгороженная на две камеры — религиозную и житейскую, не может целиком отдаться ни на служение Богу, ни на служение миру. В результате получается жалкая полуистина, теплопрохладное, либеральное христианство, в котором нет ни правды Божией, ни правды человеческой. Представители этого христианства лишены религиозного энтузиазма, среди них нет мучеников, обличителей пороков. И союз «церковно-обновленных» — это не первый луч грядущей апокалипсической жены, облаченной в солнце, а один из многих профессиональных союзов».

Самая значительная из полутора-двух десятков обновленческих организаций осталась в истории под названием «Живая церковь». Имя свое она получила в мае 1922 года по первому номеру журнала, который подготовил настоятель Гребневской церкви на Лубянке о. С. Калиновский, через несколько месяцев снявший с себя сан и в течение более десятка лет, до своих последних дней, подвизавшийся на поприще антирелигиозной пропаганды.

История деятельности «живцов», как звали представителей «Живой церкви» православные христиане, изобилует примерами подлого авантюризма, предательства, клеветы. Чего ради, спрашивается, они пакостили в рясах, а не в комиссарских тужурках? «Мы решили остаться в Церкви, — вспоминает «живец» Введенский, — чтобы взорвать патриаршество изнутри».

26 апреля/9 мая 1922 года в Москву из Петрограда прибыли главари обновленчества — протоиерей Александр Введенский, священники Владимир Красницкий и Евгений Белков, псаломщик Стефан Стадник. Несколько дней они вели переговоры в «различных инстанциях», а в ночь с 29 апреля/12 мая на 30 апреля/13 мая начальник охраны беспрекословно пропустил их в сопровождении двух сотрудников ГПУ к уже легшему почивать Святейшему Тихону. Непрошеные гости подняли с постели патриарха и повели с ним беседу.