Пруд Двух Лун (Ведьмы Эйлианана - 2) - Кейт Форсит

Сани лично занималась обучением девочки-полукровки, за что возблагодарила Йора, когда осознала Силу и возможности Майи. Она обладала не только необыкновенно сильной и искусной ледой, которая особенно проявлялась, когда Майя пела или играла на кларзахе, но и умением вытягивать силы из других, да так, что те ничего не осознавали. Большинство людей могло рассчитывать лишь на силу собственного духа и ума, тогда как Майя черпала магические силы из всех, кто ее окружал. Это означало, что ее силы были беспредельными.

Разумеется, те, у кого она черпала свои силы, постепенно истощались. Если Майя делала это достаточно долго, они заболевали и умирали. Ее муж Джаспер прожил дольше, чем все остальные люди, и Майя постоянно подпитывалась от него, так что с ней будет нелегко справиться, когда огонек его жизни, наконец, догорит, Разумеется, как только Майя поняла, что никак не может зачать, она перестала выкачивать из него силы так быстро, находя какие-то альтернативные источники силы. Фэйрги не могли допустить, чтобы Ри умер до того, как у них появится неоспоримое право претендовать на трон. Никто из них не предполагал, что Майе понадобится шестнадцать лет на то, чтобы зачать, и что для этого придется прибегнуть к могущественным чарам.

Способность превращать кого угодно во что угодно проявилась у Майи лишь тогда, когда она стала почти взрослой женщиной. Тогда планы Сани обрели завершенную форму, и она обратилась с этой идеей к королю. Он, разумеется, воспротивился ей, ибо это означало необходимость положиться на женский ум, а не на грубую мужскую силу. Но его последняя надежда отвоевать прибрежные земли катастрофически провалилась в Битве при Стрэнде. Армия Фэйргов была разбита настолько, что должны были потребоваться еще многие годы, прежде чем они снова смогли бы напасть. С огромной неохотой, но он все же дал разрешение.

Шестнадцать лет потребовалось, чтобы воплотить этот план в жизнь, и теперь почти все завершилось. В начале зимы должен был родиться младенец. Ри, бледная тень того пылкого юноши, которым он был когда-то, тихо угаснет. Банри позволит народу объявить ее регентом и будет править от имени ребенка. Тогда, наконец, силы людей будут сломлены, и Фэйрги снова будут властвовать на побережьях.

Сани уже бережно заворачивала зеркало в ветхий шелк, когда его серебряная поверхность снова начала затуманиваться. Кто-то пытался связаться с ней. Отчаянно надеясь, что это не король Фэйргов, Сани вгляделась в его глубины.

Клубящиеся облака медленно превратились в щекастое желчное лицо Главного Искателя Гумберта. Он вспотел от тревоги, смешанной с возбуждением, ибо из всех искателей он был наиболее искренен в своей ненависти ко всем вещам, связанным с колдовством. Он терпеть не мог использовать то же умение, за которое Оул отправлял ведьм на костер, и гораздо охотнее предпочел бы посылать гонцов. Но Сани не было дела до его расстройства, и она сказала, что или ему придется использовать магический шар, или она найдет другого Главного Искателя. Честолюбие пересилило, и Гумберт послушно связывался с Сани раз в неделю. Но это время не было обычным, и по его лицу было ясно, что Главный Искатель сильно взбудоражен.

- Мы поймали Архиколдунью! - выпалил он, как только было покончено с приветствиями. - Мак-Рурах привел ее меньше чем полчаса назад! Я не знаю, как ему удалось захватить ее, но в эту самую минуту ее заковывают в железо на городской площади!

Сани так и зашипела от удовольствия.

- Она нужна мне здесь! - своим свистящим голосом приказала она. Сколько вам нужно, чтобы доставить ее ко мне?

- Самый быстрый путь - по реке, разумеется, - ответил Гумберт. - Я распоряжусь, чтобы ее привезли к вам на барке.

- Если она снова ускользнет, я вырву твое сердце и съем его! предупредила она. Увидев, как побледнел Гумберт, она улыбнулась.

- Она не уйдет, клянусь вам! - воскликнул он.

- Очень надеюсь, - ответила Сани голосом сладким, точно отравленный сахар, и движением руки смахнула с поверхности зеркала бледное как мел лицо Главного Искателя. Когда она заворачивала магическое зеркало и убирала его, ее глаза странно сияли. Как только Архиколдунья Мегэн Ник-Кьюинн умрет, ничто больше не остановит ее.

ПЛЕННИЦА

Мегэн провели по улицам Дан-Селесты в железных кандалах. Она шла с высоко поднятой головой, с интересом рассматривая толпу своими черными глазами. Ее длинная коса была сколота на затылке, а складки пледа скрепляла огромная изумрудная брошь. Несмотря на оковы, глумящуюся толпу и конных солдат, окружавших ее со всех сторон, она выглядела скорее как банприоннса, чем как осужденная преступница.

В нее то и дело летели камни, яйца и гнилые фрукты, но каждый раз брошенный снаряд зависал в воздухе и отлетал обратно, прямо в лицо бросавшему. Чем сильнее бросали, тем мощнее был ответный удар. Ведьма при этом даже не глядела на обидчика и не пошевелила ни одним пальцем, она вообще не подавала виду, что замечает происходящее.

Мегэн дошла до главной площади и увидела там грубо сколоченный помост с большой деревянной клеткой, свисавшей с виселицы. Она улыбнулась, от души забавляясь, и ближайшие к ней солдаты тревожно переглянулись.

- Залезай, - приказали они грубо, потянувшись схватить ее за руки, но у них началось странное головокружение. Они остановились, пытаясь восстановить равновесие, и она шагнула вперед и взошла по лестнице без посторонней помощи. Несмотря на свой маленький рост, ей пришлось нагнуться, чтобы войти в клетку, которая бешено закачалась под ее весом. Демонстрируя удивительное для женщины ее возраста проворство, она уселась в самом центре, поджав ноги и приподняв плед так, чтобы к нему не прилипали навоз и солома, усеивавшие пол.

- Очаровательно, - сказала она. - Жилище, достойное банприоннса. Я делаю из этого вывод, что Гумберт Кузнец любит общественные дискуссии. Я слышала, что он не слишком умен, и теперь вижу, что это правда. Передайте ему, что я жду не дождусь, когда мне представится возможность поговорить с ним. А пока я хотела бы получить немного воды.

- Арестантам не положено воды, - возвестил сержант.

- О, это не для меня.

Он проигнорировал ее высказывание, а Мегэн пододвинула к себе свою большую сумку и расстегнула пряжку. Сначала она извлекла оттуда свое вязание, заставив одного из солдат невольно улыбнуться. Затем, к их растерянности, она вытащила кипу садовых инструментов. Выбрав из нее маленькие грабли и лопатку, она начала чистить пол клетки, разметая грязь по краям. Потом брезгливо подмела там, где сидела, отряхнула свою юбку и вытерла пальцы о материю.

Пока она трудилась, прилетела стайка голубей, покружила над клеткой и расселась на перекладине виселицы. Толстая серая кошка с оранжевыми глазами грациозно поднялась по ступенькам, проскользнула между прутьями и свернулась калачиком у нее на коленях, оглушительно мурлыча и уминая ее лапами. Собаки пробрались сквозь толпу, виляя хвостами, а огромный битюг, не обращая никакого внимания на окрики и хлыст возницы, подтащил телегу прямо к помосту, тычась в клетку мягким носом. Она погладила его морду сквозь прутья, и он снова ткнулся носом, отчего клетка опять закачалась, а кошка протестующе мяукнула.