Сахара - Сизя Зике

Мы все смотрим, как Кара садится на землю и начинает месить и мять густую массу. Работа занимает у него минут тридцать.

Потом он заливает это все хозяйство в радиатор. Тот явно не течет.

Больше всего перепуган Самюэль Граповиц. Он оттаскивает меня в сторону. Его лицо - это сплошной ожог.

- Ты же не оставишь меня тут, а, Чарли?

- А ты что бы сделал?

И все-таки он боится. Парень слишком устал, чтобы строить какие-либо шутки. У него совершенно не осталось сил, чтобы взять на себя заботу о грузовике. Сам в пустыне он попросту бы сдох. Опять же, это мой приятель.

Джос страдает от трудностей и уже начинает ломаться. Помимо постоянной работы силы у него отбирает понос. Он ужасно похудел. Даже Джеки уже не тот, что раньше. Он грязный, черты лица заострились.

***

Кара наложил вторую порцию герметика. Первая была слишком слабой и быстро протекла сквозь дырку. После этого он замесил погуще. Он все мял и мял "тесто" своими длинными пальцами, пока не получилось нечто вроде шара. Похоже, что держаться станет, но нужно подождать часа два, чтобы удостовериться. Масса должна хорошенько высохнуть. Не говоря ни слова, вооружаемся терпением.

Слишком сильная жара не дает спать. Прячемся за грузовиками. На ногах остаются лишь три наши европейки. Они лечат ожоги и разбитые пальцы. Мои руки покрыты пузырями, они полопались и чертовски болят.

Наконец "каша" высыхает, она твердая словно гипс.

- Самюэль. Врубай мотор.

Он врубает, и тут же из дыры бьет вода. Ясно, что заплата не держит. Самюэль Граповиц вылезает из кабины; он снова перепуган и подходит ко мне, чтобы переговорить.

Кара присматривается к радиатору, после чего подзывает меня.

- Глянь, шеф. Это всего лишь маленькая дырочка.

И правда, большая часть "каши" выдержала. Вода протекает сквозь небольшое отверстие, и Кара заверяет, что залепить его удастся. После чего он сразу же начинает месить свою дрянь. При повторной попытке включения двигателя, уже ничего ниоткуда не течет.

Когда все уже наконец готово, солнце заходит. Помощники с пассажирами отходят, неся с собой чайники и консервные банки, а также служащие им вместо молитвенных ковриков бараньи шкуры, после чего начинают свои поклоны. Мгновение абсолютного покоя исходит от заходящего солнца, от внезапно наступившей тишины и этой группы стоящих на коленях людей.

***

Едим. Я толкаю речь, чтобы поддержать рабочий настрой, и пускаю по кругу самокрутку с гашишом. Потом кофе, и мы беремся за дело.

Только нервы сдают все чаще. Иссуф ударил негра, который, по его мнению, работал слишком медленно, и разбил ему губы. Я не вмешиваюсь.

Едим мы все чаще. Янник с рыженькой готовят громадные горшки риса с мясом, и мы все это пожираем.

С самого начала профессионалы выполняют свою часть работы без каких-либо замечаний. Они не отходят от своих машин, хорошо руководят помощниками и не щадят собственных сил. Валлид использует свой громадный опыт, его грузовик постепенно выдвигается вперед. У других дело идет на автомате, люди уже вышли за пределы обычной усталости. Они перестали думать и работают в навязанном им ритме.

Так мы пашем всю ночь и почти весь следующий день. Где-то к вечеру мой грузовик добирается до края скальной плиты, до первого куска твердого грунта с другой стороны Маркуба.

Слава богу, наконец.

***

Иду вдоль машин конвоя, чтобы еще раз поднять людей на работу. Близость цели придает энергии. После трех часов прекрасной работы весь конвой выезжает из песка и останавливается. Три дня и две ночи - и все это, чтобы преодолеть пятнадцать километров!

Люди выключили двигатели и повалились рядом со своими машинами. Так мы наслаждаемся покоем около часа, после чего происходит трагедия.

Иссуф, помощник, подкрался к Каре сзади и изо всех сил трахнул его по голове заводной ручкой так, что тот растянулся на песке. Удар было невозможно предугадать. Все мы прекрасно видели это издалека, не имея сил что-либо сделать или вмешаться.

Пару секунд висит чудовищная тишина.

А потом все сразу вскипает. Тамачеки, за которыми тут же бегут водители, набрасываются на Иссуфа, который пытается избежать этой всей орды, только его тут же ловят, и его уже не видно за градом ударов. Помощники из племени бамбара мчатся, чтобы спасать своего предводителя, а под конец в эту дикую кашу лезут еще и пассажиры.

Очень скоро дерутся уже все присутствующие. Тамачеки против негров, чернокожие против жителей пустыни. В воздухе посвистывают черенки лопат и топоры; все охвачены безумием. Удары наносятся с полного размаха. Начинается резня. Здесь уже никакие вопли не помогут.

Бегу за ружьем, хватаю свой тяжелый "Уэзербай" и несколько паторонов. Две первые пули пролетают над самыми головами, но оглушительные выстрелы останавливают побоище.

- Да перестаньте же, сволочи!

Тишина.

- Выпущу кишки первому же, кто не успокоится!

Никто не шевелится. Заряжаю еще два патрона и направляю ружье на группу негров.

- Так, бамбара, вон отсюда. В грузовики!

Поскольку они не слушаются, поднимаю ружье и целюсь прямо в них. Те инстинктивно отступают.

- Остальным разойтись!

И все отступают. Конец.

***

Негры бамбара отводят Иссуфа, а я подхожу к Каре. Вопреки всем ожиданиям, он еще жив. Прибежавшие в это время клакклаки, занимаются им.

Все устали, поэтому возбуждение так же быстро и спадает. Весь вечер специально хожу с ружьем, мои приказы самые жесткие. Предупреждаю все экипажи, что буду стрелять в каждого, кто будет шататься по территории. Водители не имеют права покидать кабины. Такое посреди Сахары случается со мной впервые.

***

Уже позднее, когда люди несколько успокаиваются, иду к Иссуфу. Получил он здорово. Все лицо покрыто засохшей кровью. Ему разбили нос и брови, одно ухо надорвано. Тело представляет собой один сплошной синяк.

Без какой-либо злости спрашиваю у него:

- Что случилось, Иссуф?

Тот не отвечает и прячет голову между коленей. Ему ужасно стыдно по причине всего случившегося. И я не могу считать его единственным виноватым. Да, Кара мой приятель, только я не имею права осуждать Иссуфа на основании тех немногих сведений, что у меня имеются, относительно их ссоры. Вполне возможно, это Кара довел малийца до крайности, может статься, что именно он несет ответственность за нечто, приведшее к мести. Тот факт, что именно Иссуф напал на моего помощника сзади, здесь никакого значения не имеет. Кара намного сильнее. Так что единственным шансом для Иссуфа было сбить противника с ног именно так, причем, использовав слабость противника. Истинная ненависть, это чувство, с которым справиться невозможно. По отношению к ней критерии лояльности и благородства это лишь моральные качества, которые никак не считаются. Опять же, Иссуф всегда работал честно.