Сахара - Сизя Зике

- Я не могу оставить тебя, Иссуф. Здесь все настроены против тебя. Ты никогда бы не был в безопасности.

Он кивает. На глаза ему выступают слезы.

- Шотар выплатит тебе все, что следует. А после этого я сразу же отошлю тебя в Гао. Пока, Иссуф.

- До свидания, шеф.

Подзываю хаджи из Реггане.

- Возьми свой "пежо" и отвези Иссуфа в Гао. Встретимся там же. Отправляйтесь немедленно.

- Понимаю, Чарли. Только ты не забудешь про мой грузовик?

- Не беспокойся и отправляйся немедленно.

***

Кара в очередной раз поражает меня. Даже если это его тюрбан амортизировал удар, то, все равно, впервые в жизни мне случается видеть, чтобы кто-то после сотрясения мозга так получил по башке и остался при этом жив. То ли у него просто невообразимая сопротивляемость и стойкость, то ли он просто боится умереть.

Через пару дней после этого события Кара уже готов к дороге, хотя, возможно, работать ему и рановато. Впрочем, все мы в различной степени пострадали. Капоне носится с подбитым глазом - сейчас совершенно опухшим и фиолетово-синим. Шотару разбили верхнюю губу. Серьезнее всего пострадали помощники, хотя, как кажется, им это особо и не мешает. Еще раз у наших милых клакклаков полно работы, и их действия представляют для меня неоценимую помощь.

Период отдыха достаточен, чтобы все пришли в себя. Пассажиры, которые до сих пор жили в сторонке, возвращаются на свои прицепы. Исправленный Карой радиатор все еще действует, поэтому все остальное происходит уже в менее разнообразных обстоятельствах.

***

Через три дня мы едем вдоль долины Телемси, населенной кочевниками и обитателями немногочисленных деревушек - все это исключительно тамачеки. Все это приграничье Сахеля, региона издавна страдающего по причине засухи и бедности. Полтысячи километров пути среди умирающих людей.

В бога я не верю, но если таковой и существует, тогда в нас обоих много общего. При каждом достаточно большом сборище палаток мы приостанавливаемся, чтобы раздать этим ничего не имеющим людям еду и порошковое молоко. Счастье еще, что колодцы не высохли полностью, в противном случае, все наши коробки с молоком выглядели бы злой шуткой.

Не знаю более великолепного чувства, чем связанного с помощью другим людям. Величие, которое в это время испытываешь, не имеет себе равных. Радость детишек действует на меня словно бальзам. Я их обожаю: они в том самом возрасте, когда человек ведет себя наиболее естественно. Как только появляются грузовики, они прибегают дюжинами. Все мальчишки подстрижены под индейцев могикан. Худоба их выглядывающих из под рубашек ножек заставляет меня страдать. У некоторых из них лица стариков: серьезные, безволосые. Другие ничего не говорят, они лишь толпятся у открытых прицепов. Шотар с помощью пары ребят вскрывает ящики. За подарками тянутся десятки рук. Чуть подальше, на окраине толпы, стоят более слабые, у которых не достало сил прорваться вперед, и теперь они печально глядят на нас. Женщины приходят, чтобы набрать из открытых мешков рису.

Капоне сделался специалистом по раздаче карандашей, которых требуют все детишки. Подталкиваемый со всех сторон, насторошенный, он распределяет карандаши и ручки целыми коробками.

Когда подобная возможность имеется, я закупаю овец раз в четыре-пять больше, чем составляют наши истинные потребности, и я приказываю раздавать лишних. Здесь, гораздо сильнее, чем где-либо, невозможно есть под взглядами десятков людей с исхудавшими от голода лицами.

***

Больше всего энергии всему делу отдают наши становящиеся для меня все более и более симпатичными клакклаки. Изумленные поначалу деятельностью, которой они и не могли ожидать, сейчас они выполняют большую часть работы. Доми лечит, насколько ей это удается, массово делает уколы и распределяет содержимое своей аптечки. Рыженькая расчувствовалась до слез. Она идеально подходит для раздачи подарков малышне. У малышки Янник вечно на руках один или два пацаненка или девочки. Все трое делают все возможное, чтобы распределение наших подарков происходило по возможности справедливо, симпатично и быстро.

Теперь-то у них к нам совершенно другое отношение. Янник даже начинает считать, что я не такая уж вредная свинья, как ей поначалу казалось. В нынешней ситуации начинает действовать моя личная притягательность. Но, чтобы ее наказать, делаю вид, будто совершенно не замечаю ее усилий в плане нарядов и улыбок, которые она мне дарит. Сразу нужно было понимать!

***

Самюэль Граповиц переживает сказочный сон. Мы достали ему невесту. Вечером в день рождения Самюэля я переговорил с Джеки. Ни он, ни я никогда еще не проводили ночь такого праздника в одиночестве. Теперь у нас появляется возможность сделать нашему коллеге нечто приятное. Вместе с Джеки мы отправляемся к рыженькой, чтобы побеседовать с ней один на один. Джеки объяснил ей, какую шутку мы устроили им с Граповицем, и что теперь глупый анекдот превращается в трагедию.

- С того момента он просто умирает от любви к тебе.

- Он даже стихи пишет.

Первым ее инстинктом было отказать нашему приятелю. Но у этой девушки имеются два достоинства. Она миленькая и глуповатая. Парочкой тщательно подобранных предложений мы даем ей понять, что Самюэль Граповиц готов ради нее покончить с жизнью. Вскоре девица сдается, тем более, что внешность у Самюэля приятная, сама же она никак не красавица, так что нечасто случается оказия, чтобы ею кто-либо заинтересовался серьезно.

Радость Самюэля Граповица, когда мы появились у его грузовика с нашим зарумянившимся подарком посредине, была громкой и энергичной. Он схватил толстушку и тут же захлопнул дверцу за своим счастьем. Радостный смех вознаградил все наши усилия на все сто.

***

На следующий день весь конвой никуда не движется, ожидая Самюэля Граповица. Он постился больше месяца и теперь старается растянуть удовольствие. Из кабины его грузовика раздаются крики, прерываемые взрывами смеха. Заинтригованные работники собираются небольшими группками. Вскоре вокруг "мана" кружком собираются все участники конвоя, живо обмениваясь комментариями. Да, это подарок, да, первую брачную ночь никак нельзя прерывать, но ее витальность, тем не менее, меня удивляет.

Около десяти утра, когда я начинаю беспокоиться за толстушку, двери кабины открываются, и появляется Самюэль Граповиц в белых трусах. Увидав публику, он слегка улыбается, широким жестом руки поздравляя всех собравшихся, после чего спускается на подножку и без чувств сползает на землю.

***

Долгие часы провожу с тамачеками в их шатрах. Это спокойные и красивые люди. Лишенные всего, не имея никакой надежды, они страдают с достоинством. Сейчас они обеспокоены. Период дождей уже закончился, а на землю не упало ни капли. Уровень воды в колодцах понизился. Они предсказывают приход новой волны голода, что опять же означает смерть.