Странствия хирурга: Миссия пилигрима - Вольф Серно

— Совершенно точно. Похоже, он не привык, чтобы ему прекословили. Когда вся власть сосредоточена в одних руках — это всегда плохо.

— Абсолютно справедливо, — подтвердил Магистр, протягивая другу ножницы, чтобы обрезать концы корпии. — А что на это скажет наш ворчливый Коротышка? Ого, а где же малыш? Вероятно, тоже решил опорожнить свой мочевой пузырь. Не понимаю, друзья, почему вам так часто приходится бегать по нужде. Я вам скажу: даже если бы мне сейчас приспичило, я бы не смог…

— Тихо вы, шуравли! Тс-с-с! — Энано выскочил из-за дома. — Сюда шлепает щерный гриф, Арнульф-донощщик!

— Что? — Витус вскочил как ужаленный. — Давай, Массимо, марш в дом! Давай-давай, бегом! — Он втолкнул мальчишку в дверь и затолкнул в клетушку, где они должны были ночевать. Затем с независимым видом вышел наружу и подошел к Арнульфу фон Хоэ, который уже начал распинаться перед карликом и Магистром.

— Laudetur Jesus Christus! — проскрипел цугмейстер. — Перед вечерней трапезой мне доложили об исчезновении нашего собрата Массимо. Он в некотором роде довольно впечатлительный и нуждается в нашей общей поддержке, чтобы не сбиться с праведного пути. Это блудный сын, которого все мы ищем. Вы случайно не видели его?

— In aeternum, amen, — как подобало, ответил Витус.

Арнульф удивленно вскинул брови:

— Как? Вы знаете латынь?

— Конечно. Я вырос в монастыре и с шести лет регулярно посещал занятия. Если угодно, мы можем продолжить беседу на языке науки.

— Ну… — Такого желания цугмейстер, очевидно, не испытывал. Скорее всего, он владел лишь парой фраз, которые производили огромное впечатление на простой люд. — Я повторяю свой вопрос: вы случайно не видели Массимо?

Магистр поправил на носу бериллы:

— Разумеется, мы видели его, друг мой. Как же иначе! Он бичевал себя, как и все остальные, когда вы пытались отнять у бедного Эдуардо трех поросят.

Арнульф с трудом сдерживал ярость:

— Я не это имел в виду, и вы это прекрасно знаете. Кто вы вообще такой?

Коротышка ответил за Магистра:

— Хошь знать, кто с тобой разговаривает, щерный гриф? Скажу по секрету: сам великий Рамиро Гарсия, магистр права из Ла Коруны, в Щпании, — образованный, ущеный и всеми пощитаемый! А сам я Энано из Аскунезии, специалист по всем бальзамам и снадобьям.

Цугмейстер вновь сделал над собой большое усилие, чтобы не показывать свои чувства. На этот раз это было предчувствие, что беседа кончится для него ничем.

— Я разыскиваю нашего брата Массимо, который поклялся мне в верности, но чем дольше длится этот разговор, тем больше я убеждаюсь, что он спрятался на постоялом дворе.

— Вот тут вы ошибаетесь! — воскликнул Магистр.

— Это я хочу увидеть собственными глазами. — Арнульф приподнял полы своей рясы, чтобы не споткнуться на ступеньке, но Витус остановил его.

Цугмейстер засопел:

— Клянусь Иисусом и Богородицей, вы осмеливаетесь преградить мне путь?!

— О, смелость тут невелика, учитель Арнульф. Я же знаю, что вы так просто не вошли бы.

— Как?! Что?! Что вы хотите этим сказать?! — Цугмейстер склонил голову набок, как боевой петух.

Витус подкупающе улыбнулся:

— Если меня не подводит память, у вас, у флагеллантов, существует неписаный закон, не позволяющий вам без приглашения заходить ни в один дом.

— Ну да, это верно, — вынужденно согласился цугмейстер, правда, тут же нашелся: — Но так же верно и то, что никто не заставляет нас стоять под дверью. Само собой разумеется, нас сразу приглашают войти!

Магистр ухмыльнулся:

— И именно этого мы, само собой разумеется, не сделаем. Еще раз подчеркиваю: ваш брат Массимо не прятался на постоялом дворе. Можете принять это expressis verbis[32]. Как это замечательно сказано у Иоанна: «Блаженны не видевшие и уверовавшие».

— Это неслыханно! Это кощунство! — Глаза Арнульфа горели возмущением. — Господь всемогущий покарает вас, грешников! Я же не буду за вас молиться, а тем более бичевать себя. Гореть вам всем синим пламенем! — Задыхаясь от ярости, он побежал прочь.

— Ух! Это было непросто! — еле отдышался Магистр.

— Да, — фыркнул Витус. — Кстати, как ты мог обмануть смиренного пастыря! Разумеется, Массимо спрятался внутри.

— Нет, сорняк, он не прятался. Это мы его там спрятали, а это большая разница. Я же не виноват, что господин цугмейстер не соизволил точно выразиться. Вот если бы он сказал: «Я убежден, что он спрятан на постоялом дворе», — это другое дело. А так…

Витус расхохотался:

— Ну хорошо, буквалист, давай посмотрим, что там с Массимо.

Мальчишка, слышавший каждое слово, все еще дрожал всем телом, когда трое друзей ввалились в комнатушку, где он сидел.

— Все позади, — успокоил его Витус. — Арнульф ушел, и, если меня не подводит чутье, скоро он не появится. Пошли на улицу, поешь с нами. У тебя такой вид, словно в последние дни тебе мало что попадало в рот.

— Так оно и есть, — вздохнул Массимо, продолжая трястись от страха. — Нам, флагеллантам, запрещается просить подаяние. Поэтому часто приходится затягивать потуже пояс.

— Ну-ну, — возразил Магистр, — почему же учитель Арнульф так назойливо просил трех поросят?

— Это верно, но он это делал из крайней нужды. Все мы несколько дней ничего не ели. Верьте мне, он хороший человек, только выглядит так сурово. Это было его право — разыскивать меня, ведь я добровольно поклялся быть всегда с ним.

— Об этом ты расскажешь нам подробнее на свежем воздухе. — Взяв парня за руку, Витус потянул его наружу. Подхватив столик и табуретки, они отнесли их в дальний угол.

— На случай, если Арнульф снова почтит нас своим визитом, — объяснил Магистр, подтаскивая лавку. — Ему совсем не обязательно обнаруживать тебя.

Массимо неуверенно сел.

— Я не имею права нарушать обет, — серьезно сказал он. — Плохо, что я тогда дал слабину и хотел убежать.

Витус подвинул юноше сыр и оливки.

— Поешь сначала. Ну хорошо, ты дал клятву Арнульфу всегда жить в нищете и целомудрии, ты поклялся подчиняться законам вашей общины и бичевать себя, чтобы спасти мир от чумы и грехов. Но ты ведь не обещал истязать себя до смерти. Если бы ты знал это раньше, ты бы ни за что не согласился, так ведь?

— Да, пожалуй, так, — признал Массимо с набитым ртом.

— А твои родители знают, что ты присоединился к флагеллантам?

— Мать знала. Отца своего я никогда не видел. Мать всегда говорила, что я бастард, зачатый миланским купцом, который вскружил ей голову сладкими словами и лестью, а на другое утро исчез.

Витус отщипнул хлеба и запил водой.