Миры Филипа Фармера. Т. 22. Пир потаенный. Повелитель деревьев - Филип Фармер

— Мне кажется, ты пытаешься подсластить пилюлю, — сказал Калибан.

Тут даже Триш не выдержала и воскликнула:

— О, Док! Прислушайся к его словам! Я верю, что он говорит правду!

— А я не верю, — глухо отозвался Док. — И даже если он прав, один из нас все равно должен умереть.

— Я не буду с тобой драться ради сомнительного удовольствия заседать за столом Девяти.

Он слегка улыбнулся:

— Так ты отказываешься?

— Я и так достаточно наглотался их дерьма, — ответил я. — Я верю, что наш отец тоже пришел к такому решению. За что они с ним и расквитались.

— Я разыскал его убийц, — сказал Калибан. (Его странные глаза, казалось, принялись пульсировать каким-то внутренним светом.) — Я не стал их убивать, но обернул против них их собственную ловушку, в которую они собирались поймать меня. Так они в ней и сдохли. Случись это теперь, я убил бы их своими руками.

— Что тебя заставляет думать, что они действовали не по приказу Девяти? — спросил я.

В этот момент он начал приближаться ко мне, медленно и осторожно. Мой вопрос заставил его вздрогнуть. Он замер на месте. Бронзовое лицо, хмурое от гнева, потемнело еще больше, напряглось и стало чеканным, будто только что вышло из-под монетного пресса.

— Ты лжешь! — яростно выкрикнул он.

Его член напрягся и взмыл вверх, плотно прижавшись к животу, так стремительно, будто его дернули за невидимую веревочку. Он набухал на глазах, как капюшон разъяренной кобры. Толстые голубые вены в палец толщиной опутывали его, словно клубок змей. Громадная красная головка зловеще поблескивала.

Я понял, что надежды вразумить его больше не осталось. Схватки было не избежать. Где-то глубоко внутри себя я подозревал, что все так и кончится, и, может, даже надеялся на это. Как бы там ни было, мой член поднялся тоже, но более медленно. Но, даже напрягшись в полную величину, он выглядел бледным подобием рядом с таким чудовищем.

Док взглянул, как набухает мой орган, и сказал:

 — Сейчас я оторву тебе их, и член, и яйца, мой большой брат!

Он прыгнул, как тигр, и бросился на меня. Одна его рука была протянута вниз, к моей мошонке, другая — вверх, чтобы блокировать ею мою руку, которой я попытался бы защититься.

Глава 41

И все же мне удалось перехватить его руку. При этом я даже не потерял равновесия, на что он, безусловно, рассчитывал.

Мы оказались точно в такой же позиции, как и при стычке на мосту. Он превосходил меня в росте (два метра ровно против моих метр девяносто) и в весе (сто пятьдесят килограммов против ста двадцати). Как я уже говорил, у меня широкий и очень крепкий костяк, как у истинного кроманьонца, и очень развитая мускулатура. Но это не значит, что я похож на тяжеловеса, занимающегося штангой или гирями. Один, без другого человека рядом со мной, я похож фигурой скорее на Аполлона Бельведерского. У меня те же пропорции, хотя плечи и грудь на самую чуточку шире, чем у него.

То же самое и у Калибана: его фигура настолько гармонична и пропорциональна, что совершенно не кажется массивной, а стройной и изящной, если рядом нет обычного человека для сравнения. Но по сравнению с моими его мускулы были еще более впечатляющими. Я уверен, что Триш, глядя на нас, могла бы вообразить себе схватку между взрослым африканским львом и американской пумой.

В течение показавшихся мне нескончаемыми долгих минут мы стояли, слегка покачиваясь, давя друг на друга, напрягая мышцы всего тела. У обоих продолжали кровоточить ссадины и раны, некоторые из которых были довольно глубокими. Мы оба сильно ослабли за счет потери крови и усталости после столь ожесточенной схватки. Дыхание, едва восстановившись, вновь стало бурным и прерывистым.

Так мы качались из стороны в сторону некоторое время, напоминая собой некую скульптурную группу. Затем медленно, ох как медленно, руки Калибана стали уступать моему нажиму и отклоняться все дальше назад, за спину. Глаза удивленно расширились, и дыхание еще более участилось. От ужасного напряжения мышц кожа его затылка, плеч, груди и рук покрылась сетью мельчайших морщинок. На висках под бронзовой кожей, покрытой крупными каплями пота, вздулись синие пульсирующие вены.

Я слишком склонил голову вперед, и он воспользовался этим, чтобы укусить меня за нос. Резким движением головы мне удалось вырвать его из-под зубов Дока, но это стоило мне дикой боли в носу, тотчас же ударившей в мозг и распространившейся оттуда по всему телу. Но частично он все же отхватил мне кусок кожи. Кровь потекла по губам и закапала с подбородка.

Неуловимо быстрым движением Калибану удалось освободить одну руку и схватить мои тестикулы. Движение было быстрее, чем удар лапы тигра. Боль дикой вспышкой прошила мое тело. Я громко взвыл и почти потерял сознание. Мои последующие действия были чисто рефлекторными и полуосознанными. Сознание прояснилось в тот момент, когда мы, задыхаясь, стояли друг против друга, каждый сжимая в руке тестикулы своего противника.

Кровь толчками выплескивалась наружу через разорванные вены и артерии тканей его промежности. Я тоже чувствовал, как теплая жидкость струится по моим ногам, но не стал смотреть, что там и как, опасаясь, как бы последствия шока не стали для меня фатальными: я знал, что у меня осталось мало времени, прежде чем силы полностью покинут меня.

Швырнув тестикулы ему в лицо, я прыгнул, как пантера. Он выронил мои и вновь попытался перехватить мои руки. Это ему удалось, но частично. Несмотря на потерю крови, его пенис оставался таким же огромным и твердым, что, по крайней мере, было удивительно. Свободной рукой я схватил его и рванул на себя, резко скрутив по оси. Док взвыл не своим голосом. Я дернул его еще раз, вложив в рывок всю оставшуюся силу, и огромный член, плюясь кровью с одной и спермой — с другой стороны, оказался у меня в руках. Я сунул его Доку под нос и швырнул на землю.

Калибан с застывшим в изумлении лицом сделал шаг вперед, будто собираясь поднять его. Я прыгнул ему на спину и обхватил шею двойным нельсоном. Док упал вперед, ударившись лицом об пол.

И все же у него еще оставались силы, чтобы сопротивляться нажиму моих рук. Мышцы его шеи были тверды как камень. Я чувствовал, что силы, подобно большой летучей мыши, отчаянно бьющей крыльями в темноте ночи, оставляют меня.

Однако мой пенис все еще оставался напряженным и пульсирующим. Он был прижат моим телом к ягодицам Дока, чьи напрягшиеся мускулы были такими твердыми, будто я лежал на статуе, вырезанной из крепкого дуба.

Я продолжал давить на его затылок изо всех сил, которые еще у меня оставались. Я знал, что, если он выдержит, у меня больше не будет шанса одержать верх, так как уже был на грани потери сознания.