Договор с вампиром - Джинн Калогридис

Я думал, что Жужанна ослабеет и упадет, но мои надежды не оправдались. Рана почти сразу перестала кровоточить и... начала затягиваться. За считанные секунды от отвратительной дыры не осталось даже воспоминания, если не считать маленького пятнышка пороховой гари. Жужанна опять приникла к шее фрау Мюллер и возобновила прерванную трапезу.

Я бросился к сестре и попытался силой оттащить ее от жертвы, в глубине души понимая, что и это делаю больше для успокоения совести. Всю жизнь я знал Жужанну хрупкой, болезненной девочкой. Она с трудом передвигалась по дому, а лестницы были для нее сущим проклятием. Помнится, когда мы с Мери приехали сюда, Жужанна едва сумела спуститься к нам с крыльца. И вот эта слабая Жужанна, одной рукой удерживая свою жертву, другой ударила меня.

Легким движением она отшвырнула меня к стене. Выпавший револьвер покатился по полу, но сам я все же сумел устоять на ногах. Привалившись к стене, я тихо застонал. Не от боли, а от своего полного бессилия.

Я был не в состоянии спасти жизнь молодой немке. Мне оставалось лишь смотреть, молча роняя слезы, как Жужанна высасывала из нее жизнь. Приближающаяся смерть фрау Мюллер еще больше взбудоражила мою сестру. Она пила кровь, громко и жадно чавкая. Так продолжалось, пока жертва не испустила протяжный стон и не обмякла. Жужанна подхватила ее на руки, словно новорожденного младенца, и торопливо стала всасывать в себя остатки крови. Наконец фрау Мюллер испустила громкий предсмертный хрип и затихла.

В., с молчаливым одобрением следивший за этой отвратительной сценой, подошел к Жужанне и отобрал у нее тело немки.

– Довольно! Ты уже насытилась. Избыток тебе только повредит, особенно теперь, когда она мертва.

Лоб Жужанны покрывали капельки пота. С губ капала кровь. Она не стала перечить. Лениво, будто сытый зверь, который собирается после трапезы вздремнуть где-нибудь на солнышке, Жужанна опустилась на холодный пол перед алтарем и закрыла глаза.

Держа на руках бездыханное молочно-белое тело немки, В. повернулся ко мне и приказал:

– Идем.

– Где моя жена? – спросил я, с ужасом думая, что ее может постичь участь бедной фрау Мюллер. – Что вы сделали с Мери?

– Идем, – повторил В., и по его тону я понял, что должен повиноваться, иначе Мери мне больше не видать.

Он направился к двери. Подобрав отцовский револьвер, я двинулся следом. Мы прошли мимо смердящего трупа, который еще совсем недавно был живым человеком по имени Ласло, и остановились у единственного в "тронном зале" стола, а затем В. опустил тело фрау Мюллер рядом с телом ее мужа.

И выжидающе посмотрел на меня.

– Где моя жена? Где Мери? Немедленно говорите, что вы с ней сделали? – выкрикнул я, размахивая совершенно бесполезным револьвером.

Улыбка тронула его губы. Протянув руку, В. играючи вырвал у меня револьвер, однако оружие на меня наводить не стал.

– Похоже, ты пришел в себя.

– Где моя жена?

– Я же говорил тебе: ребенок должен родиться здесь, в замке. У твоей жены начались схватки, но все идет, как нужно. С нею Дуня, так что можешь не волноваться.

– Дуня?

Я хотел крикнуть: "Дуня сидит в коляске и дожидается нас!" – но вовремя сдержался. В. довольно ухмылялся. Значит, и я, и эта девчонка-горничная оказались игрушками в его руках?

Ухмылка в его глазах погасла. В. понизил голос до торжественного шепота, будто собирался поведать мне величайшие тайны:

– О твоей жене мы поговорим потом. А сначала... Сегодня ты узнал обо мне правду. Да, Аркадий, я таков. Прими это и не бойся нас.

– Я никогда не приму подобную жестокость, – прошептал я в ответ.

Я склонился над мертвыми супругами, но закрыл глаза, не в силах смотреть на их обескровленные тела.

– Подобная жестокость присуща самой природе, – заявил В. – Мы – хищники. Мы боремся за выживание. Кто решится обвинять хищников в том, что они такие? Ястребы убивают свою добычу, и львы тоже. Разве кто-то называет это грехом, а их – убийцами?

– Ястребы не истязают своих сородичей и не истребляют себе подобных, – дрожащим от негодования голосом возразил я. – И львам не свойственно убивать львов. Только люди способны убивать других людей и придумывать этому разные оправдания.

– Аркадий, мы уже не люди, – негромко ответил мне В.

И это было правдой. Я отвернулся от стола, чтобы не видеть несчастных жертв жуткого двойного убийства.

Голос В. вновь зазвучал величественно и торжественно:

– Ты помнишь ритуал, связавший нас с тобою двадцать лет назад? Помнишь, что я тогда сказал о договоре?

– Помню.

Я с тоской глядел в пол и видел отцовские глаза, в которых застыло безграничное горе.

– Совершив ритуал, двадцать лет назад я забрал твою волю в качестве гарантии твоего возвращения. Таковы условия договора. Ты должен помогать нам добывать пищу. Во имя блага нашей семьи и нашей деревни ты должен препятствовать появлению новых стригоев. За это я никогда не причиню вреда ни тебе, ни твоим близким, но буду всячески заботиться о них и следить, чтобы ни ты, ни они ни в чем не нуждались.

– Но вы уже нарушили договор! Вы причинили зло Жуже!

В. величественно поднял голову.

– Я подарил ей жизнь, о которой она не смела и мечтать. Из любви к ней я сделал ее стригоицей, дабы она смогла разделить со мною счастье. Я полностью взял на себя заботу о ней. Но сейчас речь о тебе. Ты согласен помогать нам?

Сказав это, он поднял револьвер. Мне вдруг подумалось, что он выстрелит в меня, но вместо этого В. взял револьвер за дуло и всунул оружие мне в руку. Мои пальцы обхватили рукоятку кольта. Я непонимающе глядел на В.

– Я возвращаю тебе свободную волю, Аркадий. Зная, кто я и что от тебя требуется, ты должен сам решить, принимать мою любовь или же отвергнуть ее.

В. помолчал, разглядывая трупы немцев, и вдруг спросил:

– Ты слышал крестьянские россказни про то, как помешать появлению новых стригоев?

Я тоже взглянул на двоих ни в чем не повинных людей, нашедших свой конец в трансильванской глуши, и прошептал:

– Не только слышал, но и видел. Они надругались над телом отца.

В. кивнул и перевел взгляд на мясницкую колоду, словно любуясь лежащими там орудиями убийства. Среди ножей и тесаков я увидел молоток и несколько коротких кольев. Мне сразу стало ясно, какой помощи ждет от меня В., и я закричал:

– Нет! Не могу!

Если бы у меня был хоть ничтожный шанс расправиться с этим чудовищем, я бы, не задумываясь, воспользовался им, не гнушаясь никаким оружием из имеющегося арсенала. Но шанса не было ни одного, даже самого призрачного.

В. глядел на меня спокойно, жестко и даже с некоторой скукой, как будто речь шла об обыденных делах, которыми я из-за своего упрямства не желаю заниматься.