Полет шершня - Кен Фоллетт

– Ну, некоторым нравится, когда парень хорошо одет.

– В самом деле? Над этим мы поработаем.

– И мне бы хотелось рассказать, за что я тебя люблю… но в любой момент может нагрянуть полиция.

– И так знаю, за что: я такая чудесная!

Харальд открыл дверцу кабины, сунул туда одеяло.

– Давай-ка лучше садись, – велел он. – Чем меньше останется сделать, когда будем снаружи, тем выше шанс, что удастся унести ноги.

– Идет!

Но он понял, что забраться в кабину ей будет не под силу, и подтащил ящик. Карен встала на него, но и тогда не смогла переместить внутрь свою больную ногу. В кабину и без того влезть было непросто, там было тесней, чем на переднем сиденье малолитражки, а с двумя покалеченными конечностями и вовсе непосильная задача.

Подхватив Карен левой рукой под мышки, а правой – под колени, он встал на ящик и бережно опустил ее на пассажирское место, справа. Сидя там, она сможет здоровой левой рукой орудовать рычагом управления, а Харальд, на месте пилота, браться за него правой.

– Что это на полу? – наклонившись, спросила Карен.

– Пистолет Хансена. Я не знал, куда его деть. – Харальд захлопнул дверь. – Тебе удобно?

– Отлично. – Карен опустила оконное стекло. – Под взлетную полосу годится подъездная дорога. Ветер сейчас как надо, только дует в сторону замка, – значит, придется протащить самолет почти к парадному входу, а там развернуть его и взлететь по ветру.

– Хорошо.

Харальд во всю ширь распахнул церковные двери. Теперь надо вывезти самолет. К счастью, припарковали его грамотно, носом строго на дверь. К шасси была привязана длинная веревка, за которую, как с первого взгляда решил Харальд, самолет тащили. Крепко взявшись за нее, он стал тянуть.

Но «шершень» оказался тяжелее, чем он надеялся. В дополнение к весу мотора там ведь было полно горючего да еще Карен. Не очень-то и потянешь.

Чтобы стронуть самолет с места, Харальд исхитрился раскачать его на колесах, попал в ритм и только тогда привел в движение. Стоило стронуть с места, как нагрузка уменьшилась, но все равно было тяжело. Больших усилий стоило вытащить его из церкви и докатить до дороги.

Из-за облака вышла луна. В парке стало светло почти как днем. Самолет стоял на виду у всякого, кому вздумается взглянуть в его сторону. Следовало поторапливаться.

Натренированной рукой Харальд отстегнул застежку, которая прихватывала левое крыло к фюзеляжу, и выполнил все операции, необходимые для того, чтобы закрепить крыло в рабочем положении.

Это заняло у него три или четыре минуты. Закончив с левым крылом, он поглядел сквозь деревья парка на солдатский лагерь. Часовой, видно, заметил происходящее, потому что двигался в их направлении.

Харальд как ни в чем не бывало проделал всю процедуру с правым крылом. К тому времени как он закончил, часовой стоял у него за спиной и смотрел, чем он занимается. Часовым оказался дружелюбный Лео.

– Что это ты делаешь? – поинтересовался тот.

У Харальда наготове была история.

– Мы хотим сделать фотографию. Господин Даквитц думает продать самолет, потому что горючего не достать.

– Фотографию? Ночью?

– Ночь лунная, и самолет будет на фоне замка.

– А наш капитан знает?

– А как же, господин Даквитц поговорил с капитаном Кляйсом, и тот сказал, что все в порядке.

– А, ну ладно, – кивнул Лео и тут же нахмурился. – Хотя странно, что капитан ничего мне об этом не сказал.

– Наверное, он решил, что это не важно, – выдал Харальд и сразу понял, что аргумент слабый. Будь офицеры немецкой армии так беспечны, вряд ли она покорила бы Европу.

Лео покачал головой.

– Часового положено предупреждать обо всех мероприятиях, назначенных на время несения им поста, – как по писаному произнес он.

– Господин Даквитц не дал бы нам этого поручения, если б не получил согласия капитана Кляйса. – И Харальд, упершись руками в хвост, попытался сдвинуть самолет с места.

Видя, как ему тяжело, Лео пришел на помощь. Вдвоем они развернули «шершень» носом к дороге.

– Пойду-ка я все-таки спрошу капитана, – пробормотал Лео.

– Ты уверен, что он не рассердится, если его разбудишь?

– Может, он еще не спит. – На лице Лео отразилось сомнение и тревога.

Харальд, зная, что офицеры квартируют в замке, придумал способ задержать Лео и ускорить свою задачу.

– Что ж, если ты все равно в замок, помоги дотолкать туда эту колымагу.

– Конечно.

– Тогда берись за правое крыло, а я – за левое.

Лео закинул ружье за плечо и уперся руками в металлический трос, натянутый между верхним и нижним крыльями. Вдвоем они справились лучше, «шершень» покатился живей.

Успев на последний поезд до Кирстенслота, Хермия прибыла на место уже после полуночи. Она понятия не имела, как поступит, когда окажется в замке.

«Привлекать к себе внимание, колотя в дверь, конечно, не стану. Возможно, дождусь утра и только потом начну расспросы про Харальда. Значит, придется провести ночь под открытым небом».

Это ее не пугало. А если в окнах замка еще горит свет, возможно, она столкнется с кем-нибудь и сумеет перемолвиться словечком – с прислугой, к примеру. Но как жаль терять драгоценное время!

Помимо нее с поезда сошел еще один человек, та самая женщина в голубом берете.

У Хермии замерло сердце.

«Неужели я совершила промах? Неужели эта женщина – «хвост» и следит за мной, приняв эстафету от Петера Флемминга?»

Это стоит проверить.

Сойдя с плохо освещенного перрона, она остановилась и открыла свой чемоданчик, будто ей понадобилось что-то достать. Если женщина – «хвост», она тоже найдет предлог задержаться.

Однако та без раздумий прошла мимо.

Хермия копалась в своем чемоданчике, краем глаза следя за голубым беретом. Обладательница его быстрым шагом направилась к черному «бьюику», который стоял неподалеку. За рулем кто-то сидел, лица не видно, только мерцал огонек сигареты. Женщина села в машину. Зарычал мотор. Они уехали.

Хермия перевела дух. Ложная тревога. Эта женщина, очевидно, провела день в городе, и муж приехал встретить ее на станцию.

Она пустилась в путь.

Харальд и Лео по дороге, на обочине которой стояла та самая цистерна с бензином, проделали весь путь до парадного двора перед замком, где развернули самолет против ветра. После чего Лео побежал в дом будить капитана Кляйса.

У Харальда было минуты две, не больше.

Он вынул из кармана фонарик и, включив, сунул его в рот. Открыл капот слева, задействовал один из двух бензонасосов, обеспечив подачу топлива в карбюратор. Закрыл капот, закрепил защелки, вынул фонарик изо рта и крикнул:

– Горючее?

– Есть горючее! – отозвалась Карен.

Харальд закрыл капот.

– Дроссель открыть! Индукторы включить!

– Индукторы включены!

Он подбежал к пропеллеру и крутанул его раз, другой, третий, после чего отскочил в сторону.

Ничего не произошло. Вот черт! Времени совсем не было.

Он повторил все снова. Видимо, произошел какой-то сбой. А! Щелчка не слышно! Значит, нет искры. Он подбежал к Карен.

– Пусковой ускоритель не действует!

– Индуктор заело, – отозвалась она спокойно. – Открой капот справа. Пусковой ускоритель между индуктором и двигателем. Стукни его камнем или еще чем-нибудь. Обычно помогает.

Он открыл капот. Вот он, плоский металлический цилиндр – пусковой ускоритель. Харальд огляделся. На земле, как назло, ни одного камня.

– Достань-ка мне какой-нибудь из инструментов потяжелей, – попросил он.

Карен нашла сумку, достала гаечный ключ. Харальд пару раз стукнул им по ускорителю.

– Немедленно прекратить! – раздался позади голос.

Оглянувшись, он увидел капитана Кляйса, который в форменных брюках и пижамной куртке широким шагом торопился к нему. За спиной капитана виднелся Лео с винтовкой в руках – Кляйс был без оружия. Харальд сунул гаечный ключ в карман, закрыл капот и перешел к носу.

– Отойдите от самолета! – закричал Кляйс. – Это приказ!

– А ну стоять, не то пристрелю! – прозвенел вдруг голосок Карен.

Из окна кабины высунулась ее рука с пистолетом Хансена. Целилась она в Кляйса.

Тот остановился. Лео тоже. Готова ли Карен выстрелить, Харальд не знал, но ведь Кляйс не знал тоже!

– Брось винтовку на землю, Лео! – приказала Карен.

Лео повиновался.

Харальд потянулся к пропеллеру и крутанул его.

Тот повернулся – с отчетливым, замечательно приятным на слух щелчком.

Петер Флемминг вел машину к замку. Рядом, на пассажирском месте, сидела Тильде Йесперсен.

– Остановимся так, чтобы не привлекать внимания, и посмотрим, как она себя поведет, – имея в виду Хермию, сказал Петер.

– Хорошо.

– О том, что случилось на Санде…

– Прошу тебя, давай об этом больше не говорить.

– Что, никогда? – Он подавил вспыхнувший гнев.

– Никогда.

Ему захотелось придушить ее.

В свете фар показалась деревушка с церковью и таверной, сразу за околицей – въездные ворота в имение.