От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада - Базиль Гарт

Нерешительные действия генерала Йордана привели к тому, что он стал первым козлом отпущения в этом гигантском летнем сражении. Он был смещен со своего поста, командующим 9-й армией назначили генерала фон Формана, опытного и энергичного военачальника. Однако трудно было бы найти худший момент для вступления в командование этой армией.

К утру 28 июня поступавшие из корпусов донесения красноречиво свидетельствовали о масштабах катастрофы. Главные силы 9-й армии были окружены у Бобруйска на восточном берегу Березины, а передовые соединения советских войск к этому времени находи, лись уже к западу от реки.

29 июня «крепость» Бобруйск пала. В ночь на 29 июня гренадеры и танкисты 20-й танковой дивизии предприняли отчаянную попытку вырваться из города и пробиться через блокирующие части противника. В подготовке прорыва приняли участие командиры трех разбитых пехотных дивизий и начальник оперативного отдела штаба 20-й танковой дивизии подполковник Шенайх. Во главе прорывавшейся колонны шли гренадеры, поддерживаемые последними уцелевшими танками майора Шульце и самоходными орудиями капитана Браде. После ожесточенной схватки части немецких войск удалось вырваться из окружения и достичь резервных позиций 9-й армии. В Бобруйске осталось около 5 тысяч раненых! Всего из бобруйского «котла» сумели ускользнуть приблизительно 30 тысяч человек. 30 тысяч из 100 тысяч! Сколько немецких солдат и офицеров нашло смерть в быстрых водах Березины или погибло в лесах и болотах — этого точно никто не знает.[209]

Удар Рокоссовского на южном крыле фронта 9-й армии немцев увенчался полным успехом. Советский полководец досрочно выполнил поставленную перед ним задачу: Ставка предусматривала окружение Бобруйска на восьмой день наступления, его войска взяли этот город на четвертый.

Вернемся теперь на северное крыло фронта группы армий «Центр», где немецкая 3-я танковая армия вела тяжелые бои с наступавшими войсками 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов. Здесь первой стратегической целью русских был Витебск. Эта «крепость» на Западной Двине была охвачена с флангов двумя широкими клиньями, однако непосредственно на сам город атак не предпринималось — еще один убедительный пример неэффективности стратегии «укрепленных районов».

Советское наступление и тут явилось неожиданностью для немецкого командования. Правда, командующий 3-й танковой армией генерал-полковник Рейнгардт ранее неоднократно докладывал об опасном положении своего сектора фронта. Еще в середине мая в докладе об обстановке на фронте он обращал внимание генерал-фельдмаршала Буша на сосредоточение крупных сил противника перед левым крылом его армии и делал из этого вывод о необходимости уделить особое внимание укреплению обороны в районе севернее Витебска. Однако генерал-фельдмаршал Буш и главное командование сухопутных войск не согласились с этими оценками Рейнгардта. Им не верилось в возможность удара русских в глубь немецкой обороны в обход Витебска; они предпочитали думать, что русские начнут мощное наступление на сам Витебск, а гарнизон города, действуя как волнорез, сорвет это наступление.

— А что я могу сделать? — риторически спрашивал генерал-фельдмаршал Буш в своей штаб-квартире в Минске начальника штаба генерал-лейтенанта Кребса, имея в виду, что ему не под силу отстоять собственную точку зрения на обстановку перед Гитлером. И поскольку ответа на этот вопрос не предвиделось, Буш утешал себя тем, что его закаленная в боях 3-я танковая армия так или иначе, безусловно, выполнит свою задачу «волнореза».

Однако армия Рейнгардта уже утратила прежнюю боевую мощь. Почти треть ее дивизий перебросили на другие участки фронта. Ее мощная артиллерия сократилась почти наполовину. Единственными резервами, которыми она располагала, были 14-я пехотная дивизия, несколько саперно-инженерных батальонов, а также находившиеся в армейском тылу 201-я охранная дивизия и карательный батальон.

Действуя в соответствии с директивами Гитлера, Буш к тому же приказал 3-й танковой армии сосредоточить три-четыре дивизии — почти треть ее ударных сил — в «укрепленном районе» Витебск.

Что оставалось делать Рейнгардту? Приказ, несмотря на его сомнительную целесообразность, требовал от него разместить в Витебске целый корпус и превратить город в мощную крепость. И все это делалось в расчете, что русские непременно атакуют город и окажутся вынужденными бросить против него не менее 20–30 дивизий. Но, как уже отмечалось выше, русские просто обошли эту «крепость», тем самым нарушив все оборонительные планы и замыслы немецкого командования.

Возникает вопрос: почему немецкое командование оказалось в полном неведении относительно намерений и мощи сил противника?

Тот факт, что немецкая сторона не располагала информацией о стратегических замыслах и планах Советского Верховного Главнокомандования, не вызывает удивления — у германской разведывательной службы не было своих агентов в высших эшелонах советского командования. У Германии не нашлось своих Рихардов Зорге и Вертеров.[210] Но то, что от немцев остались скрытыми даже намерения командования противника в прифронтовой полосе, — это, безусловно, было необычным явлением. Как правило, аэрофотосъемки, опрос дезертиров, данные войсковой разведки, подслушивание телефонных линий связи, радиоперехваты дают довольно четкое представление о тактических намерениях врага. Радиоразведка и перехваты радио- и телефонных разговоров часто давали весьма ощутимые результаты в этом отношении. Почему же эти обычные способы и методы разведки подвели армии группы «Центр» летом 1944 года?

Ответ дают русские источники. Так, бывший начальник штаба 3-го Белорусского фронта генерал-лейтенант А. П. Покровский в своих содержательных мемуарах подробно описывает мероприятия, обеспечившие скрытность подготовки летних наступательных операций и дезориентацию противника. Солдаты, например, рыли траншеи и укрепляли оборону вплоть до самого начала наступления. Тем самым даже их самих заставляли поверить, будто их дивизии готовятся к длительному периоду позиционной войны. И все это делалось с целью ввести в заблуждение немецкую воздушную разведку, агентов и осведомителей. Были введены строгие меры по соблюдению секретности даже среди старшего командного состава. Письменная документация готовилась узким числом офицеров и передавалась только из рук в руки. Передача какой-либо информации, имеющей отношение к наступлению, по телефону, телеграфу или по радио строго запрещалась. Письменные приказы были посланы по армиям лишь за два дня до начала операции. Эти суровые, чрезвычайные предохранительные меры, без сомнения, принесли свои результаты. Поскольку сосредоточение таких крупных сил — более 20 армий — полностью скрыть было невозможно, советское командование создало специальные группы истребителей, осуществлявших непрерывное барражирование над фронтом, чтобы воспрепятствовать воздушной разведке немцев. Конечно, эти меры не давали стопроцентной гарантии, но они помешали немецкой разведке собрать убедительные данные.

Тем не менее каждую мелочь не предусмотришь и абсолютно безукоризненных планов не существует. В начале июня одну из русских «швейных машинок» — тихоходный связной биплан По-2 — сбили в зоне расположения 252-й пехотной дивизии. Вместе с самолетом в руки немцев попал майор — сотрудник штаба советской дивизии ВВС. В его планшете нашли исключительно интересные документы 3-й воздушной армии, позволявшие сделать далеко идущие выводы о предстоящем наступлении. Командир дивизии генерал-лейтенант Мельцер послал соответствующее донесение в 9-й корпус. Но какая польза от раскрытых секретов, если в них никто не хочет верить?

Генерал-полковник Иван Данилович Черняховский, командующий 3-м Белорусским фронтом,[211] был одним из талантливейших молодых советских полководцев. Отважный в бою, хорошо знающий все виды современного оружия и новейшие технические достижения. Да и по своему характеру он идеально подходил для советской системы командования, основанной на тесном сотрудничестве командира, начальника штаба и члена Военного совета. Погиб он в ходе боев в Восточной Пруссии в 1945 году.

Черняховский и его сосед справа — лысеющий, предусмотрительный генерал армии Баграмян действовали в соответствии с разработанной Ставкой директивой. Вначале была проведена массированная артиллерийская подготовка, в которой участвовало около 10 тысяч стволов. За ней последовал удар с воздуха более чем тысячи бомбардировщиков, а потом двинулась пехота. Наступавшие в первом эшелоне армии 3-го Белорусского фронта нанесли удар по 6-му немецкому корпусу южнее Витебска. Основная тяжесть удара пришлась на 299-ю пехотную дивизию, которая была разбита и рассеяна. Черняховский держал в резерве танковый корпус и подвижную конно-механизированную группу. Как только немецкий фронт был взломан, танки и мотострелковые бригады устремились в прорыв, подавляя уцелевшие узлы сопротивления и быстро обтекая Витебск с юга.