от любви до ненависти... - Людмила Сурская

— Разве? — повернулся он непонимающе к царю.

Всё это испортило настроение и произвело на Меншикова дурное впечатление. Поприжгло, и крепко. «Пётр может задастся целью и взаправду женить!» Поразмыслив он, кусая нижнюю губу ставшую у него яркой, промычал:

— Я о женитьбе… своей… Так неожиданно, мне надо подумать… Я не готов… Мин херц, говорю чистую правду, — ныл он безжизненным голосом, но Пётр совершенно не обращал на него внимания. Его привлёк шум за дверью. Два гигантских шага и он распахнул её. Там уперев голову в голову и держа друг друга за лацканы ходили кругом пытаясь достать друг друга ногами два его офицера. Их чрезмерное пыхтение собирало зрителей. Вспыливший было Пётр. Как-то вдруг остыл и попытался разглядеть лица петухов. Меншиков угодливо сообщил, мол, ваш любимчик Михаил с сыном своего бывшего барина бодается. Из-за бабы сей компот. И рассказал всё что знал про эту историю. Пётр припомнил просьбу Катерины. «Да-да-да… Разберёмся» И как гаркнет над драчунами: «Смирно!» Те ещё потоптались. Покосились на царя и отступились. Поправляя шарфы и ища шляпы, они пытались пристроить к камзолам оторванное шитьё и кружева. Отвечать о причине поединка, а сиречь — драки, оба говорить отказались. Пётр шепнул одному из прибежавших на шум офицеров два слова. Тот исчез и через пару минут объявился с испуганной девицей, лет ошестнадцати. Она не хлопнулась царю в ноги, а сделав реверанс метнулась к Михаилу, промокая кружевным платочком ему кровь на виске. Пётр пошевелил усами.

— Твоя?

— Жена.

Пётр покашлял в кулак.

— Вырастил значит для себя принцессу. Хвалю. Языки знаешь?

Дуняшка побледнела чуть-чуть, но ответила:

— Знаю, государь.

— Живописи, музыки учёна?

— Учёна, государь.

— Ай, молодец. — И развернувшись к бывшему сыну их хозяина. — Чужое не чипай. Вырасти такую кралю, я тебе спасибо скажу. Мне образованные барышни ох как нужны. А про Дуню забудь, мужняя сторона правая. Больше о том, чтоб я не слышал. Понял?

Барчук кивнул.

— Прочь с моих глаз. Ты девица пойди тоже потанцуй, а ты Михайло перед мои очи.

Михаил чеканя шаг подошёл.

— Слушаюсь, государь!

Пётр прищурил глаз.

— Как у тебя с ней, всё сопли вытираешь?

Михаил вздохнул и отвёл глаза.

— Почти, государь, через себя не перешагну и терпеть нет мочи… Эх!..

Пётр потёр висок, пощипал его парик. Сам-то не носил. О! Придумал!

— Играем свадьбу. Всё как полагается со столами, шутами и певчими. Всё беру на себя. Мы с душой Катеринушкой — посаженные родители. Как полагается: Горько! И проводы в постельку. Ну как?!

Михаил заулыбался. Меншиков незаметно перекрестился: «Нашёл-таки кому свадьбу справить! Слава Богу не мне!»

Они стояли в проёме золочёных дверей. Пётр, выискав в заполненном людьми зале, а найдя, собственнически поглядывал на Катерину. Михаил, заметив возле Катерины свою Дуню, заторопился к ней с новостями. Меншиков, следивший незаметно за Петром поморщился: «Это ж надо так повязать такого титана!» Он по опыту знал, что этот взгляд царя не сулит ему ничего хорошего и этой ловкой девочке везение во всём стелет дорожку. Как уж он только не старался напугать царя и обворожить её, а воз и ныне там. Пётр не желал отдаляться от неё, а она понимать Меншикова. Вот и сейчас граф любезно поклонился ей. Она ответила коротким рассеянным кивком. Меншиков захлёбываясь злобой тянул улыбку. Глубже вгрызаться Алексашка боялся, вдруг эта бестия расскажет обо всём царю. Тогда голова с плеч. Живой может действовать, мёртвый только гнить. Ничего, ему ещё суждено будет испытать горькое разочарование, убедившись, что она такая же как все бабы шлюха. Уж он, Алексашка, постарается.

То и дело распахивались двери и важный мажердом стукнув булавой, объявлял очерёдного прибывшего гостя. Не отвлекаясь, осыпанная комплиментами Катерина, обмахиваясь веером, ждала Петра. Естественно, она не поверила ни единому слову обступивших её кавалеров. Болтают чепуху… А карие глазки снова устремлены на двери скрывшие царя. Когда же он вернётся… От этого занятия её отвлекали раздающиеся снаружи вопли: «Карета графа Х…» «Карета князя Б…» «Карета барона К…» Переругивались лакеи и извозчики. Старожилы не обращали на этот хаос внимание, но её это постоянно отвлекало. Родовитые дамы, окружённые дочерьми с неудовольствием собиравшие слухи о ней, бросали на неё взгляды такого превосходства, что ей должно было быть не по себе, но Кэт это не задевало. В конце концов они правы — кто они и кто она. Небо и земля. Простолюдинка, чужестранка, дочь мастерового. Они же представители первейших в России родов. Но сейчас она с Петром, она его выбор и им придётся смириться. Она плюнула на всех и улыбнулась. Кэт была молодцом! Стараясь не замечать любопытство дам, недоброжелательные взгляды старых бояр и не слушать пустую трескотню, она не спускала глаз с проёма, в котором должен появиться он. Оказалось, пропустить его появление не возможно. С его приходом в зале всё оживилось, и праздник засиял всеми гранями. Веселиться Пётр умел и популярностью пользовался безумной. Они с Меншиковым вышли из комнаты и, пройдя через холл оказались в танцевальном зале. Натали указала Кэт на них красиво оттопыренным маленьким пальчиком, подкрепив этот скрытый жест выразительным взглядом. Задержавшись на несколько минут с подсунутым ему Алексашкой господином, Пётр отпустил комплимент пожилой даме, окружённой дочерьми, поприветствовал ещё одну, устремившуюся к нему с притворной улыбкой, пустив в ход свою вкрадчивую обходительность, остановился на минутку ещё с одним господином и двинулся дальше к Катерине. Все отступали, приседали, а он шёл и шёл к ней… Кэт заметила — он был очаровательным и любезным с дамами как всегда. Слегка кланяясь и улыбаясь им, он всё же продвигался к ней. Не без того: разговаривал, сыпал комплименты с чем — нибудь поздравлял, но уже ни с кем не флиртовал. Довольная Кэт улыбнулась. С его появлением симпатичные ямочки на её щёчках снова ожили. Сердце так и подпрыгнуло из-за гордости за него. Он пересёк залу, направляясь к ней. Не произвольно подалась на встречу, улыбнулась и, сделав реверанс, вспыхнула. Он повёл её по паркету, обхватив талию одной рукой. О, Питер! Сколько себя помнила, находила его чертовски красивым. Это его мужское обаяние всегда держало её в плену. Она тихой тенью, смущённая и благодарная двигалась рядом с ним. Надо прибавить ещё к этому, что страшно волновалась, боясь бросить на него даже малый негатив. А как же, любящая женщина такова. Точнее сказать — тень боялась сотворить тень. Та ещё ситуация. Но Кэт напрасно терзала себя, Петру уже сам чёрт не был страшен. Он побил шведа. Мог жить как захочется, с улыбкой выводя её в свет.