Обитель духа - Ольга Погодина

Доводы были убедительные. Темрик потеребил бороду.

– Не надо было брать, – наконец буркнул он.

– Тогда бы он мог и годами среди нас жить, – возразил Тулуй. – И еще неизвестно, какие тайны мы бы ему доверили.

– Однако все это только твои предположения, – упрямо заявил Темрик. До чужака ему было все равно, а вот упорное стремление Тулуя очернить мальчишку раздражало.

– Конечно, мой хан. – Опять эта приторная покорность, какой за Тулуем последние годы вовсе не водилось. – Возможно, что во мне говорит просто излишняя подозрительность, помноженная на… обиду.

Надо же, и это признал! Что это на него нашло, если Тулуй для разнообразия начал замечать недостатки в собственном ходе мыслей?

– Кто знает… – Темрик отделался этой неопределенной фразой.

– Однако, если допустить такое, многое складывается в удивительно стройную картину, – продолжал Тулуй. – Погляди, хан, как в этот год много приехало родов…

– А это здесь при чем? – пожал плечами хан. – Оно понятно, зачем приехали. Ходят слухи о войне.

– Вот-вот. Не только у нас ходят, – кивнул Тулуй, – а джунгары для косхов, как ни погляди, самые опасные соседи. Коли решим захватить – захватим.

– Не стоит пока. Остальные тут же объединятся в племенной союз, – покачал головой Темрик.

– А если будет неразбериха? Если у нас род пойдет на род? – продолжал Тулуй. – То проиграют от этого косхи или выиграют?

– Скорее, выиграют, – ответил Темрик. – Помимо того, что минует угроза завоевания, еще и пограбить под шумок будет возможно. И к чему ты клонишь?

– А если бы у нас, хан, склока какая меж собой началась? Не заслан ли тот чужак с кресалом да трутом, – огонек нашей вражды разжечь да поддерживать?

– Эк у тебя все… складно, да не ладно! – рявкнул хан. – Больно, скажу я, сложны твои построения. Мальчишка как мальчишка, ротозей юный, спер поди, чужую невесту, теперь ее за сестру выдает, и всех делов. А ты прямо куаньлинские хитросплетения строишь!

– Мое дело предупредить, хан, – смиренно проговорил Тулуй. – А уже решение принимать только тебе. Я пока за ним наблюдаю. Дам знать, если что будет не так.

– Хорошо, – кивнул Темрик. Поразительно, сколько времени он, хан, тратит на обсуждение этого кукушонка! – Лучше скажи мне, зять мой, что говорят старейшины? Что слышно с других земель?

Джунгары делились на три ветви, каждая из девяти родов. Горган-джунгары кочевали вдоль Горган-Ох на севере, итаган-джунгары обитали в окрестностях озера Итаган – естественной границы с охоритами на западе, а обол-джунгары кочевали по пойме Уйгуль на юго-востоке. Обол-джунгары звались так, кстати, именно из-за соляных копей, потому что копи лежали в этих краях. То есть, можно сказать, соленые джунгары. Что служило предметом большинства соленых шуток со стороны зубоскалов из других родов. С охоритами были в дружбе, потому часто встречались охотники и рыбаки обоих племен, сообщали друг другу новости. С мегрелами, что на крайнем северо-западе, дружить было бы зазорно, больно маленькое племя, да только за ними, за речкой Шира, стояли юрты тэрэитов, и те бы живо навострились… Хотя… хотя Тулуй не зря водит дружбу с горган-джунгарами. Их роды беднее всех, они давно вострят зубы на мегрелов, не задумываясь, что за этим последует…

– Лето было спокойное, – невозмутимо ответил Тулуй. – У вождя тэрэитов родился второй сын. Табуны множатся. Мегрелы юлят, как всегда. Хотели по осени на Пуп проехать без пошлины, да наши нашли и развернули им оглобли. Пускай платят, коли хотят торговать своими горшками. Говорят, те побежали к тэрэитам жаловаться, да только говорил я уже, жена у тэрэитского вождя была на сносях, не стал он до рождения ребенка лезть, а потом и головы охолонуло. А так бы ждать нам тэрэитскую конницу на границах. Доиграемся с мегрелами в благодетелей… – как бы невзначай, а гнет свою линию Тулуй. Темрик подавил раздражение: пока зять ни на что без его соизволения не решится. Но в самом ближайшем будущем придется что-то предпринять…

– От охоритов привезли соболя – подарок Кухулена, – продолжал рассказывать Тулуй. – И привезли весть, что у ичелугов тоже раздаются крики о том, чтобы пойти в набег.

– Оттуда вечно навозом тащит, – поморщился хан.

– И, слышал я, у них оружие появилось. Хорошее куаньлинское оружие.

– Да уж, не зря они лханнов вырезали. Знали за что, – хмыкнул Темрик. Пожалуй, ичелуги в ближайшее время будут наибольшей проблемой. К концу зимы стоит подкочевать поближе к их границе…

– С остальными такой мир, что аж тошно, – зевнул Тулуй. – Наскочили на косхов, да только напоролись на не пастухов, а на вооруженных, – с чего это они вдоль поймы рыскают? В общем, отбили пару коней. Один раненый. Косхи тоже соваться к нам не стали, так что разошлись. Даже удовольствия никакого.

– Сколько тебе говорить, зять, что еще не время? – устало сказал хан.

– А сколько его ждать, этого времени? – зло сказал Тулуй, закрутил висячий ус. – Сколько еще?

Хан вызвал Илуге еще через день. Недоумевая и чувствуя легкий холодок неприятного предчувствия, он накинул на плечи свою изрядно рваную овчинную безрукавку – шубу, данную Тулуем, он все еще не считал своей и берег. Да и не холодно было. Небо уже два дня как наглухо затянуло облаками, но, как обычно бывает, облака принесли с собой тепло и сырость. Люди обрадовались, высыпали из юрт и толклись рядом, собираясь в группки и наполняя воздух то бранью, то визгливым хохотом, то плачем ребенка, сливавшимися в единый гул. По дороге джунгары бросали на Илуге быстрый взгляд и сразу отводили глаза. А за его спиной принимались быстро нашептывать что-то незнакомцам из других родов. Еще бы! Обычные новости – кто родился, да помирился, да кто как живет – быстро оскомину набивают, а тут такое событие! Илуге поймал себя на том, что незаметно ускоряет шаг. Подойдя к ханской юрте из белого войлока, с воткнутым у входа копьем с красной лентой, он нарочито шумно потоптался у порога и зашел. Здесь было, пожалуй, попросторнее, чем у Хорага, но намного проще. Юрта как юрта. Лавка с онгонами, постели, очаг. Закопченные решетчатые стены. И никаких куаньлинских шелков.

После поединка он больше и не видел могучего хана джунгаров вблизи. Хоть и старик, а крепок: мощные плечи, живот нисколько не нависает над ремнем. Руки заскорузлые, темные, тяжело лежат на бедрах. Халат новый, красный с золотым шитьем, и на удивление чистый. Если исключить, что хан так разоделся к его, Илуге, приходу, то, наверное, дело в гостях из других родов, наполнивших становище.

Густые волосы топорщатся, что шерсть у медведя на загривке. Вислые седые усы придают лицу скорбный и угрюмый вид. Нос навис над губой, а губы широкие и четко вырезанные, словно у иных каменных великанов, что изредка попадаются в Великой степи, неизвестно кем и неизвестно зачем поставленные.