Два измерения... - Сергей Алексеевич Баруздин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот нам и приказали занять оборону вдоль автострады, рядом с мостом. Вояки мы не ахти какие — Отдельный разведывательный артдивизион — топографы, фотографы, звукометристы, но бывать в таких ситуациях уже приходилось. Только жаль, что осталось нас мало — из ста двадцати положенных не более шестидесяти. Да кто-то еще оставался в части — офицеры, повара, дежурные, шоферы. Так что на автостраде залегло человек около сорока.
Было тихо. Немцы не появлялись. Лишь за мостом подозрительно тарахтел мотоцикл. Звук этот не давал нам покоя.
Лес на другой стороне автострады был метрах в трехстах. Мы внимательно вглядывались в него — ничего.
Так прошел час и другой, по-весеннему припекало солнышко, и уже чуть-чуть зеленела трава, и стало даже жарко.
И мы расслабились. Хотя шум мотоцикла не давал покоя.
— Может, посмотреть? — спросил я у своего соседа Сережи Шарыгина.
— А что? Только надо у лейтенанта отпроситься.
Нами командовал лейтенант Бурков — командир нашей топографической батареи. Он лежал метрах в двадцати слева.
Я подбежал к нему:
— Товарищ лейтенант, а товарищ лейтенант…
И рассказал про тарахтящий мотоцикл за мостом.
— Я сам слышу, — сказал Бурков, — и сам думал. Валяйте, но осторожно.
— Да мы с Шарыгиным, — сказал я.
Мы с Сережей Шарыгиным не совсем по-пластунски, но все же пригибаясь к земле, нырнули на автостраду и потом под мост. И — о чудо! Почти рядом с мостом в кювете полулежал новенький мотоцикл с заведенным мотором. И рядом никого.
Признаюсь, до войны у меня и велосипеда не было, не только мотоцикла, а тут вот он: только бери, садись и кати.
— Попробовать? — спросил я у Сережи, боясь, что первым это сделать попытается он.
— А что? — сказал он. — Давай я помогу.
Мы приподняли мотоцикл и поставили его на бетонку.
Я залез на седло, и сразу же от прикосновения моих ног мотоцикл поехал.
— Ты куда? — только и успел крикнуть мне в спину Сережа, а я уже не мог остановиться и мчался по автостраде к следующему мосту.
Я чувствовал, что Шарыгин бежит за мной и что-то кричит, но, от восторга и страха одновременно, я ничего не слышал, а только сильнее сжимал руль мотоцикла.
Приближался мост. Вот он уже рядом, вот я под мостом — и вдруг впереди!.. Ничего не понимаю. Вся автострада разбита в шахматном порядке, и в каждом квадрате какие-то ящики.
«Противотанковые мины!» — мелькнуло у меня, когда я уже проскочил мимо двух ящиков, инстинктивно нырнул вправо еще между двумя и…
Когда я пришел в себя, то понял, что лежу в кювете, а мотоцикл, перескочив через меня, ударился в столб и заглох. Только колеса еще вертелись.
— Ты жив? — подскочил Сережа.
— Не знаю, — пробормотал я, стараясь подняться.
Поднялся.
— Ну и шишка у тебя на лбу! — сказал Шарыгин.
— Черт с ней, с шишкой! Хорошо, что…
— Да, кончилось, слава богу! А если б на мину! — хлопотал вокруг меня Сережа. — Пойдем отсюда скорей к ядреной бабушке. А то лейтенант…
Я и сам понимал, чем все это могло кончиться.
Но кончилось все, как ни странно, благополучно, и мне даже не пришлось лейтенанту рассказывать подробности.
— Сосунки! Беда с вами! — Лейтенант устало отвернулся.
Ну, сосунки так сосунки. Лейтенанту двадцать три, а нам по восемнадцать-девятнадцать. Тоже мне старик! Но, впрочем, он хороший.
Вскоре принесли обед, после обеда стало клонить ко сну, а немцы все не появлялись.
Шел уже восьмой час, когда все вдруг и началось.
Поначалу немцы выходили из леса группами. Предвечерняя дымка размазывала их. Но чем ближе они подходили к автостраде, тем четче выстраивались в линейку. Ни танков, ни бронетранспортеров, ни мотоциклов не было, и это вселяло в нас большую уверенность.
— Глядеть в оба! — бросил лейтенант. — И ждать моей команды!
Почти у всех у нас к сорок пятому были трофейные немецкие автоматы. Свои неудобные карабины мы спрятали в машинах. Доставали их только при появлении большого начальства. По уставу нам автоматы не полагались, но местное начальство смотрело на это сквозь пальцы.
Немцы шли в полный рост. То ли не видели нас, то ли чувствовали себя слишком уверенно. Шли без шинелей, хотя на улице было не жарко, шли как-то солидно. Не какой-то фольксштурм.
Мы прижались к откосу автострады. Позиции у нас оказались отличными.
А немцы все ближе и ближе. Их уже можно пересчитать. Человек двести, не меньше. Впереди три офицера.
И тут прозвучала команда Буркова:
— Огонь!
Сам он привстал из укрытия и бросил вперед две гранаты.
Немцы залегли. То ли были убиты, то ли из предосторожности.
Нет, убитых, пожалуй, не видно. Они поползли.
Мы вели прицельный огонь, хотя патроны можно было не экономить. Чем-чем, а патронами мы запаслись.
И вдруг неожиданно наступила тишина.
Замолчали немцы, и мы перестали стрелять.
Минуты тянулись медленно, и прошло уже минут десять — пятнадцать, а вокруг по-прежнему было тихо.
— Сейчас вновь пойдут, — словно угадывая мысли противника, сказал лейтенант.
И действительно, через какие-то мгновения немцы вскочили и, стреляя, побежали к автостраде, прямо на нас. Их оказалось уже меньше, чем вначале, но было вполне достаточно.
Бурков вскочил на автостраду и выкрикнул:
— За мной! Вперед!
И мы рванули вперед.
Результаты боя оказались несколько странными. Всех немцев перебили, и только у меня оказался один живой пленный. Из наших ребят лишь троих ранило. Их перевязывали.
А все остальные толпились вокруг моего немца и без конца спрашивали:
— Как ты его? Как? Да расскажи толком.
А рассказывать было нечего. Я бежал, как все, и стрелял, как все. Какие-то немцы падали. Одного я свалил штыком карабина, который лежал в моей противогазной сумке. Сами противогазы мы, как и карабины, спрятали в машине. А потом появился этот немец. И неожиданно поднял руки и сказал «капут». Ну, я снял с него автомат. Вот и все.
Подошел Бурков, тоже поинтересовался.
— К награде представим, — пообещал он.
Потом Бурков остался с частью ребят у автострады. Раненых, еще человек десять и меня с немцем он отправил к своим.
— А что с этим делать? — спросил я комбата.
— Немца отведи к начштаба, — сказал Бурков.
Мы двинулись к своим.
— Ужин пусть пришлют! — крикнул нам кто-то вдогонку.
Да, есть очень хотелось. Время подходило
