Штамм Закат - Чак Хоган

— Я должен отправиться туда. — Он повернулся к Фету, не видя перед собой ничего, кроме мысленной картины круше­ния поезда и атаки вампиров. — Давай к берегу. Ты должен высадить меня. Я пойду выручать Зака и Нору.

Фет не стал спорить.

— Дай мне только найти подходящее место для десанти­рования, — сказал он, пошевеливая для вида рулевым устрой­ством.

Эф стал озираться в поисках оружия. Бывшие уличные враги Гус и Крим сидели рядышком и поедали какие-то де­шевые полуфабрикаты, прихваченные в круглосуточном магазинчике, доставая их из пластикового пакета. Гус под­винул сапогом их сумку с оружием к Эфу.

Тон радиоведущей изменился, и все снова прислушались к новостям. Поступило сообщение, что одна из китайских атомных электростанций, расположенная на восточном бе­регу материковой части Китая, сильно пострадала в резуль­тате серьезной аварии. Китайские новостные агентства молчат, однако есть свидетельства очевидцев о грибовид­ном облаке, видимом с Тайваня, а приборы сейсмической станции в провинции Гуандун зафиксировали колебания по­чвы, говорящие о том, что поблизости произошло земле­трясение с магнитудой 6,6 по шкале Рихтера. Отсутствие сообщений из Гонконга, по мнению дикторши, указывало на возможность электромагнитного импульса, который по­рождается ядерным взрывом: при ЭМИ в проводниках воз­никают наведенные токи — таким образом электрические провода превращаются в своего рода громоотводы или ан­тенны, а трансформаторы, полупроводниковые приборы и прочие устройства выходят из строя.

— Это что получается, вампиры теперь будут забрасывать нас атомными бомбами? — задал Гус вопрос в простран­ство. — Совсем заебали!

Затем он перевел услышанное на язык, понятный для Анхеля, который был занят починкой своих самодельных шин на колене.

— Мадре де Диос1! — воскликнул Анхель, крестясь.

— Подождите-ка, — сказал Фет. — Авария на атомной стан­ции? Максимум, что может быть, — это расплавление актив­ной зоны реактора, бомба здесь ни при чем. Возможно, на станции произошел тепловой взрыв, как это было в Черно­быле, но детонировать там нечему. Станции так сконструи­рованы, что ядерный взрыв просто невозможен.

— Сконструированы — кем? — спросил Сетракян, не от­рываясь от книги.

— Ну, не знаю, — пробормотал Фет. — А что вы имеете в виду?

— Кем они сконструированы?

— Корпорацией «Стоунхарт», — сказал Эф. — С Элдричем Палмером во главе.

— Что?! — поразился Фет. — Но... ядерные взрывы! Зачем ему это понадобилось, если он и так близок к тому, чтобы захватить весь мир?

— Взрывов будет больше, — нараспев произнес Сетра­кян. Его голос и его дыхание, казалось, существовали от­дельно друг от друга, речь профессора была совершенно бесплотной.

— Будет больше? — переспросил Фет. — Что вы хотите этим сказать?

— Будет еще четыре взрыва, — все так же нараспев произ­нес Сетракян. — Древние были порождены светом. Падшим светом. «Окцидо Люмен». И только этот свет может уни­чтожить их, вернуть в свое лоно...

Гус встал, подошел к старику и склонился над столом. Книга была раскрыта на иллюстрации, занимавшей весь разворот. Рисунок представлял собой мандалу, выполнен­ную серебряной, красной и черной красками. Поверх ри­сунка Сетракян положил кальку, на которую он заранее на­нес контур шестикрылого ангела.

— Это книга так говорит? — спросил Гус.

Сетракян закрыл «Серебряный кодекс» и поднялся на ноги.

— Мы должны вернуться к Древним, — объявил он. — Не­медленно.

— Хорошо, — сказал Гус, хотя он был сильно сбит с толку таким поворотом событий. — Вернуться — чтобы отдать им книгу?

— Нет, — произнес Сетракян с горечью. В кармане жиле­та он нащупал коробочку с таблетками, вытащил ее трясу­щимися пальцами и даже умудрился открыть. — Книга обна­ружилась слишком поздно для них. Гус прищурился.

— Слишком поздно, говорите?

Сетракян мучительно пытался выудить из коробочки та­блетку нитроглицерина, но у него ничего не получалось. Фет взял старика за руку, чтобы убавить тряску, сам вытащил двумя пальцами таблетку и положил ее в морщинистую ла­донь.

— Профессор, — обратился к нему Василий, — вам, долж­но быть, известно, что Палмер только что запустил новую атомную станцию на Лонг-Айленде.

Лицо старика приняло рассеянное выражение, взор устре­мился вдаль, словно он все еще находился под гипнозом кон­центрической геометрии мандалы. Затем Сетракян положил таблетку под язык, закрыл глаза и стал ждать, когда лекарство возымеет эффект над его бешено стучащим сердцем.

После того как Нора ушла со своей мамой, Зак долго ле­жал в грязи под узким карнизом, идущим вдоль стены южно­го ствола тоннеля Северной реки. Лежал, прижимая к груди серебряное лезвие. Нора вот-вот вернется, твердил себе Зак, и он должен прислушиваться к ее шагам. Это было нелегко, потому что его тяжелое дыхание заглушало все прочие звуки. Зак только сейчас понял, что у него жуткая одышка, и начал ощупывать карманы, пока не нашел ингалятор.

Он поднес его ко рту, сделал два пыха и тут же почувство­вал сильное облегчение. Зак представлял себе дыхание в своих легких как человека, который запутался в сети. Ког­да Зак волновался, этот человек словно бы трепыхался в сети, тянул ее в разные стороны, а в результате еще боль­ше наматывал на себя эту сеть, и ему становилось совсем тесно. Пых из ингалятора был все равно что порыв дурма­нящего газа, человек расслаблялся, обмякал, и натяжение сети спадало.

Зак убрал ингалятор и снова схватился за нож. «Дай ему имя, и он будет твоим навеки» — вот что сказал тогда про­фессор. Зак начал лихорадочно перебирать разные слова в поисках имени для ножа. Ему нужно было думать сейчас о чем угодно, только не о тоннеле.

У машин девчоночьи имена. У пистолетов — мальчише­чьи. А какие имена у ножей?

Зак подумал о профессоре, о его старых переломанных пальцах, вспомнил, как профессор вручил ему это оружие.

Авраам.

Так звали профессора. Это и будет имя для ножа.

— На помощь!

Мужской голос. Кто-то бежит по тоннелю. Ближе. Бли­же. Голос отдается эхом.

— На помощь! Здесь есть кто-нибудь?

Зак не сдвинулся с места. Даже не повернул голову, толь­ко скосил глаза.

Звуки изменились — это мужчина споткнулся и упал. Только теперь Зак услышал другие шаги. Кто-то преследо­вал человека в тоннеле. Мужчина поднялся и снова упал. Или его повалили. До этой секунды Зак не осознавал, на­сколько близко от него был призывавший к помощи чело­век. Ползя по рельсу, мужчина делал судорожные движения ногами, подвывал и нес всякую околесицу, как сумасшед­ший. Наконец Зак увидел его — темный силуэт во мраке тон­неля. Цепляясь за рельс руками, мужчина полз вперед, а но­гами отбрыкивался от преследователей. Он был настолько близко, что Зак кожей чувствовал его ужас.

Настолько близко, что Зак взял «Авраам» на изготовку, выставив лезвие вбок.

Один из преследователей взвился в воздух и приземлил­ся на спину мужчины. Его завывания пресеклись. Чья-то рука протянулась к лицу мужчины, влезла в рот и, вцепив­шись в щеку с изнанки, потянула ее наружу. Еще несколько рук впились в мужчину и потащили прочь, раздирая его плоть и одежду непомерно большими пальцами.

Зак почувствовал, что безумие, охватившее мужчину, рас­пространяется и на него тоже. Он лежал под карнизом, и его трясло так сильно, что казалось — еще чуть-чуть, и он выдаст себя. Мужчина испустил еще один отчаянный, муче­нический стон, и этого было достаточно, чтобы понять: они — это были вампиреныши — своими ручонками утягива­ют его в том направлении, откуда пришли.

Заку надо было бежать. Ему надо было бежать вслед за Норой. Он вспомнил: как-то раз они с ребятами играли в прятки — поблизости от того места, где Зак жил раньше, — и он, зарывшись в траву за какими-то кустами, слушал, как водящий медленно отсчитывает цифры.

Его нашли последним, или почти последним, и вдруг он понял, что нет одного мальчика, самого младшего, который вступил в игру позже всех. Они немного поискали его, враз­нобой выкрикивая имя, а потом потеряли к этой затее вся­кий интерес, посчитав, что мальчик просто вернулся домой. Вот только Зак так не думал. Он видел хитроватый блеск в глазах мальчика, когда они разбегались прятаться, — эда­кое гнусненькое предвосхищение победы, которую он, пре­следуемый, вот-вот одержит, перехитрив преследователя. В тех глазах, помимо возбуждения от погони, было еще и знание — знание по-настоящему классного места, где мож­но спрятаться.

Классного — по мнению пятилетнего малыша. И тогда Зак понял. Он прошел до конца их улицы к дому одного ста­рика, который имел привычку орать на детей, когда те, сре­зая путь, перебегали через его задний двор. Зак прямиком направился к лежавшему на земле холодильнику, который так и остался здесь, не убранный, в начале подъездной до­рожки, после вчерашнего «мусорного дня», когда люди из­бавляются от всякого хлама. Дверцу уже сняли, но теперь она снова лежала на своем месте, поверх тыквенно-желтого агрегата. Зак откинул ее, приложив все силы — потому что герметическая прокладка сработала, — и там-то и обнару­жился мальчик, который уже начал синеть. Каким-то обра­зом, с почти что Халковской силой, к тому же удвоенной пылом игры, пятилетний малыш надвинул на холодильник дверцу и захлопнул ее над собой. Мальчик быстро пришел в себя, и он был в порядке, разве что сблевал на лужайку, когда Зак вытащил его, а старик появился в дверях своего дома и, конечно, принялся орать: «Прочь! Вон!»