Роковая ошибка княгини - Ирина Сахарова

Прежде Александра никогда не говорила вслух о таких вещах, и потому испытала вполне объяснимую неловкость от того, что поддалась на его провокацию, но это был ответ что надо. Да Саше сейчас и любой сгодился бы, лишь бы его отвлечь, пока она доставала инструменты и бинты из компактного саквояжа, что принесла с собой.

Несколько мгновений спустя она с удивлением обнаружила, что этот удивительно непривычный звук за её спиной — ничто иное, как невесёлый смех Владимира Петровича. Он смеялся? В самом деле, смеялся?

О-о, видела бы это Вера! Или, ещё лучше, Воробьёв!

Неужели получилось обогнать Волконского? При нём Владимирцев начал разговаривать, но чтобы смеяться — это, определённо, что-то новое!

— Это почему же не в моём вкусе? — Поинтересовался Владимир Петрович, когда Саша обернулась к нему, вооружённая ножницами, чтобы разрезать старые бинты, и чистой марлевой повязкой, чтобы остановить кровь.

— Хотя бы потому, что я рыжая. — С тоской признала Александра. Вынуждена была признать, что уж там, против правды не пойдёшь. Володе, конечно, ни жарко ни холодно от этого признания, но мы-то с вами знаем, как тяжело оно ей далось, ведь она, бедняжка, так из-за этого переживала! — А рыжие нравятся далеко не всем. На любителя, так сказать. Вы… позволите? — Она слегка приподняла его руку и отвела её в сторону. На этот раз Владимирцев сопротивляться не стал.

Дела его, и вправду, были хуже некуда. Как только Александра взглянула на саму рану, то окончательно в этом убедилась. Благо, у неё был большой опыт и лёгкая рука, так что Владимир Петрович мог не волноваться лишний раз.

Впрочем, если он и волновался, то не за это.

И, когда всё было готово, он даже удивился.

— Что, это всё?

— А что, недостаточно я вас помучила? Хотите ещё? — Она доверчиво взмахнула ресницами, а затем улыбнулась, искренне и дружелюбно. Владимирцев поймал себя на нестерпимом желании улыбнуться в ответ, но вместо этого лишь нахмурил густые брови в явном неодобрении. И принялся с тройным усердием застёгивать пуговицы своей рубашки.

— Если это всё, я бы попросил тебя уйти. — Вместо «спасибо» сказал он.

Чёртов грубиян! Но Саша в этот раз на него не обиделась. Ясно же, отчего он такой колючий и неприветливый, и ещё неизвестно, как она бы повела себя, окажись на его месте.

— Как вам будет угодно, — пробормотала она, и, подобрав свой саквояж, быстрыми шагами направилась к выходу.

Встреча с Мишелем в дверях была, кажется, неизбежна.

Сашенька даже не удивилась, когда они столкнулись вновь.

— Господи, ну опять… ну сколько можно?! — Простонала она в отчаянии, неизвестно, к кому обращаясь.

Волконский был на удивление хмур, и на удивление красив. Как обычно, собственно, но сегодня, всё равно, как-то по особенному. Он сначала зашёл в палату своего товарища, а затем демонстративно широко распахнул перед Александрой и без того открытую дверь — не в знак вежливости, а в знак того, что в её присутствии здесь точно не нуждаются. По крайней мере, именно так ей показалось.

— У меня складывается неизменное ощущение, что ты за мной следишь. — Мрачно сказал он, и голос его не выражал ничего, кроме той самой злой иронии, так ему свойственной. — Куда не приду — везде ты, что за наказание?!

— Больно надо, ваше величество! — Не осталась в долгу Александра, и на этот раз горделиво удалилась уже без поклона. Много чести для мерзавца, решила она. И с тоской подумала: «Вот и поздоровались, вот и пожелали друг другу доброго утра!»

И, с ожесточением стуча каблучками по деревянным доскам коридора, направилась к ординаторской, не удостоив его и взглядом. Мишель посмотрел ей вслед, покачал головой, и, закрыв дверь, повернулся, наконец, к своему заинтересованно наблюдавшему эту сцену товарищу.

— М-м, доброе утро, Володя, — запоздало произнёс он.

— Ты знаешь её? — Не скрывая удивления спросил Владимирцев. — Этого цербера в юбке? Знаешь?

— К сожалению, да, — признал Мишель. — Это моя… я и не знаю, как сказать… в общем, видимо, это моя будущая сестра. Мой отец собирается жениться на её матери.

— А она при этом работает в больнице? Что за бред?

— Господи, ну откуда я знаю? — Простонал Мишель с тоской. — Володя, умоляю тебя, давай не будем об этом с утра пораньше! И так настроение ни к чёрту. Лучше помоги разобраться с отчётами, без тебя никак!

— Хорошо, конечно. — С готовностью изрёк Владимирцев, вновь почувствовав себя нужным, полноценным. Жаль, что это бывало так редко! — Но только для начала одна маленькая просьба взамен. Мишель, пожалуйста, сделай что хочешь, используй всё своё влияние, но позаботься, чтобы её от меня убрали! Мне не нужны сиделки. И такие, как она — тем более!

Мишель уже собрался спросить, а чем это его «сестра» успела так не понравиться Володе за одно короткое утро, но заметил его перевязь под не до конца застёгнутой рубашкой, и спросил другое:

— Кто тебя перевязывал?

— Она, чёрт бы её побрал! — Гневно изрёк Владимирцев. — Никакого уважения к офицеру, чёрт возьми! Девчонка!!! Так меня ещё никогда не унижали!

— На бинтах кровь, — отметил Мишель. — У тебя, что, открылась рана?

— Какая разница?! — Взбесился Владимирцев, и протянул руку. — Давай отчёты, я посмотрю.

— Володя…

— Ни слова больше, Волконский! — Предупредительно произнёс Владимир Петрович, но руку протянутую всё же никуда не убрал. — Давай свои чёртовы бумаги, пока я не передумал!

— Хм. — Только и сказал Мишель, оценивая на совесть сделанную перевязку, но документы всё-таки отдал.

Положив их на колени, Владимирцев принялся старательно застёгивать пиджак аж до самого ворота, чтобы скрыть от своего товарища истинное положение дел.

Но скрыть что-то от Мишеля весьма проблематично. Он умел быть весьма наблюдательным, когда требовалось. И, сам не зная зачем, он сказал тихонько:

— Ты бы… того… поблагодарил бы её, что ли?

— За что это мне её благодарить? — С подозрением спросил Владимирцев, как будто и впрямь не понимал.

— За то, что не дала тебе, упрямому идиоту, истечь кровью этим прекрасным утром! — Поэтично сказал Мишель, и устало опустился на пустующую койку рядом с креслом Владимирцева. Он не спал всю ночь, но на этот раз не из-за Ксении, а из-за поисков Леонида Воробьёва и того самого дела, за которым охотился теперь Иван Кириллович.

— Благодарить! Вот ещё! — Обиженно пробубнил Владимир Петрович, с таким видом, будто задели его честь. — Кто она такая, чтобы я её благодарил?

— Ну да, ну да. — Произнёс Мишель задумчиво. Спорить было бесполезно.

…а жертва чудовищной несправедливости, тем временем, уже успела отдать свой маленький саквояж старой сестре-хозяйке тёте Клаве, и справиться о Вере. Оказалось, она всё ещё делала обход где-то на втором этаже, а вот доктор Сидоренко, между прочим, уже вернулся и спрашивал о своей подопечной.