Проклятье фараона - Эллис Питерс

Гробница наша, к сожалению, событием в археологии не стала. Ее царственный обитатель был предан анафеме: мы не нашли ни единого целого изображения, а сама мумия и погребальные принадлежности исчезли. Чтобы склеп даром не пропадал, какой-то верховный жрец использовал его для захоронения своих родственников. Позже потолок обвалился, усыпальницу затопило. Мы обнаружили около десяти мумий в более или менее плачевном состоянии. Мсье Гребо по-братски разделил трофеи, вручив Эмерсону две самые искалеченные и мокрые мумии, которые почему-то вызвали дружное неодобрение пассажиров судна.

Накануне нашего отъезда Карл и Мэри предстали перед алтарем. Я была посаженой матерью, Эмерсон - посаженым отцом, а Вандергельту досталась роль свидетеля. Мистер О'Коннелл на церемонии не присутствовал, но за его разбитое сердце я не переживала: для таких, как наш рыжий репортер, любимое дело гораздо важнее любимой женщины. А в статье о бракосочетании, появившейся в каирской газете, я не уловила и намека на злость отвергнутого кавалера. По-моему, О'Коннелл был счастлив добавить последнюю главу в роман о проклятии фараона.

Мистер Вандергельт оправился от удара быстрее, чем можно было ожидать, глядя на него в роковой вечер разоблачений. Получив от Департамента древностей фирман на раскопки в Долине Царей, он жил в ожидании следующего сезона. И в ожидании Эмерсона, которому предложил место главного археолога.

- Ты подумал над предложением мистера Вандергельта?

Эмерсон, прикрыв лицо шляпой, загорал в шезлонге и в ответ на мой вопрос лишь недовольно замычал. Я попробовала зайти с другого боку:

- Артур... Лорд Баскервиль пригласил нас на лето к себе. Не сомневаюсь, он скоро утешится, - с такой-то внешностью и финансовыми возможностями в женихах не засиживаются. А Мэри он не пара. Девушка гораздо умнее Артура, у них бы все равно ничего не вышло. Но какая же милая у него матушка! Она растрогала меня до слез. Все плакала, руки целовала, благодарила за спасение ее единственного сына.

- Угу, - буркнул из-под шляпы Эмерсон. - Ты парня чуть не угробила своей беспечностью. Нет чтобы спросить у него...

- Ах, значит, я беспечна? А сам? Тысяча извинений, Эмерсон, но уж признайся, пока мы тут одни. Ты ведь понятия не имел, кто убийца! Иначе не позволил бы леди Баскервиль подсыпать опиум в твой кофе!

Эмерсон подскочил в шезлонге, сдвинул шляпу на затылок.

- Откуда ж мне было знать, что у нее от Атии остался целый склад этой отравы? Говоришь, ты все знала? Вот и предупредила бы! Кстати, Пибоди... раз уж речь зашла... Ты-то почему заподозрила леди Баскервиль? Только предупреждаю - без ссылок на интуицию! Не поверю!

- Интуиция тоже не подвела. Но главное - безупречно прибранная кровать Артура. К тому же мне, дорогой Эмерсон, легко понять женщину, которая решила убить своего мужа.

- Неужели? - Эмерсон устроился поудобнее и снова надвинул шляпу на глаза.

- У нас остался еще один неясный момент.

- Да?

- Той ночью ты засыпал на ходу... И не возражай! У тебя язык заплетался и колени подкашивались еще несколько часов! Вопрос - что ты подсыпал в мою чашку?

- Чушь несусветная, - пробормотал Эмерсон, ерзая как на иголках.

- В отличие от тебя я догадалась, что леди Баскервиль может устроить что-нибудь в таком духе, - ты был ей нужен беспомощный и неподвижный. Вот я и выпила твой кофе, как... как героиня детективного романа. А ты проглотил мой. Повторяю вопрос: что ты подсыпал в мою чашку?

Эмерсон хранил молчание. Я терпеливо ждала чистосердечного признания. И дождалась-таки.

- Сама виновата. Сидела бы тихо-мирно дома, как послушная девочка...

- Ага! Значит, ты подсыпал опиум мне; леди Баскервиль позаботилась о твоей чашке и чашке О'Коннелла. Отлично, отлично! И ты еще смеешь обвинять меня в беспечности? Представь на минутку, что леди Баскервиль решила и меня усыпить... Вторая порция опиума, думаю, положила бы конец моим ночным прогулкам раз и навсегда!

Эмерсон выпрыгнул из шезлонга как ошпаренный, шляпа вспорхнула и приземлилась на голову одной из наших подопечных. Мумия в шляпе - забавное зрелище, но мне было не до смеха. Эмерсон посерел, позеленел, почернел...

- Боже, Пибоди! - Он схватил меня в охапку. - Что же я мог натворить! Кровь в жилах стынет... Ты простишь меня?!

- Уже простила! - Я обхватила мужа за шею.

- А знаешь, - спустя несколько секунд заявил Эмерсон, - мы в расчете. Ты пыталась меня застрелить, а я - тебя отравить. Все-таки отличная мы с тобой парочка, Пибоди!

Ну как против такого устоишь? Моему смеху вторил раскатистый хохот Эмерсона.

- Не спуститься ли нам в каюту, Пибоди? Пусть наши друзья... - он кивнул на мумии, - немного поскучают в одиночестве.

- Чуть позже, Эмерсон. Бастет только-только просыпалась, когда мы выходили, ей нужно время, чтобы прийти в себя.

- И что меня дернуло потащить этого зверя в Англию, - пробурчал Эмерсон и тут же ухмыльнулся: - Ха! Вот будет компания для Рамзеса! Интересно, кто кого, а?

- Ставлю на Бастет! К следующему сезону наш сын будет в отличной форме!

- Ты считаешь...

- Разумеется. Сам подумай, Эмерсон! Луксор превратился в настоящий курорт! Мальчику там будет гораздо лучше, чем в мерзком английском климате.

- Пожалуй, ты права, Пибоди.

- А я всегда права. Где собираешься копать?

Эмерсон стащил шляпу с головы мумии, нахлобучил на лоб и задумчиво ткнул пальцем в подбородок.

- Боюсь, Долина Царей себя исчерпала... Разве что двинуть на запад? Нужно бы связаться с Вандергельтом. Только вот что я тебе скажу, Пибоди...

- Да?

Заложив руки за спину, Эмерсон прошелся взад-вперед по палубе.

- Помнишь ту золотую подвеску, которую мы нашли на останках грабителя?

- Спрашиваешь!

- Мы прочитали на ней имя Тутанхамона...

- ...решили, что это его гробница, и ошиблись. Со всяким может случиться.

- Само собой, Пибоди, само собой... Но вот что меня смущает... Как думаешь - могла ли шайка воров ограбить за ночь сразу два склепа?

- Разве что эти два склепа соединялись между собой, - рассмеялась я.

- Ха, ха! Исключено! Нет, в Долине больше искать нечего. Но мне кажется, я что-то упустил...

- Не может быть, мой дорогой Эмерсон! Но у нас всегда остается шанс это проверить.

- Ты как всегда права, дорогая моя Пибоди.