Гимназистка. Нечаянное турне (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна

— Вот ведь жук, — внезапно пробурчал проявившийся рядом Мефодий Всеславович. Судя по тому, что на него никто не обращал внимания, видела и слышала его только я. — Артефакт к перилам пристроил.

Мне не понадобилось уточнять, кто. Теперь я и сама заметила слабое свечение магии. Столь слабое, что не укажи на него домовой — я бы могла и не обратить внимания.

— Только не вздумайте никому говорить! — всполошился Мефодий Всеславович. — Сразу себя выдадите. Артефакт-то пустяковый, ни для кого не опасный. Только видеть его здесь никому не положено. А уж китаянке без магии — тем паче. И запомните: нельзя вам сейчас магию использовать, вообще никакую.

Он сурово на меня зыркнул и исчез, словно в воздухе растаял. Я бросила последний взгляд на подозрительного Моськина, которому хозяин дома как раз денежку какую-то вручил за представление, и заторопилась к себе в комнату, прояснять вопрос с артефактом.

Домовой либо пришёл вместе со мной, либо уже был там: проявился он аккурат, стоило мне закрыть дверь.

— А почему магию использовать нельзя? — первое, что я спросила.

— Так это, сигнал пойдёт. Сразу поймут, что тут маг, — пояснил Мефодий Всеславович. — Я откуда знаю-то. У Соболева такие артефакты пачками делали.

— Так это соболевский? — поразилась я. — Получается, он в союзе с Волковым?

И получается, что я маг так себе, если не вижу чужих артефактов, пока меня носом не ткнут. А ведь должна быть настороже.

— С чего бы им в союзе быть? — удивился теперь уже Мефодий Всеславович. — Артефакт-то простейший, плетение кто угодно повторит, даже самый слабый маг. И сложности в производстве нет. Простые, но эффективные. И размер удобный — не заметишь, если не знаешь. Крошечный, как жучок мелкий. И плоский, как лист бумаги. Не всякий углядит.

— Так и испортить наверняка проще простого… — задумалась я.

Очень уж не хотелось иметь рядом пусть артефактного, но шпиона, и ограничивать себя в заклинаниях.

— Это да, — согласился Мефодий Всеславович. — Да токмо вот в чём заковыка. Испортить маг может, а более никто. Испортите — это сразу как сигнал для волковской кодлы: тута я, ловите. Так они просто для проверки поставили. Никак не могут смириться, что ваш след потеряли. Подозревай они китаянку всерьёз — тут уже был бы сам Волков, а не его подручные. И не колядовал бы, пробрался и проверил сам.

— Но вы же говорите, артефакт на магию реагирует, а у меня личина.

— Не снимайте, — посоветовал домовой. — Если по чуть-чуть подпитывать, артефакт не сработает. А вот снимать-ставить не выйдет, тут даже я не прикрою. От мага бы прикрыл, а от этого плетения — нет.

Я сдавила виски руками, пытаясь собраться с мыслями. Вычислили меня или нет?

— Пора бежать?

— Тогда волковские точно уверятся, что здесь были вы и Песцов с Ли Си Цыном вам помогали, — довольно жёстко сказал Мефодий Всеславович. — Нет уж, Елизавета Дмитриевна, пока у них кроме подозрений ничего нет, сидите тихо как мышка и делайте то, что собирались: экзамены сдавайте. И никакой магии и оборотов.

Последнее было особенно обидно: под прикрытием Мефодия Всеславовича я постоянно практиковала вторую ипостась. И теперь рысь уже даже в самом начале после оборота не захватывала контроль, а полностью подчинялась человеческому разуму. Почти полностью. Во всяком случае, в доме Белочкиных ни одна подушка не пострадала. А то, что мышей стало меньше… Уверена, хозяева не расстроятся, если вдруг это обнаружат.

Больше никакой активности я не замечала, даже колядующие почти сошли на нет, а если и появлялись, то лишь детишки, жаждущие набрать сладкого, пока есть возможность. Правда, мне казалось, сладкое храниться не будет, тут же съестся. Из окон я выглядывала осторожно, но не замечала ни Моськина, ни кого другого, кто мог бы наблюдать за домом. На редкость спокойный район был у Белочкина, сюда посторонние почти не заходили, да и спрятаться им было негде. И все же волноваться я не переставала: само появление волковского подручного говорило, что расслабляться нельзя.

Время до Перунова дня тянулось медленно, что заставляло меня постоянно нервничать. От гаданий я успешно отказалась — хватило мне спиритического сеанса с пришедшим духом по имени Царь и его непонятными намёками. А вот в Перунов день меня всё же привлекли к забавному обряду маранки. Всему хозяйскому семейству и мне были выданы листы бумаги, на которых следовало вымарывать всё плохое, что за год скопилось в душе. Грязь, боль, обила, раздражение, даже ненависть — всё получило свое воплощение в грязных пятнах, замкнутых в круг. После чего Белочкин все листы собрал и сжёг, что-то тихо бормоча себе под нос. Наверное, мне не составило бы труда подслушать, пользуйся я магией, но магия сейчас для меня закрыта. Да и стоит ли лезть в чужие клановые секреты? Нужно уважать хозяев приютившего меня дома.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Как ни странно, после обряда мне стало спокойнее, словно он оказался залогом того, что всё пройдёт, если не без потерь, то так как должно.

А на следующий день начались экзамены, и я полностью забыла и о Волковых, и о Рысьиных, и даже о Песцове с его родственниками — в голове не оставалось места, чтобы ещё беспокоиться и об этом, всё уходило на то, чтобы ничего не забыть. Задача затруднялась тем, что Шитовское плетение, позволяющее сосредоточиться, было теперь под запретом. Может быть, поэтому географию я сдала всего лишь на «удовлетворительно», но это была единственная тройка. По языкам я наговорила на отлично. Математика письменно и устно тоже была оценена на высший балл. По русскому мои знания были оценены скромнее, всего лишь на «хорошо», хотя, как мне потом по секрету сказал Белочкин, в экзаменационной комиссии велось обсуждение, не поднять ли балл, как иностранке. Возможно, сдавай я обычным путём, даже подняли бы, но поскольку экзамен принимался через артефакт, решили не рисковать — неизвестно, приняло бы магическое устройство, присутствующее на всех экзаменах, такую поправку.

Поскольку я сдавала через артефакт, ко всем бумагам, на которых я что-то записывала, приходилось прикладывать руку. При этом там возникала странная характерная загогулина, которая появилась и на свидетельстве о сдаче экзаменов. Свидетельство в присутствии принимавшей экзамены комиссии мне торжественно вручил сам Белочкин, разразившись восторженной речью и сожалением, что я не дотянула географию до нужного балла. Но что по географии, что по истории у меня в голове булькала настоящая каша из обрывков воспоминаний из прошлой жизни и новыми сведениями из этой. Так что я скорее удивлялась тому, что по истории наговорила на четвёрку, чем тому, что не смогла этого сделать по географии.

— Остаётся только удивляться прекрасному знанию русского языка. — Как на это мероприятие пробрался Моськин, было совершенно непонятно: из школьного возраста он давно уже вышел, а в учителя его вряд ли взяли бы. — Для жительницы иностранного государства… Кстати, а законно ли вообще свидетельство, выданное иностранке? Документа на гражданку Ксиу Ван, где было бы написано её имя на русском, нет, а значит, свидетельство всегда можно оспорить.

Осведомлённость его была неприятной, но куда больше неприятной оказалась защита Белочкина.

— Не знаю, что вы себе вообразили, милостивый государь, — недовольно фыркнул он, — но выдано свидетельство по всем правилом Российской империи. Была уплачена пошлина, о чём есть документ. А что касается несоответствие имени, так это исключено, поскольку вся процедура шла через артефакт, а значит, иного толкования быть не может.

А ещё значит, что в самом плохом случае Волков будет знать, что у меня на руках есть документ о сдаче экзаменов за гимназический курс. Это было неприятно, но не смертельно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Моськин посмотрел на меня так, что я сложила свидетельство и убрала его подальше, в карман. Кто знает, возможно ли выдача дубля взамен утраченного документа или придётся пересдавать. Лучше не рисковать.

— Господин, а вы имеете что-то против китайцев? — храбро спросила я. — Или только против женщин? Господин любит только мужчин?