Северное сияние - Филип Пулман

— Замечательно! Так мы и сделаем, — согласилась медсестра. — Ну-ка, поживей.

Внутренне ликуя, Лира бежала следом за ней по коридору. Не прошло и минуты, как в руках у девочки оказался целый ворох одежды: шуба, сапоги, чулки из оленьей кожи. Все это она в мгновение ока натянула на себя. Сестра Бетти тем временем застегивала теплую стеганую куртку.

Одевшись, они помчались к выходу. На открытой площадке перед корпусами уже топтались на холоде человек сто. Тут были и дети, и взрослые; кто приплясывал от возбуждения, кто раздраженно хмурился, но по большей части в толпе царила растерянность.

— Именно, — говорил один из сотрудников, — именно так. Такие учебные тревоги необходимы хотя бы для того, чтобы мы наглядно убедились, какой хаос начнется, случись на станции настоящий пожар.

Кто-то из взрослых свистел в свисток и отчаянно размахивал руками, безуспешно пытаясь привлечь к себе внимание. Лира заметила в толпе Роджера и сделала ему знак. Он тут же дернул за рукав Билли, и мгновение спустя, незаметно для посторонних глаз, всех троих словно прибило друг к другу в человеческом водовороте.

— Ну, вот что, — решительно сказала девочка. — Пошли посмотрим, что к чему. Все одно никто не заметит. Они тут до вечера будут всех по головам считать. В крайнем случае скажем, что побежали за кем-нибудь и заблудились.

Надо было выждать момент, чтобы никто из взрослых не смотрел в их сторону. В нужную минуту Лира схватила горсть снега, скатала в ладонях снежок и, не целясь, швырнула его в гущу детей. И тут же в воздухе засвистели снежные комья, потому что мгновение спустя в снежки уже играли все. Крики взрослых, отчаянно пытавшихся призвать шалунов к порядку, тонули в детском хохоте и визге. Воспользовавшись всеобщей суматохой, наша троица незаметно скользнула за угол дома.

Быстро идти по глубокому снегу они не могли, да это было и не нужно, за ними никто не гнался. Лира и мальчики перелезли через покатую, засыпанную снегом крышу одного из тоннелей и оказались на противоположной стороне. Перед ними расстилался какой-то странный, почти лунный пейзаж: на фоне черного неба ясно выделялись находящиеся на равном расстоянии друг от друга кратеры и холмики, покрытые снежной пеленой. Белый снег отражал лучи фонарей, освещавших площадку по периметру.

— А чего мы ищем-то? — спросил Билли.

— Пока не знаю. Посмотреть надо, — негромко отозвалась Лира. Она двинулась к небольшому приземистому зданию, стоявшему чуть поодаль. Сбоку на стене у него горела тусклая яндарическая лампочка.

Гвалт и хохот все так же звонко разносились в морозном воздухе. Дети явно вовсю упивались свободой, и Лира надеялась, что это продлится как можно дольше. Она решила обойти здание кругом, чтобы заглянуть в окно. Странная это была постройка: невысокая, метра два от земли, не больше, и, что интересно, в отличие от всех остальных корпусов станции, к этому домику не вели крытые тоннели, он стоял особняком.

Окна Лира не нашла, зато увидела дверь, на которой большими красными буквами было написано: “ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЕН”.

Девочка хотела толкнуть ее, но не успела она взяться за ручку, как Роджер тихонько выдохнул:

— Гляди! Птица! Ух ты!

В этом его “ух ты!” прозвучало изумление, потому что птица, стремительно летящая вниз, была вовсе не птица. Но Лира уже знала, кто перед ней.

— Это же альм ведуньи!

Два сильных крыла взвихрили снег, и с черного неба на землю рядом с детьми опустился альм-гусь.

— Привет тебе, Лира, — промолвил Кайса. — Я неотступно следовал за тобой, хоть ты меня и не видела. Все это время я ждал, когда ты выйдешь на улицу. Ну, рассказывай.

В двух словах девочка поведала гусю о событиях последних дней. Но ей и самой не терпелось о многом спросить:

— А цагане? Где они? Джон Фаа жив? Они отбились от самоедов?

— Да. Почти все живы. Джон Фаа ранен, но легко, ты не волнуйся. Тебя захватили охотники. Они частенько нападают на путешественников и с добычей легко уходят от погони, потому что в одиночку могут двигаться куда быстрее, чем большой отряд. Твоим друзьям-цаганам досюда еще день пути, не меньше.

Мальчишки с благоговейным ужасом взирали на альма-гуся и на то, как Лира запросто с ним разговаривает. Им ведь никогда не приходилось видеть альма отдельно от человека, да и про ведуний они ничего не слыхали.

— Вот что, — повернулась к ним девочка, — нужно покараулить, не идет ли кто. Билли, ты идешь туда, Роджер, давай за угол и смотри за той дорогой, откуда мы пришли. Не зевайте. Мы быстро.

Мальчишки беспрекословно подчинились, а Лира снова занялась дверью.

— Ты хочешь войти? — негромко спросил Кайса. — Зачем?

— Понимаешь, я уже знаю, чем они тут занимаются. Они альмов отрезают, — словно испугавшись собственных слов, девочка понизила голос. — Берут детей и отрезают от них альмов. Только где все это происходит? Может, здесь? Здесь же что-то есть. Вот я и хотела посмотреть, только дверь заперта.

— Я помогу, — быстро ответил Кайса. Два могучих крыла взметнулись вверх: раз, другой, снежный вихрь рванулся в сторону двери, и в этот момент вдалеке что-то явственно щелкнуло.

— Будь осторожна, — шепнул гусь девочке.

Лира потянула на себя примерзшую дверь и скользнула внутрь. Кайса не отставал ни на шаг. Пантелеймон места себе не находил от страха и беспокойства, но все-таки не мог смириться с тем, что альм ведуньи своими глазами увидит, как он боится, поэтому несчастный зверек нырнул девочке под шубу, ища защиты у нее на груди.

Едва Лирины глаза привыкли к свету, она мгновенно поняла причину его паники. На стеллажах вдоль стен стояли ряды стеклянных ящиков и в каждом сидел альм, альм кого-то из прооперированных детишек: заморенные котята, птички, крысы, еще какие-то существа, бесплотные, словно выцветшие, раздавленные ужасом и страхом.

Кайса гортанно вскрикнул от гнева, а Лира судорожно прижала Пана к себе.

— Не смотри туда! Только не смотри, — шептала она.

— Где дети этих альмов? — прошипел гусь, дрожа от ярости.

Лира трясущимися губами рассказала о страшной судьбе несчастного Тони Макариоса. Она медленно обводила глазами эту невиданную темницу. Несчастные узники прилипли к стеклам своих ящиков-камер. Лира слышала их тоненький визг. Они кричали от страха и отчаяния. В тусклом свете слабой яндарической лампочки, горевшей вполнакала, девочка заметила, что каждый ящик был снабжен карточкой с именем. Вот и надпись: “Тони Макариос”, но внутри никого нет. Вот еще один пустой, и еще, всего четыре или пять, и на каждом имя, но внутри никого.

С искаженным от гнева лицом Лира повернулась к гусю: