Война в Средние века - Филипп Контамин

Наконец, войны против неверных вызвали и некоторые сомнения, скорей скрытые, чем явные, у знатоков канонического права и теологов. Так, Гугуччо (ок. 1140-1210 гг.) допускал, что у сарацинов есть некоторые права на занятые ими земли; если он сохранял за папством монополию на крестовые походы, то не только ради возвеличения наследников св. Петра, но и для того, чтобы не позволить любой светской власти объявлять войну, которая почиталась бы священной; кроме того, по его мнению, крестовый поход должен был ограничиваться землями Иерусалима и не затрагивать другие земли Римской империи, захваченные Исламом. Поэтому в следующем столетии Иннокентий IV, занимавший ту же позицию, проявил мало энтузиазма по поводу крестового похода Людовика IX в Египет. Гугуччо, в котором можно видеть самого большого знатока канонического права в Средние века, отрицал право христиан воевать с сарацинами только потому, что они – неверные, и даже ради их обращения. Но Иннокентий IV, как и Гостензий, с большей легкостью оправдывал борьбу с еретиками – дело веры, дело мира, дело Христа (negotium fidei, negotium pacis, negotium Christi), – которую стали называть «крестом по сю сторону моря» (crux cismarina) в противоположность понятию «креста по ту сторону моря» (crux transmarina), поскольку еретики сознательно отринули истинную веру и их прозелитизм представлял великую опасность для христианских душ.

3. ВОЙНА И СХОЛАСТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ

Схоластическая доктрина о войне зародилась в первой половине XII в. вместе с возрождением римского права юристами Болоньи и изданием «Декрета» Грациана (ок. 1140 г.). Во второй половине XII в. знатоки канонического права занялись комментированием «Декрета», а затем, в XIII в., появились и экзегеты папских «Декреталий». Одновременно схоластическая теология вводила свои собственные методы рассуждения. В XIV и XV вв. каноническое учение о войне получило широкое распространение, и доктора гражданского права старались приспособить свои умозаключения и выводы к складывающейся военно-политической ситуации. Несмотря на большее или меньшее расхождение мнений, подходов, схоластическое осмысление войны можно, кажется, охарактеризовать как некую органичную, связанную систему.

Определения войны, прежде всего, имели в виду ее отличия от других форм насилия, таких, как драка, мятеж, осуществление судебных полномочий, когда иначе вставал вопрос о дозволенности. Св. Фома Аквинский говорил: «Собственно война ведется против внешних врагов, когда одно множество людей борется с другим; в драке борются один на один или одно небольшое число людей с другим; мятеж же противопоставляет друг другу членов одной и той же группы людей, как, например, восстание одной части горожан против другой»[713]. В силу такого определения статуса войны не могли иметь ни войны гражданские, или социальные, ни родственные усобицы, ни вооруженные действия человека или группы с целью навредить, защититься или отомстить. Подобным же образом, если какая-либо власть применяла силу, чтобы заставить уважать свои решения, она не вела настоящую войну, а противящиеся ей не рассматривались как враги (hostes). Наконец, борьба с тираном, тираноубийство относились к другой категории, где были иные права, обязательства и критерии.

Объяснения причин войны обычно давались на нескольких уровнях. На уровне морально-психологическом прибегали к тексту послания св. Иакова: «Откуда враждебность и откуда столкновения между вами? Не отсюда ли: от наслаждений ваших, воюющих в членах ваших? Вы вожделеете и не имеете; вы убиваете и завидуете и не можете достичь, вы входите в столкновение и воюете»[714]. В трактате «Юноша» Жана де Бюэя частота конфликтов объясняется тем, что «никто не желает утрачивать свои права»[715]; согласно тому же источнику, тремя причинами «возмущений и войн» являются гордыня, зависть и алчность.

Задавшись вопросом, «почему так много войн в этом мире?», Оноре Бове дал объяснение на метафизическом уровне: «Все они происходят из-за порочности этого мира», таким образом, «войны являются бичом Божьим»[716].

К соображениям политическим, религиозным и моральным Джованни ди Леньяно добавил шесть теологических причин, препятствующих установлению всеобщего мира на земле: 1) поскольку злодеяния не караются; 2) из-за слишком великих мирских богатств; 3) потому что мы не заботимся о борьбе с дьяволом; 4) поскольку мы не принимаем в расчет убытки от войн, в которых теряем и нашу жизнь, и наши богатства; 5) поскольку мы не думаем об исходе войны, который сомнителен; 6) потому что не уважаем заповеди Господни.

В другой трактовке, изложенной как у Джованни ди Леньяно, так и у Оноре Бове, война предстает явлением тем более естественным, что она имеет космологический характер: война небесная, духовная, которую вели ангелы с гордыней Люцифера, была прототипом, моделью внутренней духовной борьбы в человеке, т. е. конфликта между разумом и страстями, интеллектом и чувствами; но была также другая, на сей раз телесная, небесная война, в которой звезды по причине оживляющего их вечного движения противостояли друг другу; а эти звезды оказывают влияние на низшие тела, возбуждая в них холод или жар, склоняя к сладострастию или целомудрию – столько противоположных последствий не допускает согласия между людьми, и конфликты становятся если не неизбежными, то, по меньшей мере, естественными. Более того, существует не только противостояние характеров людей, наподобие противостояния звезд, но есть и знаки войны, тяготеющие над определенными временами, тогда как над другими тяготеют знаки эпидемий или голода. Роджер Бэкон писал, что в июле 1264 г. комета появилась под влиянием планеты Марс, что вызвало увеличение желчи, что вызвало озлобление людей, из-за чего тогда и разразились войны в Англии, Испании и Италии[717].

Грациан в «causa 23» во второй части «Декрета» задается вопросом, является ли ведение войны грехом. Его ответ – отрицательный: много есть угодных Богу среди тех, кто занимается военным делом, лишь некоторые поступки на войне предосудительны; самой большой заслугой солдат является их служба государству, и на этой службе они должны сражаться даже по приказу государя-святотатца – ведь если война несправедлива и отданный приказ не отвечает Божественному закону, то вина за беззаконие падет на одного государя. Как сказано в глоссе, «пусть государь согрешит, приказывая, подданный же, повинуясь, не согрешает» (Licet dominus peccet precipiendo, tarnen subditus non peccat obediendo).

Из сочинения Грациана можно извлечь четыре условия справедливой войны: она должна вестись по приказу самого государя, без участия чиновников, дабы защитить отчизну от нападений или вернуть отнятые владения, и нельзя допускать жестокого безудержного насилия. В «Своде декретов» Руфин повторяет два эти критерия и добавляет к ним третий: «Справедливость войны зависит от того, кто ее объявляет, кто ее ведет и с кем она ведется. Что касается объявляющего или дозволяющего войну, то он должен иметь законное право на это; что касается ведущего ее, то пусть он будет человеком, способным воевать без бесчинств и с благим рвением; а что до того, с кем война ведется, то она должна его поразить по заслугам или, по крайней мере, должны быть справедливые подозрения, что он ее заслужил. Когда же хотя бы одно из этих трех условий не соблюдается, то война никоим образом не может быть справедливой»[718]. «Кельнский свод» (Summa Coloniensis) упоминает качества ведущего войну и права объявляющего ее, но добавляет справедливость причины и соответствие времени и месту Гугуччо предложил самую краткую формулу: «Война справедлива тогда, когда ведется по справедливому указу государя»[719].

И только в начале XIII в. были сформулированы пять классических критериев справедливой войны, увязанных с понятиями личности, причины (предмет спора), условия, духа и власти (persona, res, causa, animus, auctontas). Определенные Лаврентием Испанским около 1210 г., они без изменений позднее были воспроизведены Иоанном Немецким, а в дальнейшем св. Раймунд де Пеньяфорт (ок. 1180-1275 гг.) обеспечил им широкое распространение. В XIV в. они встречаются у знатока гражданского права итальянца Пьеро Бальдо деи Убальди (1327-1406 гг.), который предложил следующий комментарий: «Личность – это значит, что воюющий должен быть мирянином, а не церковнослужителем, причина подразумевает то, что война ведется ради возвращения владений или защиты отчизны, под условием имеется в виду то, что воюют по необходимости, и отсюда мысль Аристотеля: „Пусть война для тебя будет крайней необходимостью“, дух означает, что нельзя воевать из ненависти или ненасытной алчности, а власть дает понять, что война может быть объявлена только государем»[720].