Глиф - Антон Фарб

Точно такое чувство он испытывал возле гаража Чоппера, во время повторной разборки Славика с байкерами. Но тогда те же актеры играли заново свои роли; сейчас же Ромчик оказался похитителем, а Вова просился в туалет.

Как будто Игра давала ему возможность переиграть сценарий за другого игрока. «А теперь я буду черными…»

Да ну нафиг! Прямо теория заговора какая-то… Ромчик встряхнул головой. Дежа-вю, он когда-то вычитал, есть следствие накопившей усталости мозга. А уж чего-чего, а усталости ему было не занимать. Похищение в четверг, переезд к Нике в пятницу, визит к матери в психдиспансер в субботу, разборка у гаража в воскресенье, погоня за Шефом в понедельник и… блин, драка с Вовой и «Мажорами» тоже в понедельник, то бишь — сегодня. Да, долгий выдался денек. Как, впрочем, и вся неделька.

Тут поневоле крыша начнет отъезжать.

— Слушай, Ром, — опять заныл Вова. — Ну чего ты? Отвяжи на минутку, дай в сортир сходить! Ты ж нормальный пацан, мне Славка про тебя рассказывал.

— Слушай, ты, козел, — прошипел Ромчик. — Полчаса назад ты меня чуть не придушил, забыл уже, да? А теперь я стал «нормальным пацаном»?

— Да ладно, чего ты? — почти обиделся Вова. — Это ж Игра! Тут правила такие… Все должно быть по-взрослому. Ты вон тоже меня приложил, а девка эта чуть голову не пробила железякой. Такая Игра! — пожал плечами он.

Да уж, подумал Ромчик, машинально ощупывая языком опухшую губу и потирая рукой ссадины на шее. Игра. Мать ее так и эдак.

— И какая же это Игра? — зло спросил он. — Казаки-разбойники? Индейцы против ковбоев? Ты сам-то, тупица, понимаешь, во что играешь?

Вова важно надулся.

— А-Эр-Гэ. Alternate Reality Gaming, — расшифровал он в ответ на непонимающий взгляд Ромчика. С чудовищным произношением Вовы (сразу почувствовался житомирский инъяз с его особым, нигде более в мире не встречающимся акцентом) это прозвучало как «эльтернайт риэлыти гэйминг».

— Чего? — переспросил Рома, не веря своим ушам.

— Это ты лучше у Белкина спроси, чего это такое, — посоветовал Вова. — Он мне об этом рассказал. Америкосы придумали. Для рекламы всяких фильмов там, концертов и тэ-дэ. Делается вброс искусственной информации в реальный мир. Ну, как подделка, что ли. «Кроличья нора», называется. И если народ купился, начинается игра. Реальность становится… ну как бы — альтернативной. Добавляются всякие там загадки, коды, артефакты. Как в том фильме, помнишь, с Майклом Дугласом? Ну вот. И народ прется. Сначала от игры прется, а потом — куда надо, туда и прется. На фильм или на концерт…

Да уж, объяснил называется, хмыкнул Рома. А ведь нечто подобное он уже слышал. В самом начале Игры. От Клеврета. Про партизанскую «рекламную кампанию»… Значит, вот чем занимался (или думал, что занимается) Белкин, когда администровал он-лайн версию Игры. Интересно…

Звонок в дверь — все то же поднадоевшее «тирлинь-тирлинь» — заставил Ромчика вздрогнуть.

— Кто это? — шепотом спросил Вова, испуганно глядя почему-то на карту Житомира с прилепленными стикерами-глифами.

— Сиди тихо, — скомандовал Ромчик и отправился посмотреть.

Ника, конечно, наказала ему дверь не открывать ни при каких обстоятельствах (как будто Рома сам этого не понимал; Ника вообще была классная, но периодически строила из себя заботливую клушу) — ну так и Рома шел всего лишь посмотреть, а не открывать.

Посмотрел. В глазок. Но безуспешно — на лестничной клетке свет не горел, и не видно было ни зги.

«Тирлинь-тирлинь»!

— Кто там? — громко спросил Ромчик, вытягивая из кармана велосипедную цепь.

— Это я, Игорь, — раздался до боли знакомый голос. — Ника дома?

Какой еще к чертям Игорь?

— Ники нет, — чуть растерявшись, ответил Рома. — Что-то передать?

— Ромчик, ты? — переспросили из-за двери. — Это же я, Игорь Белкин! Открывай давай!

Белкин. Легок на помине! Или опять Игра вмешивается в происходящее, подчиняя все своим неведомым законам?

Как бы там ни было, прикинул Ромчик, а особой опасности Белкин, способный передвигаться лишь в инвалидном кресле или на костылях, представлять не должен. А вот пару вопросов ему задать не мешало бы…

— Сейчас, обожди, — сказал Ромчик, убрал цепь и защелкал замками.

27

Первый труп они заметили почти сразу. Его трудно было не заметить: долговязый детина в полном байкерском прикиде (берцы, кожаные штаны, усеянная заклепками косуха, джинсовая жилетка с вышитым на спине ржавым тараканом и черная бандана с зелеными листиками конопли) лежал возле пустой собачьей будки, лицом вниз.

— Давайте его перевернем, — предложил Радомский.

— Зачем? — спросила Ника.

Вместо ответа Радомский присел на корточки и, взявшись за плечо покойника, потянул его на себя. Что-то липко чавкнуло.

— Не надо, — успела попросить Ника. — Не надо трогать руками…

А потом она увидела. С трупом было что-то не так. С лицом.

Точнее, лица у трупа не было вовсе.

Кровавые лоскуты, черные в призрачном свете луны, свисали с костей черепа. Не было ни глаз, ни носа, и кашеобразное месиво с осколками зубов было на месте нижней челюсти.

Радомский удивленно присвистнул.

— Эк его, — сказал он. — Картечью, что ли?

— Нет. Это не картечь.

Она уже видела подобное. В Косово. Так выглядели трупы, над которыми потрудились падальщики. Одичавшие собаки, еноты, лисицы. Кто-то обглодал лицо байкеру. До костей.

Страшно не хватало фотоаппарата…

Хотелось спрятаться за видоискателем. Но — увы. Наблюдателем эту бодягу не пересидишь. Придется участвовать.

— Вот это — картечь, — показала рукой она на стены дома.

Давно не беленая штукатурка была усеяна десятком крошечных оспин.

— И это наверняка картечь, — добавила она, махнув в сторону выбитого окна (одной створки вообще не было, а другая криво висела на одной петле; на подоконнике и отливе россыпью бриллиантов поблескивало битое стекло, и полоскалась на ветру грязная тюлевая занавеска). — А вот дерево — вряд ли. Скорее, динамит. Только взрыва ведь мы не слышали, так?

Старое, скрюченное дерево, росшее в центре двора, выворотило с корнем и повалило на крышу дома. Шифер проломался, и из-под него торчали черные, прогнившие стропила.

— Машина, — сказал Радомский уверенно. — Дерево задели машиной. Вон следы, видите? — Он показал на две глубоких борозды в черной, жирной земле. — «Хаммер» или «Тойота FJ». Точно такие же были во дворе вашего дома, возле простреленного мотоцикла.

— Выходит, эта перестрелка была продолжением первой?

— Вероятно…

Они оба замолчали, и во дворике повисла совершенно неестественная, стерильная тишина. Собаки, поняла Ника. Собаки не лают. После такой пальбы, да в частном секторе все местные тузики и барбосы должны с ума сходить. Если они не сбежали, как Пират. Все разом.