Кукла на цепи. Дело длинноногих манекенщиц - Алистер Маклин

– Ты отказываешься от сливок в шоколаде?

– Ну что же, – вздохнула она, – раз вы так настаиваете!

– Эй, Перри, погоди. – Пол Дрейк положил трубку и сказал: – По твоему заданию мои ребята прочесали весь город в поисках типографии, которая печатала эти фальшивые бланки компании «Акме». Вчера мы решили также наведаться в Лас-Вегас и наконец обнаружили, что искали. Эта типография выполняла заказ одного человека, который платил наличными, но внешние данные его, к сожалению, нам не удалось установить. Дело было с год назад. Так что его никто не помнит.

– Теперь это уже не имеет значения, Пол. Герти подсказала мне отличную идею. В конце концов, почему Стефани не могла подменить оружие?

Дрейк бросил взгляд на часы.

– Извини, за телефонным разговором ничего не разобрал… Между прочим, скорее доедай свой завтрак, если не хочешь опоздать на дневное заседание.

Мейсон повернулся к Герти.

– Где Мэри Барлоу сейчас?

– Ждет в вашем кабинете.

Полотенца при ней?

– Да.

– Немедленно возвращайся. Пусть она положит их в пакет и едет в суд. Я буду тянуть время до тех пор, пока она не появится.

– О, мистер Мейсон, она не поедет туда – там столько народу. Она может родить в любую минуту.

– Мэри сделает так, как я скажу ей. Ее положение только нам на руку. Как только она появится в зале заседания, все уставятся на нее. Ей нужно будет только подойти к моему столу и передать этот пакет.

– Но каким образом вы собираетесь выиграть время, шеф? – спросила Делла Стрит.

– Пошевеливайся, Герти, – сказал Мейсон. – А я тем временем вызову для перекрестного допроса последнего свидетеля. В общем, как-нибудь выкручусь.

Герти поспешно вышла из ресторана, а Мейсон принялся доедать свой бифштекс. Но он был слишком взволнован, чтобы есть.

– Какая идея! Просто на удивление сфабрикованная версия. И самое замечательное в том, что окружной прокурор не сможет опровергнуть ее. В конце концов, в деле с косвенными доказательствами эти доказательства должны быть достаточно весомыми и исключать всевозможные версии, кроме одной – виновна.

– А твоя версия надежна? – с сомнением спросил Дрейк.

– Она такая же надежная, как золотое кольцо с бриллиантом, – улыбнулась Делла Стрит и добавила поспешно: – По крайней мере, так утверждает наш шеф.

– Хорошо. – Дрейк снова взглянул на свои часы. – Но за эмоциями смотрите не опоздайте, а то говорят, судья Даккер страшно не любит тех, кто опаздывает.

Мейсон кивнул в знак согласия, оставил на столе более чем щедрый банкнот, и они вдвоем с Деллой Стрит направились к выходу, разговаривая на ходу.

– Я вызову Еву Эллиот для дачи показаний. Если это будет любой другой свидетель, то все подумают, что я тяну время. Ева Эллиот – единственный свидетель, на которого можно что-то навесить. Ей придется несладко, когда она начнет давать показания о тех счетах.

– Но, шеф, разве это корректно?

– Нет, конечно, но после того, как я задам ей десяток-другой вопросов, у присяжных сформируется определенное мнение. Судья Даккер, несомненно, придет в бешенство. Бюргер станет орать. Ничего не поделаешь, надо идти на это и держаться до тех пор, пока не прибудет Мэри, а тогда я выдам им свою версию. Будет грандиозный фейерверк, Делла.

– А знаете, – произнесла Делла задумчиво, – в этом что-то есть. Стефани Фолкнер вполне могла подменить револьверы, потому что подумала, что Гарвин виноват в убийстве Кассельмана.

– Умница! – улыбнулся Мейсон. – Видишь, я даже тебя убедил. Но если я сумел убедить тебя, наверняка мне поверит кое-кто из присяжных.

– Не забудьте – последнее слово за Гамильтоном Бюргером, – предупредила она.

– Пусть только попробует опровергнуть – завязнет в трясине. Все собранные им улики вертятся вокруг этих двух револьверов, а второго-то у них нет. А поскольку его нет, он не сможет опровергнуть мое утверждение о том, что Стефани Фолкнер, безумно любя Гомера Гарвина, пытаясь его спасти, подменила оружие и готова взять на себя его вину, лишь бы любимый ею человек остался на свободе.

– Ну, шеф, это будет драма в духе Шекспира! Нет, в самом деле, я абсолютно убеждена, что так и было.

– Разумеется, все так и было, – уверенно произнес Мейсон. – Вот почему она отказалась давать показания.

Глава 20

Ровно в два часа дня судья Даккер объявил:

– В связи с тем, джентльмены, что все присяжные и обвиняемая на месте, суд возобновляет заседание. Слово предоставляется защите.

– С разрешения суда, я хотел бы заявить, что у меня имеется несколько вопросов к одному из свидетелей обвинения.

– Возражаю, – ответил Бюргер. – Обвинение закончило изложение дела, и дальнейший опрос свидетелей прекращен.

– Кого вы хотите вызвать? – спросил судья Даккер. – Еву Эллиот.

– Просьба защиты удовлетворена. Свидетель, пройдите вперед для дачи дальнейших показаний, – постановил судья Даккер.

Когда Ева Эллиот шла по проходу между рядами стульев, Мейсон украдкой взглянул на свои часы. Она грациозно уселась на стул в лучших традициях голливудских фильмов.

– Мисс Эллиот, мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Скажите, вы имели опыт секретарской работы, прежде чем стали работать у мистера Гарвина?

– Возражаю против вопроса, так как он является недопустимым, не относящимся к делу и несущественным, – запротестовал прокурор.

– Возражение принимается, – подтвердил судья Даккер.

– Входило ли в ваши обязанности оформление счетов? – зашел с другого края Мейсон.

– Да, сэр.

– Вы обычно печатали на машинке чеки на оплату этих счетов и мистер Гарвин их подписывал?

– Да, сэр.

– Правда ли, что, будучи секретарем мистера Гарвина, вы отпечатали и передали на подпись боссу чеки на сумму в несколько тысяч долларов для оплаты счетов кампании «Акме», расположенной по адресу: Четэм-стрит, 1397, которой в действительности не существует и которой не направлялись никакие заказы.

– Минуточку! Минуточку! – закричал Гамильтон Бюргер. – Ваша честь, подобные вопросы выходят за рамки слушаемого дела. Перекрестный допрос является некорректным. Я возражаю на тех же основаниях.

Судья Даккер задумчиво погладил подбородок.

– По-моему, возражение обвинения верно, и суд попросил бы защиту увязывать свои вопросы с существом дела.

– Другой мой вопрос, – продолжал Мейсон, – касается следующего: не находилось ли лицо, присылавшее эти счета, в сговоре со свидетелем и как результат этого не настроено ли оно враждебно к мистеру Гарвину из-за страха быть разоблаченной?

Судья Даккер нахмурился и проговорил:

– Я разрешаю ответить на данный вопрос, хотя он носит технический характер и может иметь только весьма отдаленное отношение к делу, но вместе с тем достаточно взглянуть на свидетеля, чтобы понять, что в ее поведении есть что-то такое…

– Ваша честь, – вскричала Ева Эллиот со слезами на глазах, – клянусь, я не брала ни цента из этих денег. Мистер Кассельман обещал мне, что…

– Договаривайте, – строго сказал судья Даккер.

– Я не думаю, что она должна давать показания, – возразил Гамильтон Бюргер. – Это свидетельство притянуто за уши с целью дискредитировать свидетеля, в показаниях которого не приходится сомневаться.

– Я не усматриваю тут никакой дискредитации, – сердито заметил судья Даккер. – Ведь защита не приобщает эти показания к делу. Я прошу свидетеля взять себя в руки и успокоиться. Итак, вы упомянули имя Кассельмана, мисс Эллиот.

Ева Эллиот, плача, ответила:

– Он обещал устроить меня на эстраду в своем новом мотеле. Он… он лгал… он постоянно меня обманывал… он обещал…

Внезапно дверь в зал заседаний открылась, и Мэри Барлоу, на последних днях беременности, медленно двинулась по проходу, держа в руке бумажный пакет.

Судья Даккер изумленно уставился на нее. Присяжные последовали его примеру, а потом в ее сторону повернули головы все сидящие в зале.

Мэри подошла к барьеру красного дерева, за которым сидел Перри Мейсон, и протянула ему пакет. Мейсон взял его и повернулся к следователю. Медленно и эффектно он вскрыл пакет и достал оттуда окровавленные полотенца.

– Ева, – чеканя слова, произнес адвокат, – после того, как вы застрелили Джорджа Кассельмана, вы обтерли кровь полотенцами, положили их в сумку и затем спрятали в кабинете мистера Гарвина. После этого «револьвер из сейфа», с помощью которого вы совершили убийство, сунули в кобуру, а «револьвер из кобуры» спрятали в сейфе, когда мистер Гарвин принимал душ, ведь все было так?

Ева Эллиот вскочила на ноги, затем опустилась на стул и, всхлипывая, проговорила:

– Я защищалась… Я защищалась… После того как я все узнала… я… я…