Люди Весны - Ольга Онойко

Лошадь заржала снова, теперь испуганно. Мимо окна гулко протопотали копыта.

— Братья вернулись с охоты, — сказал Арга, ложась в постель. — Наверняка сытые, задрали зайца или кабаргу.

— Коневолки охотятся? Не только ловят рыбу?

— Иногда охотятся. Зимой чаще.

Маррен придвинулся и перекинул руку через грудь Арги. Арга обнял его и прижал к себе. В первый миг стало зябко, но тело колдуна быстро начало согреваться. Арге нравилось следить за тем, как это происходит.

— Я обещал не расспрашивать, — сказал он, — но всё–таки задам вопрос. Не отвечай, если это неприятно.

— Нежизнь?

— Как ты угадал? Читаешь мысли?

— Иногда читаю, — Маррен улыбался. — Не в этот раз. Ты сказал о тяжёлом ядре внутри смерча. Так выглядит со стороны тот, кто прибегает к силам Нежизни.

— Так это правда? — Арга нахмурился.

— Что?

— Говорят, маги Чёрной Коллегии приняли Нежизнь…

— О нас было сложено много сказок. Почти все забылись.

— Тогда как это понимать?

Маррен прикрыл глаза. Чуть повернулся, чтобы не прижиматься лицом к плечу Арги — чтобы удобнее было говорить.

— Нельзя принять Нежизнь. Её не существует. Жизнь и Нежизнь вместе сливаются в первозданное ничто. Нежизнь можно использовать, хотя это опасно.

— Так «можно использовать» или «не существует»?

— Трудно объяснить. Да и незачем. Вспомни, что ты видел. Маг с Юга собирает силы. Он хочет делать это очень быстро. Самый быстрый способ — создать… точку Нежизни. Силы Жизни устремятся к ней. Часть их превратится в ничто. Часть удастся перехватить и присвоить. Это опасно. Можно уничтожить полмира или обратиться в ничто самому. Только очень самоуверенные люди решаются на такое.

— Ты когда–нибудь делал это?

Арга ждал, что Маррен откажется отвечать, и готовился, как обещал, умерить любопытство. Но вместо этого услышал:

— Один раз. Когда Дева меня учила. Потом… я находил другие способы. Когда речь идёт о Нежизни… признаться, я делаюсь трусоват.

Арга засмеялся и потрепал его по волосам. Хотелось спросить ещё о Железной Деве: о том, как она находила новых чёрных магистров, и чему учила их, и как вообще бралась учить — разве не должна была она зорко хранить тайные знания? Но Маррена явно клонило в сон, да и Аргу тоже. Серебристые звёзды под потолком начали гаснуть.

Засыпая, Арга снова думал о словах Каудрай. О чёрном мече. Он хранил её слова в сердце, но, мнилось, каждый раз, когда он вспоминал их, они звучали по–иному. Меч Лаги Фадарайты… тогда ещё — просто Лаги из дома Ториян. Меч бродяги, заточенная железная палка, какую побрезгует взять в руки добрый воин. Этот меч не был благословенным. Лага не сохранил его, и его не чтили как реликвию. Ни мудрости, ни святости не было в нём, как и в двух его ударах — в двух убийствах, которые совершил Лага. Меч знаменовал одно: начало пути. «Впереди были долгие, долгие годы, — говорила Каудрай, — многие сомнения и решения, слова и деяния, которые привели его к правде. И с ним — всех нас».

Арга погружался в сон и сон становился ярче. Белые башни возносились к ясному небу. Розы цвели у подножия белых стен. Голос Каудрай звучал всё ближе. Вскоре Арга увидел её сидящей в беседке. Он будто вновь очутился в Аттай, в садах Белой Крепости — но то были иные Сады. Каудрай смотрела на него, ласково щурясь. Её кожа сияла свежестью, как у юной девы, но волосы остались седыми и глаза — выцветшими до самой бледной голубизны. Рядом с ней сидел её брат. Фрага тоже обрёл облик седого юноши. Он улыбался. Радость охватила Аргу и тотчас омрачилась недоверием. Был ли то вещий сон? Или он видел их, потому что жаждал увидеть? Там, в глубине океана Жизни он прилагал столько усилий, чтобы развернуться и отправиться к источнику света — диво ли, что источник пригрезился ему во сне?..

— Опрометчиво благословлять начало пути, — сказал кто–то. Каудрай скосила глаза в сторону и заулыбалась шире.

— Идущий свободен, — продолжал новый гость. — Каждый шаг меняет его. Вскоре он может стать не тем человеком, кому даровали благословение.

Бело–серебряный туман окружал беседку. Понемногу он развеивался и Арга видел всё чётче. Наконец он различил говорящего. Тот был высок, с копной тёмных волос и саженным разлётом плеч, каким славились мужи дома Ториян. Святой Лага выглядел молодым. Не было улыбки на его губах, но глаза весело блестели. Он стоял за спиной Каудрай, опустив руку на резную боковину беседки.

— Но если решение принято, — сказал Лага, — если шаг твёрд и путник идёт на грозу, ему не помешает сила благословения.

— Воистину так, — сказала Каудрай.

Фрага молча кивнул.

И Арга увидел четвёртую.

Она была там с самого начала, но до сих пор он не мог различить её. Он воспринимал лишь часть её свойств, и те казались свойствами не отдельного живого существа, но самого представшего ему чудесного мира. Ясность воздуха. Нежность света. Сладкое дыхание мириад цветочных бутонов и могучий, полнокровный, беспредельный поток жизненных сил, их неиссякаемый чистый источник. В один миг они сплелись в образ, подобный человеческому, но лучезарный.

Она ничего не сказала, только взглянула на Аргу — светлокудрая девушка в белом платье, с венком в волосах. Её черты казались смутно знакомыми. Арга успел подумать, что это черты сотен виденных им статуй, и успел понять, что ошибся. Будто сестра, богиня походила на одну живую женщину.

Белый туман обовлёк всё. Сады Вечной весны скрылись и ускользнули куда–то вверх. Опускаясь в мягкие сумерки глубокого сна, Арга уже не мог рассуждать и делать выводы. Мысли истаивали, слова рассыпались на звуки, звуки глохли в тёплом тёмном забытьи… Он лишь твёрдо запомнил одно… Лакенай.

Это была Лакенай.

«Иннайта Арга!

Пишет сие Даян Тегра из Великого дома Даян; иные зовут меня Тенью, но более мне по сердцу прозвание Свидетель, данное моими людьми.

Благодарю тебя за оказанное доверие и за тайны, знанием которых ты одарил меня. Надеюсь, что однажды смогу отдариться достойно. Ныне мне ясен сделался смысл многих мелких происшествий и слов, сказанных будто случайно. Я полагал, что Нарен Изир был обязан своим высоким положением магистру Цинтириану; я ошибался. Инн Сторан Баншир мрачен. Хотя он ни с кем не делится мыслями, поговаривают, что после твоего отъезда он сильно сдал. Он с неудовольствием наблюдает за тем, как к роду Изиров возвращаются влияние и богатство. Судья Верангиан весьма скрытен и куда опытнее меня в деяниях глубокой секретности. Однако мне удалось проследить некоторые из его связей.

Тревожащие вести приходят из Элевирсы. Судью они тревожат не менее, чем меня. Многие из соглядатаев Элевирсы давно не получали указаний. Они в растерянности и сами ищут слухов и новостей. За утратившими осторожность легко следить, и всё узнанное ими тотчас доносится мне.