Булавин 1-2(СИ) - Василий Сахаров

  Все это случится, если я останусь на месте, а это не факт, поскольку есть второй основной вариант.

  Торговля и промышленность, дела, само собой, хорошие, и близость к войсковой избе многие дивиденды сулит. Но я нахожусь на казацкой земле и сам казак, а потому знаю, что на Дону воинская доблесть и удача всегда ценятся выше, чем способности управленца, по крайней мере, среди основного электората, который и выбирает атаманов. Вот и получается, что если мне и моим ватажникам сходить на Персию, то это очень хороший задел на будущее, ведь не век же мне в подручных у Кондрата и Трояна ходить.

  Два часа я гулял по степи и, в конце концов, так и не определившись, чем же мне себя занять и к чему приложить свои силы, вернулся в Черкасск, который продолжал активно перестраиваться. Во дворе Лоскута почистил коня, поставил его под летний навес, и тут ко мне ватажники подходят, все пятеро. Я вижу, что намечается серьезный разговор и чую их напряжение. Парни волнуются, а я, уже понимая, что они хотят сказать, нет. Поэтому присаживаюсь на свежескошенную рано утром в лимане свежую траву, которую работники для лошадей привезли, и спрашиваю:

  - О чем разговор будет, други?

  Ватажники расселись полукругом, и вперед выступил Иван Черкес. Он оглянулся на своих товарищей и сказал:

  - Никифор, ты наш командир, и все решаешь сам, но есть вопрос и мы хотим получить на него ответ.

  - Говори.

  - Скоро казаки на Астрахань двинутся и нам надо знать, идем мы в поход или здесь остаемся?

  Посмотрел я на парней и подумал о том, что наши мысли движутся в одном направлении. Судя по выражению лиц, ватажники хотят сходить в Персию, и если я им скажу, что мы в поход не идем, они останутся со мной, и возражений не последует, но все равно будут думать о далеких сказочных странах, где текут молочные реки, а золото как булыжники под ногами валяется.

  - Что подвигов захотелось? - спросил я Черкеса. - Не навоевались еще?

  - Так ведь, одно дело с православными резаться, которые нам свои, а другое дело басурман бить.

  Еще раз, оглядев ватажников, я принял окончательное решение и сказал:

  - Тогда вот вам мое слово - мы идем на юг.

  Парни заулыбались, и тут раздался голос отца, который неожиданно вышел из-за летнего навеса и появился рядом с нами:

  - Куда это ты собрался!?

  Тон, каким это было сказано, говорил о тот, что батя в ярости, и я не понимал почему.

  Вскочив с травы, я посмотрел на него. Кондрат стоял, чуть набычившись, лицо красное и гневное, а глаза спокойные. Так, чтобы никто не видел, он подмигнул мне и, посмотрев ему за спину, я увидел полковника Лоскута и нескольких донских старшин, которые мечтали о возвращение к старым законам, Казанкин, Соколов, Юдушкин и Турченин, знакомые все лица.

   "Ясно, батя и Троян что-то задумали, а я в их задумку как игровой элемент вошел. Ну, хорошо, пойду на поводу у старших".

  - Батька, мы в поход на Персию собрались, на море Хвалынское пойдем, шарпальничать станем и с басурманами драться.

  - Мал еще против персов ходить. Молоко на губах пока не обсохло. Дома останешься.

  - А вот и нет, - увидев в глазах отца молчаливое одобрение, не согласился я. - Первая кровь на мне есть, так что могу и сам пойти.

  - Ах, так! Да я тебя!

  Кондрат вынул нагайку, которая у него была приторочена за кушаком со стороны спины, и попытался меня ударить. Но я отскочил в сторону, а к нему подскочил Лоскут, который на показ закричал:

  - Успокойся атаман! Ну, неслух сын, так все мы такими были.

  - Ладно, - бросил батя и, спрятав нагайку обратно за кушак, повернулся к старшинам, которые очень внимательно смотрели за всем происходящим, и кивнул им в сторону ворот: - Пошли атаманы-молодцы, обговорим дела наши.

  Войсковой атаман и старожилы покинули двор, мои парни отошли в сторону, и я спросил Лоскута:

  - Троян, что это было?

  - Война с Россией окончилась, и теперь старшины в атамане слабость ищут. Вот мы и решили тебя на первый план выставить. Показать раздор между отцом и сыном, и этим самым отвлечь их на время.

  - А откуда знали, что все так сложится?

  - Ватажники твои уже третий день про поход рассуждают, и подтолкнуть их на то, чтобы они именно сегодня к тебе с этим вопросом подошли, было проще простого.

  - Понятно. А про то, что я в Черкасск въехал, караул доложил?

  - Верно.

  - Могли бы, и предупредить.

  - А чего предупреждать? И так все хорошо сложилось.

  - И что теперь?

  Лоскут посмотрел по сторонам, ухмыльнулся и сказал:

  - Теперь, Лют, для многих людей ты становишься интересен, и тебе начнут предлагать помощь людьми и деньгами. Переизбрать такого авторитетного атамана как Кондрат, это дело не на один год, а старшины уже вперед смотрят и загадывают о том, кто следующим власть перехватит. Но пока они думают и гадают, что и как лучше сделать, да сторонников набирают, мы их сами прижмем.

  - Через три дня у сестры свадьба, а я с батей в ссоре. Нехорошо.

  - Не страшно. На свадьбе отгуляете без криков, но общаться будете как можно меньше, и для гостей, среди которых и старшины присутствовать будут, это верный знак ваших с Кондратом внутрисемейных дрязг.

  - Ну, вы и интриганы.

  - А по другому никак.

  - Так что мне теперь, в поход идти или нет?

  - Конечно, иди. Только не с войском, а сам по себе. Собирай вольную ватагу и направляйся вниз по Волге к Астрахани, а там как захочешь. Для всех казаков ты вожак случайных гультяев, а на деле у тебя в отряде будут те люди, кто Кондрату свою преданность делами, а не словами, доказал. Оружие, одежду и припасы закупишь на деньги старшин, самому тратиться не придется, а когда вернешься, то отдавать долги будет уже некому.

  - Так уж и некому?

  - Точно тебе говорю, за полгода так все устроим, что они сами, кто куда, как крысы разбегутся. Мы сейчас в силе, но наглеть не станем, а все по закону сделаем.

  - А корабль и команда? Если с армией идти, там астраханцы, мореходы опытные, а самому, то сложностей много. Или мне в другую вольную ватагу входить придется?

  - Вот же дотошный. Будет у тебя корабль, не переживай, и команда знатная подберется. Один из московских купцов в Царицыне большую расшиву продавал, и мои люди ее вместе с командой выкупили.

  - Заманчиво все это, и не спроста. В чем подвох?

  Лоскут сделал непонимающее лицо и развел руки.

  - Никакого подвоха. Твой отец себе смену растит. Сам он тебе напрямую помогать не станет, казаки этого не поймут. Но помочь хочет, и делает что может.

  - Тогда получается, что мне еще и няньку приставят?

  - Помощника и наставника, - поправил меня полковник.

  - Какая разница, если суть одна и та же.

  - Не говори глупостей. Тебе будут помогать командовать ватагой и в мореходном деле помощь окажут, но все решения только за тобой.

  - Согласен.

  - Другой бы на твоем месте от радости прыгал, а ты еще и выкаблучиваешься, согласен он...

  - Дед Троян, не заводись. Кто у меня наставником будет?

  - Василий Борисов.

  Интересно, один из личных порученцев отца идет в мое подчинение, это неплохо, однако может вызвать подозрения у старшин, и я уточнил:

  - Он, так же как и я к отцу в немилость попал?

  - Еще три месяца назад.

  - Когда и где он к моей ватаге присоединится?

  - В Царицыне.

  - Тогда вопросов больше не имею. Могу быть свободен?

  - Да, - Лоскут уже отвернулся от меня и бросил через плечо: - Не вздумай радости своей показывать. Для всех ты с отцом в ссоре.

  - Понял.

  Я стер с лица улыбку, которая наползала сама собой, и двинулся к своим ватажникам, которые не понимали всей сути происходящих событий. Эх, погуляем теперь по морю Хвалынскому, добудем себе золотых динаров и тугриков, ну или какая там, у персов монета в ходу, а заодно и славу заработаем. И хотя до Степана Тимофеевича Разина нам далеко, думаю, что не осрамимся и покажем себя достойно.

Войско Донское. Черкасск. 15.07.1709.

  - Никифор, пора идти.

  Когда Митяй Корчага вошел в комнату, я был занят очень важным делом, затачивал свою легкую черкесскую шашку.

  - Выдвигаемся.

  Ответил я своему односуму, встал с табурета, закинул шашку в ножны, одел невысокую барашковую папаху и оглядел себя. Красавец! Новые сапожки, серые шаровары и простая темно-зеленая рубаха с открытым воротом. На поясе кожаный армейский ремень с затейливым узором, торгаш из Сечи говорил, что венгерская работа, а на нем шашка и кинжал. В общем, любому человеку сразу видно, что перед ним не голь перекатная, а справный казак.

  - Пойдем, - кивнув Митяю, я направился на выход.

  По пути к нам присоединились остальные ватажники, Иван Черкес, Федор Кобылин, Семен Кольцо и Смага Воейков. Все мы при оружии и одеты как на праздник. Для нас сегодня важный день и выглядеть ватажники должны хорошо.