Битва двух империй. 1805–1812 - Олег Соколов

Планы Александра, безусловно, подтверждает миссия Чарторыйского на территории герцогства Варшавского. Как уже отмечалось, царь поручил ему переговорить с самыми главными лицами этого государства и, прежде всего, с князем Юзефом Понятовским. Чарторыйский, пользуясь своими обширными связями, легко получил возможность провести переговоры, но в лице князя Юзефа Понятовского он встретил честного и преданного воина, который поклялся в верности Наполеону и не собирался его предавать. Более того, Понятовский тотчас же направил соответствующие рапорты в Париж. Он был настоящим рыцарем и, пообещав Чарторыйскому, что сохранит их разговор в тайне, не сообщил Наполеону ни о самом разговоре, ни о том, с кем он говорил, зато немедленно доложил всё остальное, что было связано с подготовкой русских войск к вторжению. К этому времени на столе у императора уже была целая куча написанных поляками рапортов, где ему докладывали о готовящемся нападении на герцогство. Впрочем, зная о том, что в интересах поляков столкнуть лбами Россию и Францию, этим сообщениям не очень-то доверяли. Но такого доклада, который Наполеон получил от князя, у него еще не было:

«Варшава 18 февраля 1811 г.

Сир,

Ваше Величество простит меня, если среди Ваших великих дел я привлеку Его внимание к тому, что мне удалось узнать о планах России. Важность этих сведений мне представляется столь серьёзной, а источники, в которых я их нашёл, столь надёжны, что, без сомнения, я оказался бы человеком, нарушающим признательность к Вам, если бы я хоть на секунду промедлил сообщить о них…

Российский император имеет проект объявить себя королём Польши или поставить на этот трон кого-нибудь из тех, кто ему полностью предан. Чтобы узнать о тех препятствиях, которые подобные намерения встретят в герцогстве Варшавском, умелые агенты посланы, чтобы узнать, каков дух и настроение влиятельных особ, будь то среди гражданских лиц, будь то среди военных. Они должны изучить настроение страны и армии, чтобы узнать, можно ли, увлекая людей иллюзиями, направить их с доверием и энтузиазмом в руки той державы, которая обещает полякам их национальное возрождение, их имя и их изначальные границы…

Пруссия должна действовать со всеми своими военными силами. Король, правящий ныне, обязан будет последовать за общим движением. В случае если он будет сопротивляться, его низложат всеобщим восстанием, которое готовится Россией. Первыми военными операциями с её стороны должен стать захват крепостей на линии Одера…

Выполнение этого плана в отношении герцогства Варшавского будет осуществляться значительными силами, которые будут наступать с разных сторон и собираются уже между Ковелем и Гродно среди обширных пинских лесов и болот. Эти войска, составленные большей частью из конницы, должны действовать с большой скоростью. Они должны ворваться внезапно в герцогство, уничтожить слабое сопротивление, которое может оказать армия, рассеянная по большой протяжённости страны и у которой не останется время, чтобы собраться. Затем русские войска должны вступить в Варшаву, где будет объявлено о восстановлении Польши под эгидой России и провозглашён новый монарх…

Я не могу сообщить о способе, с помощью которого я узнал это секретное намерение, но точность сведений, которые я получил, такова, что более невозможно сомневаться. Я гарантирую Вашему Величеству словом чести, что всё то, что я сейчас изложил, действительно занимает в этот момент мысли императора (России)…

Я надеюсь, что нет необходимости говорить Вашему Величеству о духе, который пронизывает нашу армию, о её преданности Франции и её августейшему монарху. Честь является гарантом поведения офицеров…

Настроение жителей герцогства хорошее, и они преданы Вашему Величеству, однако я не скрою, что всеобщим желанием является восстановление Польши, и, если этот результат будет представлен Россией — это будет серьёзный мотив для соблазнения заблуждающихся…

Вот, Сир, состояние дел. Срочность их вынудила меня пренебречь всеми формальностями и обратиться непосредственно к Вам. Простите меня, Сир, за откровенность солдата»[44].

Понятовский направил в этот же день рапорты также своему формальному начальнику, королю Фридриху Августу Саксонскому, а затем и маршалу Даву. В письме последнему говорилось, что сведения получены из многих источников, что они проверены и перепроверены, и никаких сомнений не остаётся.

Написав один раз Наполеону, Понятовский более не беспокоил императора, но засыпал своими посланиями маршала Даву и короля Фридриха Августа. В письме от 25 марта 1811 г. он писал саксонскому королю: «Новые и новые войска без конца собираются и приближаются к нашим границам. Они везут с собой свою артиллерию, а также всё необходимое, чтобы тотчас же выступить в поход… Нет сомнения, что около 160 тыс. человек собрано поблизости от герцогства Варшавского, и они предназначены для вторжения. Можно даже указать места, где оно произойдёт, когда известно, что одна армия в количестве 80 тыс. человек сосредоточена в районе Ковеля, а другая, такой же примерно численности, располагается между Вильно, Белостоком и Гродно… Большое количество кавалерии, которое входит в эту армию, не оставляет сомнения в том, что противник желает придать своим движениям большую быстроту. Что можно противопоставить этим мощным силам, действие которых будет ещё более опасным за счёт быстроты исполнения… каковы ресурсы, которыми может располагать герцогство Варшавское? Наши крепости можно едва рассматривать как крепости. В них не существует зданий, которые могут противостоять осадным снарядам, в них нет продовольствия, и, в общем, в подобном состоянии они нам ничем не могут помочь, так как расположение в них гарнизонов только ослабит армию… а они не смогут сопротивляться мощному усилию врага. Наша армия храбра, и в ней царит самый лучший дух, но, если мы вычтем из её числа гарнизоны и депо, и всё, что мы не сможем использовать по причине недостатка снабжения, у нас останется едва 20 тыс. человек, из которых 7 тыс. кавалерии»[45].

Письма Понятовского были получены Наполеоном в начале марта, и ответом на них стали первые приказы об отправке подкреплений войскам в Германии. Однако император, видимо, не до конца поверил князю и своим дипломатическим агентам, которые сообщали примерно то же, что и он. Меры, которые предпринял Наполеон в марте 1811 г., являются, без сомнения, подготовкой войск к возможному столкновению с русскими, но всё же это не мероприятия по организации большой войны.

3 марта император сообщает командующему французскими войсками в Германии маршалу Даву, что он желал бы усилить гарнизон Данцига до 9 тыс. человек. 13 марта Наполеон пишет тому же адресату, что он хотел бы иметь надёжную крепость и опорный пункт на Эльбе. Наконец, 24 марта, опять-таки в письме Даву, Наполеон рекомендует маршалу позаботиться, чтобы Понятовский сформировал в Польше национальную гвардию.

Император пишет в том же послании: «Ничто не заставляет меня думать, что русские объединятся с англичанами, чтобы начать со мной войну. Они слишком заняты турками. Но я думаю, что, когда они с ними покончат и когда их армия возвратится, она появится в больших силах на польских границах. Тогда они станут более требовательными, а мы уже не сможем сделать никаких движений на помощь полякам, так как при малейшем нашем передвижении они осуществят вторжение в герцогство Варшавское. Поэтому все наши перемещения мы должны будем осуществить в течение апреля. Когда это произойдёт, возможно, что последует взаимное объяснение, что позволит нам выиграть время, но тогда у меня будет хорошая позиция для наступления. Данциг будет подготовлен к обороне, в нём будет достаточный гарнизон, а у Вас будет почти две дивизии у Штеттина, так что при их малейшем движении вперёд мы придём на Вислу почти одновременно… Если русские не нападут на нас, я не желаю предпринимать в этом году никаких движений, но мы должны быть готовы»[46].

Анализируя письма императора, можно заявить, что максимум, к чему он готовился в этот момент, была оборонительная война. Количество французских войск на территории Германии увеличивалось. Укреплялся Данциг, создавались депо на Эльбе, однако всё это очень далеко от подготовки широкомасштабной наступательной войны с Россией, и уж тем более от приготовлений к вторжению. По данным Чернышёва, после весенних мероприятий Наполеона по усилению войск на территории Германии, по состоянию на 7 мая 1811 г., здесь было 73,5 тыс. военнослужащих Франции и контингентов союзных германских государств,[47] которые входили во французские соединения. При этом около 300 тыс. французских солдат и офицеров находились в Испании и Португалии, а более 350 тыс. были рассредоточены на огромном пространстве берегов империи, занимали гарнизоны во Франции, Италии, Голландии, пребывали в депо полков… Таким образом, лишь 11 % французских военнослужащих были разбросаны по территории Германии и потенциально хоть как-то могли быть задействованы в войне в случае необходимости оборонять герцогство Варшавское. Сложно вообразить, что это могло свидетельствовать о приготовлениях к нападению на Россию.