Эскадра его высочества - Алексей Барон

Абораварский архипелаг лежал под семьдесят девятым градусом северной широты и находился в девятистах милях северо-западнее Ситэ-Ройяля.

Свое имя эта группа пустынных островов унаследовала от некоего обрата Аборавара из Пампаса, решившего подвигом отшельничества еще больше прославить земляка своего, Корзина. Святой Аборавар прославлял святого Корзина всего несколько месяцев, пока не отбыл в мир иной от милосердной цинги. Однако после смерти отшельника архипелаг оставался необитаемым не слишком долго, изощренные умы ордена Сострадариев нашли ему достойное применение.

Скопище угрюмых скал, на две трети покрытых вечными льдами, как нельзя более подходило для воспитательной работы высшего уровня. Усмотрев в этом перст Пресветлого, практичные и находчивые обратья из Санация удумали превратить Аборавары в самую страшную тюрьму Пресветлой Покаяны. Или, как ее именуют на многословном и лицемерном лексиконе ордена, — в Блаженные Врата Ускоренного Упокоения по сверхчетвертому разряду.

Упомянутое Упокоение заблудшие души обретали здесь на протяжении без малого восьмидесяти последних лет. И делали это совершенно беспрепятственно вплоть до самого июля двадцать девятого дня года 839-го от Наказания.

В этот день с запада, розовея в лучах незаходящего в эту пору Эпса, показались многочисленные паруса.

Все «вольное» население острова Большой Аборавар, а именно — охрана лагеря и несколько офицерских жен, — высыпало на берег бухты. Начальство во главе с комендантом пошло еще дальше — на свайный пирс.

Такого количества кораблей — целых двенадцать вымпелов, — здесь отродясь не видели. Во-первых, потому, что такому количеству кораблей делать в столь пустынных и отдаленных местах абсолютно нечего. А во-вторых, на Абораварах никто и никогда не рождался. Помереть — это запросто, это — сплошь и рядом, а вот родиться ни у кого еще не получалось.

В четвертом часу пополудни, пользуясь свежим ветром, в бухту Большого Аборавара влетел первый фрегат.

— «Консо», — с изумлением сказал обрат Криуласт, старший душевед колонии. — Надо же — «Консо»! Я на нем когда-то служил срочную.

— А ты чего же, курфюрста померанского ожидал увидеть? — небрежно спросил обрат проконшесс Бормедор, бог и комендант пропащих мест.

— Тут ему самое место! — воскликнул душевед, переведенный с материка за мелкую спекуляцию померанским шерисом.

Очень эмоционально воскликнул, почти искренне. Но, пожалуй, чересчур громко для столь отдаленного места, как остров Большой Аборавар. Здесь незачем демонстрировать преданность делу Великого Пампуаса, потому что дальше Аборавара человека уже не сошлешь. Дальше этого острова, вплоть до самой полярной шапки, уже никакой суши нет. Потому что так было угодно Пресветлому.

Убирая паруса, фрегат подошел к пирсу.

С него полетели причальные концы, которые с готовностью поймали встречающие. Поймали, закрепили, помогли сходню поставить.

По сходне спустился морской офицер в шинели непривычного покроя. За ним на берег один за другим начали сбегать вооруженные матросы. И что-то много их сбежало, чуть ли не сотня. Потом начались совсем уж странные вещи. Бубудуски, пришедшие на берег, оказались окруженными со всех сторон, и у них начали отбирать ружья.

— Надеюсь, вы прикажете сдаться и тем, кто охраняет лагерь, обрат комендант? — спросил офицер.

— Сдаться? Кому, с какой стати? Да кто вы такой, сударь? Я — проконшесс Бормедор!

Офицер насмешливо поднес пальцы к козырьку фуражки.

— Извините, я не представился. Фрегаттен-капитан Мориц, флаг-адъютант гросс-адмирала Мак-Магона.

— Какого Мак-Магона? Померанского адмирала?

— Так точно.

— Прошу прощения. Так это что, померанские корабли?!

— Совершенно верно, — усмехнулся офицер. — Неужели вы ожидали увидеть здесь линейный флот Покаяны?

Комендант хлопнул глазами.

— Что, и «Консо»… тоже ваш?

— Ну да. С некоторых пор.

— Помилуйте! Да что ж вам здесь-то нужно? На островах нет ничего ценного! Одни заключенные.

— Вот они нам и нужны.

— Шутить изволите?

— Не шучу. Так вы прикажете охране разоружиться?

Помутившимся взором комендант обвел бухту. Многопушечные корабли один за другим бросали якоря. От них уже отваливали битком набитые баркасы. А с «Консо» выгружали еще и десантные пушки. Первую из них уже катили к единственному военному объекту острова, — к казарме.

— Итак? — спросил флаг-адъютант. — Нам открывать огонь или обойдемся без этого?

— Ну, ввиду явного превосходства сил…

— Вы мудрый человек, сударь. И большой знаток жизни.

— Других тут не держат, — буркнул обрат комендант.

И он говорил сущую правду. В этом уже через полчаса убедился мэтр Фоло.

По поручению адмирала Кэйр занялся рассмотрением судебных дел узников Аборавар. Впрочем, судебными эти дела признать было при всем желании невозможно, — ни материалов следствия, ни выписок из постановлений суда в тощих серых папках не содержалось. Чаще всего все «дело» состояло лишь из одной бумаги — малограмотного доноса соседей либо рапорта фискала, поверх которых шла разлапистая резолюция околоточного эскандала.

Оная резолюция содержала всего лишь одно из трех непоправимых слов: «Аборавары», «Острова» или «Ускоренное-4». Ниже красовался угодливый вердикт имперского прокурора. В нем уже насчитывалось несколько слов: «Полностью согласен» либо «Возражений не имеется». Попадались и надписи с выражением личного отношения слуги закона к осужденному вроде «туда и дорога», «пусть остынет», «собаке — собачья смерть» и даже провидческое «так будет с каждым».

И вот это утверждение соответствовало истине. Контингент заключенных поражал многообразием. Тут встречались университетские профессора, аристократы, королевские чиновники, инженеры, лекари, разжалованные военные, лакеи, купцы, промышленники, бывшие министры, студенты, дипломаты. Нередко попадались и проигравшие схватку за власть бубудуски, — примерно через каждого второго-третьего.

— Братцы, да этого лагеря вполне достаточно для управления небольшим государством! — воскликнул Франц. — Коллекция мозгов…

— На колонию точно хватит, — кивнул Ждан.

— В этом и заключается смысл нашей работы, — сказал Кэйр.

— Она обречена на успех, — заявил Бурхан.

— Почему ты так уверен?

— Как — почему? Мы же вытаскиваем этих бедолаг с того света. Они с радостью согласятся на наше предложение.

Однако эффенди глубоко ошибался. Первые же беседы дали обескураживающие результаты. Грязные, голодные, оборванные, нередко полумертвые узники покидать Аборавары в большинстве своем отказывались. Одни — потому что считали службу Поммерну изменой родине, другие несокрушимо верили, что могут доказать свою невиновность, третьи надеялись, что их отказ будет вознагражден помилованием, четвертые были настолько запуганы, что не решались воспользоваться последней возможностью для спасения, а пятые опасались за судьбу близких родственников. Эти люди действительно хорошо знали жизнь. В пределах Пресветлой Покаяны, разумеется.