Искушение и разгром - Семен Лопато

— Кролики Кису сосут.

— Все живы?

— Да. Она набок легла, им живот подставила, они присосались, а Кузька вокруг ходит и нюхает.

— Она про него забыла.

— У нее теперь крольчата есть.

— А законного мужа, значит, побоку?

— По-моему, если захочет, он ее все равно трахнет. — Она быстро посмотрела на него. — Я проснулась, тебя нет.

Успокаивающе он помотал головой:

— Я полчаса назад встал всего.

— Ты там с этим пограничником договорился?

— Да, денег ему дал, все в порядке.

— Я смотрю, ты пришел никакой, прям рухнул, я тебе чего-то говорю, смотрю, ты уже готов.

Кивнув, он быстро улыбнулся:

— Это от истощения, финансового. Денег жалко было.

— Много дать пришлось?

— Да ничего, ерунда.

— Ты пока спал, я сама ночью просыпалась. В коридоре стояла, эту штуку сторожила. Потом чувствую, глаза слипаются, спать пошла.

— А если бы кто попытался?

— Пусть только, я б ему козью морду сделала. Ты ж меня завербовал, я ж теперь за Россию.

Поразившись тому, что она практически серьезно сказала это, он кивнул ей:

— Спасибо.

— Пойдем? Только у нас поесть нечего.

Стыдливо-озорно она взглянула на него:

— Я под утро встала, на меня что-то жор нашел, я все, что было в сумке, доела. Но тут вагон-ресторан в соседнем вагоне. Сходи сейчас, покушай.

— Да ладно. Через три часа в Москве будем.

— Чего, мы в Москве с этой штукой в ресторан попремся? Сходи сейчас, мы ж последний раз позавчера ели, еще на поляне. Тебе ж еще эту штуку тащить. Ты ж мужчина, ты есть должен.

Откидываясь к стенке, он прикрыл глаза:

— Ладно. Сейчас схожу.

— Поезд пустой, там наверняка народу никого не будет. — С быстрой улыбкой она опустила глаза. — А то мне стыдно.

Опустошенно слушая ее, в быстром оцепенении он бросил взгляд в дальний конец коридора.

— Да. Иду. Только за купе проводницы присматривай.

— Ладно.

Пройдя шатающимся пустым коридором, он вышел в тамбур; подергав, не сразу открыв приржавевшую вагонную дверь, он так же с усилием задвинул ее за собой, сразу, сквозь стекло и открытую дверь тамбура увидев, что ресторана в соседнем вагоне не было, он миновал его; отрешенно пройдя по громыхающим межвагонным стыкам, он попал в следующий вагон, где стояли столики; отыскав свободный, разминувшись в узком проходе с официанткой, несущей подносы, он подошел и присел за него. Столбы и деревья все так же рябили мимо окон. Присевший напротив мужчина в модном сером костюме листал газету. Потянув штору, чтобы шире приоткрыть окно, он задел высоко торчавшую рукоятку подставки для солонок, опрокинувшаяся цилиндрическая солонка покатилась в сторону человека напротив, машинально дернувшись, он перехватил ее.

— Извините.

— Все в порядке.

Отложив газету, оглянувшись в поисках официантки, человек бесстрастно скользнул мимо него взглядом.

— Далеко до Москвы?

— Три часа.

— А не меньше?

— Может, ненамного.

Мимо окон пронеслось длинное белое здание одноэтажной станции. Перелистав газету, мельком взглянув в окно, снова перелистнув, слегка приопустив ее, человек, словно размышляя, на секунду задержал на нем взгляд:

— Возвращаетесь из Киева?

— Да, из командировки.

— Сам там часто бываю. Изменения заметны?

— По сравнению с чем?

— Да хотя бы с советскими временами.

Невольно задумавшись, он секунду смотрел мимо собеседника.

— Да не особенно.

— Правильно, их нет. Раздать заводы директорам, а секретарей парткомов усадить в парламенте — еще не значит создать европейское общество. В России, при всей схожести, все сдвинулось куда глубже.

Только сейчас поняв, что замеченный им сразу чуть странноватый выговор на деле означает едва различимый акцент, понимая, что уже должен поддерживать разговор, секундно-вынужденно он взглянул на иностранца:

— Давно живете в России?

— Не живу, хотя бываю часто. Бизнес, работа. Приезжаю, уезжаю, опять приезжаю. Порой интересно, случаются любопытные впечатления. Все это еще с коммунистических времен. Я застал еще Брежнева.

— Я тоже его застал.

— Путь модернизации извилист, не стоит надеяться на одни объективные законы, нужна воля, чье-то желание измениться, в конце концов, в экономике все решают не тарифы, а психология людей. Что-то я не вижу на Украине такого порыва.

— А в России видите?

— В России слишком много всего специфического и разного. Все силы тянут кто куда, трудно предсказать, какая восторжествует. Хотя ситуация, конечно, далека от идеальной, как, впрочем, и везде.

— Вы имеете в виду бывшие советские республики?

— Нет, весь мир. Проблемы, в сущности, одни и те же, ваши республики, в конце концов, не так уж специфичны. Впрочем, есть одно отличие у России по крайней мере от той же самой Украины — в еще не исчезнувшем желании идти в ногу с модернизирующимся миром, чего-то достичь, развивать высокие технологии. В этом есть и плюсы и минусы, но по крайней мере такое стремление есть хотя бы у некоторых групп людей. Котел еще не остыл, в нем еще что-то варится, в этом специфика, хотя трудно сказать, к чему это приведет.

— Согласен с вами. Технический фанатизм не позволяет людям менять профессию, хотя жизнь заставляет ставить ее на коммерческую основу, чтоб хоть как-то обеспечить себе средства к существованию. В результате какое-то развитие порой происходит.

— Да. Такую страну, как Россия, нельзя в один миг сделать провинциальным государством. Несмотря на огромное количество специалистов, сбежавших на Запад, на месте осталось по крайней мере сравнимое с ним количество. И как бы низкоэффективно ни использовались их усилия, какой-то результат неизбежно возникает. Нельзя же спорить с тем, что какие-то отрасли по-прежнему поддерживаются на международном уровне.

— Какие-то результаты есть.

— Да, и в этом отличие. Как бы ни ругали вы сами сегодняшнюю ситуацию, какие-то разработки есть, это объективно, это надо признать как реальность.

Сложив руки под подбородком, человек серьезно посмотрел на него.

— И одна из них в настоящее время находится у вас в купе.

Внутренне вздрогнув, чувствуя мгновенно расползающийся холодом надрыв в груди, как во сне, когда знакомый предмет в один миг вдруг становится внезапно меняющимся и страшным, секунду он парализованно смотрел на собеседника. С любопытством пронаблюдав его, по вмиг изменившемуся выражению лица, видимо, уловив мысли, пронесшиеся у него в голове, не желая задерживаться на этом, тот деловито-бесстрастно пожал плечом:

— Впрочем, беспокоиться у вас нет оснований, в данный момент ей ничего не угрожает. Иначе зачем бы я с вами разговаривал.

На секунду впав в осоловелое безразличие и словно вдруг увидев все со стороны, Сергей заторможено усмехнулся.

— В самом деле, зачем?

— Эта ситуация вовлекает некоторые вопросы, которые не могут остаться без решения, применительно к которым нет смысла долго ждать, собственно, поэтому я счел нужным увидеть вас — такие ситуации порой случаются, — как человек, занимающийся высокими технологиями, вы именно тот, с кем имеет смысл говорить касательно этой разработки.

— Это не моя разработка.

— Мы знаем, что это не ваша разработка, но речь здесь менее всего касается научной фракции. Есть другие стороны вопроса, и они должны быть решены, и неплохо, если бы они были решены сейчас, исторические подробности едва ли так важны, и вне зависимости от авторства разработки есть основания — так уж сложились обстоятельства — говорить именно с вами. Как человек бизнеса, вы понимаете, что здесь есть предмет для обсуждения.

— Понимаю, хотя какой-либо бизнес на базе этой разработки едва ли возможен.

— Почему?

— Именно потому, что это не моя разработка. Я не могу продавать то, что мне не принадлежит.

— Гм… Ну почему? Как раз в практике бизнеса именно это, как правило, и происходит.

— Возможно, но я этим не занимаюсь. Так что в данном случае это едва ли возможно. Это будет бизнес для вас, но не для меня.

С живым, но спокойным интересом собеседник на секунду взглянул на него:

— А почему это будет бизнесом для меня?

На секунду понимающе-безразлично Сергей скользнул по нему взглядом.

— Espionage is a serious business…[4]

Не сразу поняв, через мгновенье сообразив и улыбнувшись, тот кивнул:

— I’ve had enough of this serious business[5]. Но дело не в шпионаже. Скорее, в направлении развития. — Он на секунду задумался. — Это полезный разговор. Есть некоторое несоответствие в этой ситуации, и отчасти оно касается именно вас, и именно поэтому есть основания опустить технические подробности. Есть основания поговорить именно о вас, в той мере, в какой специфика ситуации касается вас лично. Вы схемотехник, программист, вы строите свою аппаратуру на микросхемах, разработанных в США, вы читаете американскую техническую литературу и, по-моему, свободно говорите на английском языке, вы бизнесмен, строящий свою деятельность в условиях свободного рынка — что бы там ни говорили, в России он существует, у вас есть недвижимость, вы храните деньги в банке, проводите отпуск с семьей на известных мировых курортах, вы вполне вписываетесь в существующую систему мировых отношений. — Остановленный, словно прикидывая что-то, он пристально-выжидающе посмотрел на Сергея. — И в вашем купе это изделие.