Товар для Слона - Андрей Хазарин

— Ладно. Будет тебе другой знак признательности. А сейчас вот что: сгони Шварца…

— Я уже сам согнался, — донеслось от двери, — вы так базлаете, что сейчас весь подъезд сбежится. Что тут у вас за радость, умер дедушка-миллионер в Америке?

Димка шевельнул бровью и сделал командирское лицо.

— Ася, ты садись за компьютер и срочно молоти отчет. Серега, ты стой у Золотой Леди за спиной, затаив дыхание, и смотри на экран, все узнаешь, а заодно укажешь на опечатки. А я звоню Слону!..

Он вернулся через два часа. Гордый, слегка улыбающийся. Положил на стол конвертик.

— Это — знак признательности от Слона.

Я брезгливо отодвинула конвертик ногтем:

— Засунь его… в сейф.

— А вот это — от меня.

Я ойкнула и села. Он меня вообще-то баловал время от времени сюрпризами, но попроще…

— Димочка, так ты что, и в этом разбираешься?

— Откуда?! Зашел в магазин, говорю: «Шанель номер пять»! Запомнил по «Гиперболоиду инженера Гарина»… Ну, мне блондинка объяснила, что сегодня любимой женщине покупают номер двадцать один.

— Дим, но ведь дорого…

— А что делать? Заслужила! Ну посидим месяц на вермишели.

Борис Олегович прохаживался по холлу. Ковер приятно пружинил под ногами, и ноги ступали особенно упруго, и табак сегодня был особенно ароматен. Он поймал себя на том, что напевает неаполитанским голосом: «Весел я, меня пьянит свобода…»

Усмехнулся. Проговорил негромко:

— Анатолий, попросите ко мне Алексея.

Бригадир появился через полминуты. Молча застыл в двух шагах от двери.

— Алексей, будьте любезны, свяжитесь с Медведем. Передайте ему мою просьбу. Пусть он сделает вот что…

Глава 46

Все дороги ведут в гастроном

Да, насчет размера анонимный информатор промахнулся. Видать, сам был не шибко могучего сложения, а потому пятьдесят четвертый представлялся ему пределом возможностей. На самом деле этот Потапов едва вмещался в свой пятьдесят восьмой.

Впрочем, внес поправку в свои оценки Андрей, может, это он в телогрейке такой квадратный. Хотя и ниже телогрейки тоже… Это ж не дай Бог с таким врукопашную сойтись! Можно понять несчастных зэков, которые там в камере ничего не видели, не слышали. Да и морда тоже — только щенят толочь…

С самого утра надзиратель Потапов полез на крышу. Частный сектор, ничего не попишешь. Видать, не та все же фигура рядовой вертухай, чтобы ему наряд зэков присылали крышу чинить…

Последнюю неделю шли дожди, вчера слегка посыпал снежок, ночью выл ветер, грохотал железом, дребезжал стеклами — фронт проходил. А сегодня тихо с утра, солнышко, но холод почти зимний. Антициклон. Не соврала тетя Погода. Вот это фигура, не женщина — третий рейх! От Голландии до Волги заслоняет Европу телосложением…

Андрей покачал головой и добродушно выматерился.

Видно, вчерашним ветром Потапову расшевелило железо на крыше. То-то подался наверх с утра пораньше. А ничего кровельным молотком орудует, гнида. Мать твою, есть же ремесло в руках, на хрена тебе, суке, людей подушками душить?!

Сам Андрей, допустим, не первый год в этом мире крутится, наслушался всякого, да и насмотрелся такого, что по три дня кусок в глотку не лез. Но привычка не приходила и чувствительность не притуплялась. Покойный Иван Иваныч посмеивался: «Субтильная у тебя натура, Андрюша, как у барышни. А ты ведь мальчик, резвый и кудрявый… Не пора ли мужчиною быть?»

Кому он теперь оперы цитирует? Что не ангелам Господним, так это уж точно. Интересно, в пекле душа его тоже с дыркой во лбу ходит?

Андрея передернуло. До сих пор жутко, хоть уже четыре с половиной месяца прошло с того вечера. Тогда не столько от собственной раны сомлел, сколько от картины… Ладно, Иван Иваныч, пусть тебе земля пухом будет… Только навряд ли. Это под старость был ты мяконький да ласковый, а сколько до того из людей крови попил, небось, и Бог на небе не знает — и Богу нет хода в архивы КГБ, да и не все на бумагу попадало.

А сам? Да нет, сам пока ничего. Сперва просто баранку крутил — вообще разговора нет, дело честное и чистое. После стали к наружному наблюдению приспосабливать — тут погрязнее, но вовремя Колесников появился, с ним действительно по преступникам работали, чужие спальни через телевик снимать не приходилось…

Ты гляди, вдохновенно вертухай трудится, не видит ничего вокруг. Даже на собственную бабу ноль внимания — вон, вынырнула откуда-то сзади. Выходит, у него там вторая дверь — может, и дырка в заборе с проходом через соседский двор на параллельную улицу? Может и так, только вряд ли он ею часто пользуется, это если и есть, то на крайний случай, в частном секторе народ жлобоватый, вряд ли им понравится, чтоб чужой через двор шмыгал, хоть и сосед…

А баба — между нами, и смотреть не на что. Тощая, жилистая, черная… Давай-ка щелкнем пару раз, анфас и профиль, а вдруг он её куда-нибудь с поручением пошлет… Черт её знает, может, в молодости ещё была на что-то похожа, пока стервозность наружу не просочилась…

Минутку, куда это он рожу поворачивает? А-а, сосед окликнул, тоже на крыше сидит. У того дела похуже, кровля — шиферная плитка, в двух местах выдрало клочьями.

Ладно, сюда они не смотрят. А хоть бы и поглядели: сразу за углом какая-то фирма, на входе молодой облом в черном комбинезоне с нашивкой на плече, под деревом «БМВ», ещё три тачки на край тротуара колесами влезли. А я там не поместился, я в переулочке припарковался, шефа жду. Спинку откинул, валяюсь, дремлю — допустим, вчера всю ночь катались, сегодня добираю… Так, лежа, мне Потапова на крыше лучше видно.

Но вообще скуш-шное это занятие. Пойти, что ли, свечи почистить?

Вылез, поднял капот, повозился в движке для виду, взял старую свечу специально на такой случай лежит в тряпочке — присел на порожек открытой дверцы, начал драить контакты старым, советским ещё гривенником. Жалко машину выстуживать, но пускай видят, человек делом занят — если кому интересно. Чтоб не начали любопытством исходить: «Отчего ж это ты, касатик, тут прохлаждаешься?»

Поднялся, влез под капот, вроде, значит, ставлю свечу на место — а он все молотит по железу, фальцует… Закончил полосу, сел, раскинув ноги, закурил. Все-таки наверху ветерок есть, вон как дым уносит…

Так, внимание! Что-то он дернулся. Сел, пасть раскрыл. Ого, вот это глотка! Сюда слышно:

— Горпы-ына! Телефо-он!

Да ну, не могут сейчас сорокалетнюю бабу Горпыной звать! Наверное, кликуха домашняя, нежное прозваньице придумал любящий супружник… Вышла из дому, задрала голову, что-то неслышное сказала. Потапов, судя по роже, матюгнулся, однако полез с крыши вниз. Так, засечем время — 9.52. И на всякий случай ремонт закруглим.

Андрей вернулся за баранку, завел двигатель, послушал — тикает как часики, движок у нас всегда в порядке, это снаружи окраска может быть не самая шикарная и там крыло неряшливо отрихтованное, зато движок, ходовая, тормоза — в идеале, и бензин только с заправки Саши Раппопорта, с гарантией, он марку держит, клиентура постоянная к нему через весь город ездит… Пусть минут десять ещё поработает на холостых, прогреется — вдруг придется резко стартовать. Звонок, видно, не пустяковый был, если мордатый с крыши вниз полез, Горпыне своей не доверил поговорить и передать. Может, сейчас побежит куда-то…

Нет, снова на крышу взобрался. Ладно, ещё книжечку почитаем. Колесников дал, «День триффидов» называется. С мыслью книжка. У нас бы так — развалить все к чертовой матери и начинать понемногу строить, только теперь с умом. Ну а почему «бы», так и происходит, и ослепляющей зеленой кометы не понадобилось, мы и без неё полжизни безглазыми прожили. Все как всегда у нас, половина задачи выполнена без задержек — развалили страну на хрен, это что, это мы запросто. А вот насчет построить с умом…

Поменять стоянку, что ли? Пожалуй, можно минут на десять отлучиться, хоть малую нужду справить. А если кто-то придет тем временем? А, авось не придет. Некоторые наблюдатели из самых старательных на такой случай с собой резиновую грелку возят, но это уж слишком. Противно. Да и по объекту видно, ничего чрезвычайного в ближайшее время у него не намечено, вон, теперь взялся подкрашивать кровлю. Правильно, погода подходящая…

Обернулся за двенадцать минут — ничего, все так же возится вертухай на крыше. Ну и ладушки, станем на прежнее место. Движению не мешаю, крышу видно, вход во двор видно и переднюю дверь — через палисадничек.

Без двадцати одиннадцать объекту, похоже, крыша надоела. Побросал инструменты на землю, с ведром в руке слез по лестнице, исчез в доме. А ещё через десять минут вышел из калитки и двинулся на уголочек, к Полтавской, и прямо к подземному переходу, он же — спуск в метро.

Я задергался. Бросать тачку, бежать за ним? Но тут же успокоился: вертухай вышел в полудомашнем виде. Не в телогрейке, правда, но куртка затерханная, и не брюки, а спортивные штаны. Вряд ли он в таком наряде далеко двинет. Я выдержал характер и через полминуты увидел его на другой стороне улицы — от перехода повернул направо, перебежал переулочек под носом у автобуса, а там уже зашел в гастроном.