Девушка из дома на набережной - Ольга Кентон

В голосе Абрамова чувствовалось раздражение. Да и вообще, прежних доверительных отношений между друзьями, как оказалось, нет. Куда-то пропало то ощущение легкости и простоты, которое было раньше. Всего лишь полгода назад для Кости самой большой проблемой было, когда он не возвращал Абрамову долг пару месяцев, да и то можно было не особенно волноваться. Но сейчас… сейчас он чувствовал себя неуютно, как будто долг вырос до цифры с десятком нулей. И странно: ведь его материальные доходы изменились. Теперь он и сам мог угостить Абрамова в ресторане, мог спокойно сейчас отвести друзей в клуб, как когда-то обещал, но не хотел этого делать не из-за желания сэкономить, а потому, что просто никуда не хотелось идти с этими людьми.

Костя удивился такому открытию: разве он мог так измениться за эти полгода и разве могли так измениться они? Вроде всё было по-прежнему – но совершенно чужое. Костя замолчал, покрутил в руках зажигалку, закурил.

– Ну а у вас как?

Даниил поморщил нос, снова со злостью посмотрел на друга.

– Мы друзья.

В голове Кости сразу мелькнула мысль, что он ещё может на что-то надеяться. Впрочем, она вряд ли захочет видеть его снова. Да и к чему затевать снова тягомотину? Опять начнётся сладкая конфетно-букетная романтика, от которой, признаться честно, его уже давно тошнило. И это касалось не только Юли, но и вообще всех женщин. Лара, когда-то так зацепившая его, показавшая, что можно любить по-другому, что женщина – это не только слёзы и вздохи, что эмоции бывают куда сильнее, глубже, осталась позади.

В Лондоне Костя часто вспоминал о ней, как вспоминают о прошлом, оставившем яркий след. Он знал: как бы ни сложилась жизнь, время, проведённое с Ларой, он не забудет. Многое он в ней так и не понял, что-то ему казалось странным, а о чем-то хотелось забыть. Но, несмотря на это, ему всё равно было приятно иногда возвращаться к мыслям о Ларе, зная, что в реальной жизни встреча с ней невозможна. А вот о Юле всё было расплывшимся, как будто концы памяти были оборваны: с одной стороны, не было сожаления, что они расстались, потому что дальше продолжать эти отношения было невозможно – и он слишком заврался, и она вообразила себе столько, чего он ей просто не мог предложить; но с другой стороны, были какая-то гложущая тоска и недоговорённость, что он её вот так бросил, покинул и, уезжая, даже не поинтересовался, как она. Ведь они всё равно были друзьями, и именно как друг он чувствовал, что поступил нечестно.

– Тебе не на что надеяться, Гринёв. Юля хорошо пристроена, – произнёс Абрамов, и Костя почувствовал, что фраза была заготовленной, которую, улучив момент, преподносят как джокер.

– А кто тебе сказал, что я на что-то надеюсь?

– Как будто я не вижу, что ты слюни пустил. Только прозевал ты девушку. Можешь забыть о ней.

– Видимо, и ты прозевал. – Косте было неприятно слышать подобные упрёки.

– Ты прекрасно знаешь, что у Юли ко мне никаких чувств, кроме дружеских, не было.

– Кто же тебя обошёл?

– Сам и спроси. – Даниил кивнул в сторону входа в кафе и со злостью произнёс: – Я её тоже пригласил на встречу друзей.

Костя обернулся – и не смог поверить своим глазам. В кафе вошла Юля, какой он никогда не знал. Она была в длинном, летящем шифоновом платье серого цвета. Её волосы были собраны в высокий конский хвост и обхвачены широкой лентой в тон платью. В одной руке она держала небольшую изящную сумку, а в другой – мобильный телефон, усыпанный стразами.

– Привет, ребята! – Юля подошла к столику, улыбнулась и расцеловала друзей. Сначала – нежно в губы – Даниила, потом – в обе щеки – Фиолета и только потом Костю – равнодушно и холодно.

Тот пришёл в состояние глубокого шока и никак не мог поверить, что перед ним Юля. Та самая Юля, которая только год назад сидела с ним на скамейке в одном из арбатских переулков в дешёвеньких джинсах и какой-то футболке и пила молочный коктейль из забегаловки.

Сверкнув ярким переливом, кольцо с большим розовым бриллиантом, казалось, ослепило Костю. Юля небрежно бросила сумку на пол, из которой выпали ключи. Костя поднял их и протянул девушке, успев заметить значок, кричащий об известной марке автомобиля.

– Не смотри на меня таким идиотским взглядом, Гринёв, – сказала Юля и, убрав ключи в сумку, обратилась к подошедшему официанту уже другим, манерным, голосом: – Пожалуйста, ещё одну бутылку шампанского, сигареты тоненькие и какой-нибудь салатик… – Юля быстро глянула в меню. – Давайте «рукколу с креветками».

Костя продолжал наблюдать, как она суетится, изо всех сил стараясь показать, какая она теперь другая. И ему стало противно от её по-московски ухоженного стандартного вида. Он почувствовал тошноту и отвращение к этому безликому лоску и понял, как тоскует по той её девичьей простоте, которая, как он понял теперь, была уникальна и выделяла её из толпы. Ему захотелось встать и уйти прямо сейчас, но он не сделал этого, понимая, что будет выглядеть глупо и по-детски.

Юле принесли сигареты. Она сразу открыла пачку и вытащила одну. Даниил достал было зажигалку, но Юля остановила его:

– Нет, дорогой, спасибо. Пусть Костя мне поможет, он давно меня не видел.

Костя взял зажигалку и помог Юле прикурить. «Давай, унижай, – подумал он. – Это всё, что тебе осталось».

– Спасибо, Костенька, – растягивая слова, произнесла Юля. – Ну расскажи нам про Лондон. Как ты там и что? Стал звездой?

– Разве это так важно?

– А зачем же ещё туда едут? – расхохоталась Юля. – Только не говори мне, Гринёв, что ты хотел побыть в одиночестве.

– Ты стала другой, Юля. – Костя посмотрел девушке в глаза, но она тут же отвернулась, сделав вид, будто что-то ищет в сумке.

– Да, как видишь, – усмехнулась она. – Прикупила шмотья, курю теперь. Изменения колоссальные, и в личной жизни тоже.

– Рад за тебя.

– А мне кажется, тебе плевать. – Юля сделала паузу, затянувшись сигаретой. – Впрочем, как обычно. Ведь ты у нас только себя любишь.

Даниил и Фиолет молча наблюдали за происходящим. Фиолета это забавляло, а Даниилу стало не по себе: «Все-таки она его любит. Сама не понимает, как она его любит».

– Юля, – спокойным голосом произнёс Костя, – тебе не надо пытаться унизить меня. Я и так себя чувствую полным ничтожеством.

– В вас проснулась совесть, Константин Гринёв? С каких это пор?

– Я много думал, когда работал в Лондоне. Я знаю, что ошибался.

– Ха-ха! – расхохотался Даниил. – Гринёв, что ты нам заливаешь? Ты думаешь, кто-то здесь поверит, что ты изменился? – Даниил говорил так громко, что многие посетители стали оборачиваться и разглядывать компанию. Кто-то заметил Юлю. Люди стали перешёптываться: «А это та самая… Да, видел фотки в журнале…», «Нет, ты что… она везде с этим… ну как его… такой толстый…», «Фу, как её не тошнит от него…», «…И всё ради денег и ролей в кино…»