Театр кошмаров - Таня Свон

Ви пугал. Своими способностями и неестественной природой. Не человек – чудовище из отражения этого мира.

Так Этель старалась думать, чтобы заставить себя поскорее задать все вопросы и сбежать. Но какая-то ее часть отказывалась бояться Ви и не собиралась его презирать.

К своему ужасу, Этель понимала того, кого сама мысленно назвала чудовищем. Она чувствовала его боль как свою собственную. И что самое отвратительное – Этель не могла искренне осуждать Ви.

Она поймала себя на мысли, что окажись на месте Ви сама, поступила бы так же. Как можно пощадить того, кто держал в подвалах тринадцать безумно долгих лет? Как можно простить тех, кто своим интересом поддерживал существование мерзкого шоу и продлевал твое заточение?

Ведь, если подумать, это вовсе не Мадам держала Ви и других артистов, а зрители. Не будь их, не стало бы и шоу.

«Опомнись!» – глас рассудка, как разряд электричества. Этель дернулась и тяжело задышала.

Ви это заметил и потянулся к Этель, но она отшатнулась, боясь его касаний. Боясь наслаждаться ими и желать новых.

Хватит кормить собственную тьму! Нужно узнать все необходимое и уходить.

– Изнанка, – Этель покосилась на свежий разлом, проделанный Ви совсем недавно. – Что она в самом деле такое? Откуда взялась? Почему вообще появились разломы? Ты сам-то знаешь?

Ви неопределенно качнул головой. Серебряные колечки в его ухе холодно блеснули, ловя тусклый свет лиан, что тянулись из другого мира.

– Я могу лишь предполагать, – развел руками Ви и шумно вздохнул.

Этель нахмурилась. Интересно, Ви дышит по привычке или намеренно пытается казаться живым?

– Ты видела все, что я сам помню о себе.

Ви коротко глянул на Этель, дождался ее кивка и продолжил:

– Значит, ты слышала слова Кэтлин о естественных разломах. В местах, пропитанных сильными эмоциями, сильная Изнанка. Там разломы возникают сами по себе, и порой они не фантомные.

– Вот почему люди видят на кладбищах призраков, – догадалась Этель, а Ви кивнул:

– Эти «призраки» – истинные видения, привязанные к месту естественного разлома. Даже Зрячим быть не нужно, чтобы увидеть.

Откуда берутся Зрячие, Этель знала на собственной шкуре. Разницу между истинными и фантомными видениями тоже уяснила. Однако сам Ви не укладывался в намеченные правила.

– Ты похож на истинное видение. Ты привязан к своему разлому, к театру, – пожевав в раздумьях губу, выдала Этель.

– А еще меня могут видеть даже те, кто Зрячим не является, – согласился Ви, однако Этель мотнула головой:

– Но простые люди быстро тебя забывают и не могут коснуться, – рассуждала вслух она. – Ты что-то среднее между Истиной и Фантомом.

– Это из-за Якоря, – Ви поднял руку, демонстрируя кольцо. Все-таки Этель не ошиблась. Это тот самый камень с Изнанки. – Привязав меня не к живому человеку, а к месту, он извратил мою природу. Я сам до конца не понимаю, что я такое. Знаю лишь, что не могу далеко отходить от театра, что сохранил способности Странника, но утратил крохи дара Зрячего. Создавать истинные видения хотя бы на пару секунд мне больше не под силу.

– Ты пытался уйти от театра?

– Разумеется.

– И как? – спросила Этель и тут же об этом пожалела.

– Каждый раз все кончается одинаково – визитом к моему драгоценному пруду.

Золото глаз потемнело. Ви насупился и отвернулся. Этель видела, как под острыми скулами движутся желваки, выдавая напряжение.

– Я знаю границы своей клетки, – наконец добавил Ви. – Если пытаюсь их пересечь, меня отбрасывает в тело.

Тело.

Органы в животе мерзко закопошились. Это грубое слово – лучшее напоминание о том, что Ви – труп. И пока он вроде стоит перед Этель, на самом деле его тело, напичканное камнями, гниет где-то в пруду.

– Оно почему-то не разлагается, хотя уже больше века прошло, – буднично заявил Ви, будто ответив на мысли Этель. – Наверное, это все из-за него.

Ви слабо кивнул на свою руку и перебрал пальцами в воздухе, будто играл на незримых струнах. Кольцо приковало взгляд Этель и поглотило ее мысли. Как отнять Якорь у Ви?

Ви смотрел на нее с затаенной надеждой, точно ожидая чего-то. Этель не смогла вынести этот прямой взгляд и отвернулась к залу, укрытому покрывалом тьмы.

Она сощурилась, всматриваясь в пространство над рядами затертых кресел. Сейчас обивка на них была хоть и потрепанная, но явно не та, что пережила пожар, устроенный Ви. Сейчас о нем вообще мало что напоминало – «Юстина» преобразилась после множества реставраций.

Однако ни один мастер не мог залатать то, что высматривала и не находила Этель.

– В твоих воспоминаниях Изнанка практически лилась сквозь разлом, а сейчас я его не вижу. Что случилось?

Она не посмотрела на Ви, но знала, что он улыбнулся.

– Угадай, – предложил он мягко и нежно. Убийцы так не разговаривают.

– Ты говорил, что разломы способны закрывать только Зрячие, – вспомнила Этель. – Выходит, здесь был кто-то… вроде меня?

Ви долго молчал, и Этель обернулась. Она тут же вздрогнула, когда оказалось, что Ви стоял слишком близко. А она даже не услышала, как он подошел.

– Нет, ты единственная, – сказал Ви ласково и чуть склонил голову набок, точно любуясь девушкой. Потом он будто опомнился, выпрямился и поправил сам себя: – Точнее, первая. Других Зрячих я не встречал в этом театре.

– Тогда куда делся разлом? Они способны затягиваться?

Этель взглядом нащупала совсем свежую расщелину в пространстве. Ви открыл ее, чтобы показать свои способности, и в зале эта прореха между миром и его отражением была единственной.

– Нет, – весело отмел догадку Ви. – Разломы никогда не исчезают сами. Даже на тех людях, которые сумели примириться со своей Изнанкой, они остаются навсегда. Просто наружу ничего не лезет.

Сказав это, он радостно хохотнул. Точь-в-точь ребенок… Только шутки у него не глупые и наивные, а злые.

Этель молчала, пытаясь перебороть страх и отвращение, что червями вились в душе. Подумать только, парень, который казался ей милым и романтичным… обезумевший мертвец. А все ее искорки чувств – всего лишь магнетизм разных полюсов.

Отвергнутая и выкраденная жизнь.

– За годы моего существования разлом сам по себе расширился, – так и не дождавшись верной догадки Этель, Ви сам дал ответ на свою загадку. – Вся территория театра, весь парк – все здесь стоит на естественном разломе.

Сердце ушло в пятки. Пазл, который Этель складывала вслепую, становился все более полным. Только картинка, которая представала перед взором, Этель совсем не нравилась.

Вот почему парк воздвигли всего за ночь. Вот почему не было никаких афиш. «Жерло» – материализованная смесь чувств, что долгие годы питали это место.

Жажда впечатлений. Веселье,