Исповедь оборотня - Виталий Агафонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
по нижнему ярусу.
Меня вывели, снова повели кругами, переходами. Каждый раз, где это было видно,
смотрел на улицы укрытые снегом. Там кипела, бурлила свободная жизнь своим обычным
чередом. Живущие там, наверное, представления не имели, о том, что здесь мечтают о
свободе. Хотелось птицей вылететь в окно, воспарив над заборами, опустится в белый,
мягкий сугроб. Там, стоя среди снегов, ощутить морозность, колкость белого покрывала,
свою свободу. Почувствовать щекотание маленьких снежинок по лицу и счастливо
улыбнуться. Иногда так мало надо для счастья. Но такая свобода теперь не нужна. С такой
свободой я бы не смог жить. Любой человек, которого окунули в грязь, в первую очередь,
очищается от неё. Я шёл со своими мыслями среди этих невольничьих троп. Остановились
около 124 камеры. С тревогой в душе, с замиранием в сердце, ожидал худшего варианта. Мне
совсем не хотелось попадать туда, именно сейчас. Настроенный на борьбу, скорей всего, мне
бы не дали нормально подготовится к суду второй инстанции. К моей радости, заводить не
стали. Оттуда вышел черноволосый, коренастый, молодой человек, примерно 30 лет, с тремя
баулами и с сумкой. Он, красный, с опущенной головой, взмокшим лбом, пытаться взять всё
это в свои руки. У него ни как не получалось. Недолго думая, я взял один из его баулов. Он и
контролёры удивлённо посмотрели на меня.
– Всего лишь помощь! – ответил я и зашагал вперёд.
– Спасибо брат! – тихо сказал молодой человек и тоже побрёл за мной.
– Пока вместе, помогу!
– Разговоры прекратить! – крикнул недовольный сотрудник.
Пройдя лабиринты, оказались на первом этаже. Мы остановились около дверей с
торца, который выходил во дворик.
– Положить вещи на пол! Лицом к стене! Руки за спину! – скомандовал наш
сопровождающий.
– Куда их? – спросил контролёр, который только что подошёл.
– Это снова к вам!
– Тубики что ли?
– Нет, это «БСники!» Их стало много! Было указание утром сформировать ещё одну
камеру!
Не успел он договорить, привели ещё две группы! Их так же выстроили и стали
поодиночке заводить в камеру №1. Когда дошла очередь до меня, один из сотрудников СИЗО
коснулся моего плеча:
– Вы! Положите вещи! Лицом к стене! – прозвучал зычный голос.
Когда всех завели и закрыли двери:
– Товарищ капитан! Вы меня не помните! – обратился полушёпотом.
Мельком посмотрел на него, покачал отрицательно.
– Я один и тех лейтенантов, которые хотели, мечтали служить в вашем подразделении!
К сожалению, меня тогда не взяли! Я за вас! Тут многие за вас!
– Спасибо! – я крепко пожал ему руку.
– Я ваш контролёр! В случае чего, буду на чеку! Хотя афишировать это не надо, что
мы знакомы! – с этими словами он открыл двери, уже жёстким, металлическим голосом, –
Берём вещи! Заходим!
Я вошёл внутрь. Спустился несколько ступенек вниз. Эта камера по размерам
оказалась в два – три раза больше. Рассчитана на четырнадцать человек. Пол бетонный,
уходил в землю примерно на метр. Окна светились на уровне земли. Шконки полностью
железные, залитые в пол. Тускло светили лампочки. От окон примерно на расстоянии один
метр, на всю длину, от стены к стене, тянулась решётка. Слева, в углу параша. Дальше, такой
же загаженный умывальник, с нечищеным краном из жёлтого металла. За ним, вдоль стенки,
две двухъярусные шконки. Справа от них общаг. Далее, вдоль решётки, снова две шконки.
Рядышком с ними, торцом, ещё три. С правой стороны все места заняты, я поселился с левой
стороны, на первом ярусе. Со мной рядом лежал мужчина примерно пятидесяти лет. Шёл
этапом в Подмосковье, для пересмотра дела, в связи появлением новых обстоятельств. Он
радовался, как ребёнок тому, что его адвокаты нашли неоспоримые улики, доказывающие его
невиновность. Забегая вперёд, скажу, что его не оправдали, удручённый неудачей, он
вернулся на зону, в свой отряд. Приговор оставили без изменения.
Как только все более-менее обустроились, к общагу вышел молодой парень лет 28-и.
Высокого роста: метр девяносто, крепкого телосложения мужчина, злыми, колючими
глазами, внимательно осмотрел присутствующих:
– Всем слышно? Я, Дятлов Игорь Сергеевич, первым заехал в эту хату! На этих
правах, буду смотрящим! Чалю срок в колонии строгого режима, за убийство! Которое не
совершал! Меня привезли сюда для дачи свидетельских показаний! Больше вас знаю, что
такое СИЗО и зона, знаю его законы! Нужно распределиться по семейкам! Этим и займёмся!
Я создаю первую семейку, со мной, будет Саид, мы с ним проходим по одному делу! Так же
Коля, который скоро поедет по этапу, знаю его давно! – он указал на молодого парня,
который безучастно лежал рядом с его шконкой, – Вторая семейка: ты, ты, ты!.. Они здесь не
первый день! – стал указывать на тех, кто лежал по правую сторону от общага. В их число
попал тот парень, которому я помог донести сумки, – А вот ты, ты и ты!.. Вас не знаю,
обитаете здесь недавно! – указывая, на крайние шконки, на меня, – Третья семейка! Ваша
задача, поддержание порядка! Будете делать то, что вам скажут! Сначала кушает первая
семейка, потом вторая и в конце третья! Как покушали последние, вытирают общаг, моют
всю посуду и убирают за всеми, наводят порядок! Пока не перейдёте во вторую, или первую
семейку! Всем понятно!? – он вопросительно и грозно посмотрел на всех.
– Это кто так решил? – возразил я, не согласный с таким решением.
– Это решили все, по тюремным законам! Ты что против? – повернувшись ко мне,
вопросительно посмотрел на меня, зыркая колючими глазами
– Все это кто? Ты один? Говори только за себя! Я пока других не слышал! – снова
спокойным тоном парировал я.
– Ты кто такой?
– Я, капитан! А ты кто?
– Я, сержант внутренних войск!
– И что с этого?
– Вот я и говорю что с этого! Забудь про то, кем ты был на воле! Это было там! Ещё
раз тебя спрашиваю, ты кто, чтоб диктовать мне условия? – саркастично спросил Дятлов.
– В первую очередь, я, человек! И условия не диктую, а высказываю своё мнение! Что
это запрещено?
– Слушай, сюда, человек, высказывающий своё мнение! По-моему, ты ещё не понял,
не осознал куда попал! Это СИЗО! Ты за решёткой! Ты «ЗК», очнись! – и тут он щёлкнул
несколько раз пальцами, – Здесь совсем другие законы! Не такие, как на воле! На воле, ты
можешь делать всё, что захочешь! Всё, воли нет! И ты этим законам должен подчиняться!
Иначе, не выжить! Это тебе мой настоятельный совет!
– Так вот боец, или как там тебя, советчик! – снова, спокойным тоном, обратился к
нему, – Это ты слушай
