Царская Русь - Дмитрий Иванович Иловайский

Раздел Ливонии между соседними государствами ясно показал, в какой степени были правы советники Иоанна, не одобрявшие его слишком широких завоевательных замыслов с этой стороны. Ливонский орден оказался несостоятельным в борьбе с могущественным Московским государством; но было великою ошибкою считать его землю легкою добычею и стремиться к ее полному скорому захвату: вместо одного слабого ордена приходилось иметь дело с несколькими сильными претендентами на его наследство. Едва ли умные советники Иоанна не предвидели двух главных затруднений, долженствовавших воспрепятствовать быстрому и легкому завоеванию Ливонии. Во-первых, множество крепких городов и замков. Ливонию отнюдь нельзя было сравнивать с Казанским царством, где по взятии столицы оставалось только усмирять полудикие туземные народцы и взимать с них ясак. Здесь каждый город, каждый замок, имевший сколько-нибудь мужественного коменданта, приходилось добывать трудною и долгою осадою; а в осадном деле, где требовалась борьба с артиллерией, именно московская рать была наименее искусна. Поэтому после трехлетней войны, после страшных опустошений неприятельской земли, Москвитяне могли похвалиться приобретением не более одной четвертой ее части. Во-вторых, это (сравнительно с потраченными усилиями) небольшое приобретение, в соединении с дальнейшими притязаниями, приводило нас к одновременному столкновению с Швецией, Данией и Польско-литовским государством. На первых порах Москве удалось отклонить новую войну со шведами, которые обратились на датчан, желая отнять у них западную часть Эстонии; но борьба с главным наследником Ливонского ордена, т. е. с Польско-литовским королем, оказалась неизбежною.

С Польшей и Литвой, со времени боярщины, у нас не было ни войны, ни прочного мира, а только возобновлялись истекавшие перемирия. Всяким попыткам к заключению вечного мира мешали притязания Литвы на возвращение Смоленска, к которым обыкновенно присоединялись требования возвратить все приобретения, сделанные Иваном III, и даже уступить Псков и Новгород; а с московской стороны, в ответ на эти странные требования, выдвигали свои права на старые русские области: Полоцкую, Витебскую, Киевскую и Волынскую. После же 1547 года прибавился еще один повод к распрям: в переговорных грамотах королевская канцелярия продолжала именовать Иоанна только «великим князем» Московским и отказывала признать за ним новый его титул царский. Московское правительство с своей стороны именовало Сигизмунда-Августа только великим князем Литовским, отказываясь называть его в грамотах королем. В связи с пререканиями о титулах в это время, не без участия самого Иоанна, распространяется в Москве легенда о происхождении древнего Русского княжеского рода от Пруса, брата римского императора Октавия-Августа, чем Московский государь думал умножить свою славу и величие.

Последнее перемирие заключено было в 1556 году на шесть лет. Война Ливонская подала повод польскому королю к новым посольствам, имевшим целию отвратить московские притязания с этой стороны. Но правительство наше постоянно отвечало, что Ливония в древности принадлежала прародителям московских государей, что ливонские немцы давно обязались платить дань и что государь воюет их землю за их неисправление. Иоанн даже в своем титуле стал именовать себя государем Ливонския земли града Юрьева. Когда же Ливонский орден начал явно склоняться на сторону польского короля, намереваясь отдаться под его покровительство, т. е. в 1560 году, Иоанн, в то время овдовевший, попытался уладить свои отношения к Польше и Литве помощию родственного союза. Посол его Федор Сукин сделал от имени царя брачное предложение младшей сестре короля Екатерине. Король показал вид, что не прочь от этого брака, но потребовал предварительно прекращения Ливонской войны и заключения вечного мира с уступкою Смоленска, Пскова и Новгорода. При подобных требованиях, понятно, переговоры о брачном союзе окончились ничем. Когда же Ливонский орден прекратил свое существование, а король Польский завладел всей южной половиною Ливонии, тогда немедленно открылась и новая Русско-литовская война. Вначале, пока она ограничивалась нерешительными действиями и взаимными опустошениями, переговоры о мире не прерывались. Но в январе 1563 года Иоанн лично выступил в поход с большим войском и осадил древний русский город Полоцк, по своему положению на Двине важный как для Литвы, так и для Ливонии. Для этого похода одной посохи, т. е. земской рати, конной и пешей, было собрано более 80 000 человек, а главное, для обстреливания крепости привезен был большой наряд, т. е. тяжелые осадные пушки, называемые «павлинами» и «огненными», т. е. бросавшие каленые ядра. Такими ядрами выжгли 300 сажен деревянной стены, так что 7 февраля взяли острог, или посад, расположенный за Полотою, а неделю спустя Станислав Довойна, воевода литовский, сдал и самый город, или кремль. Этот воевода и епископ полоцкий Арсений Шишка, взятые в плен, отосланы в Москву вместе с некоторыми знатными воинами и гражданами; но бывших в городе польских ротмистров с 500 товарищами царь одарил шубами и отпустил в отечество. С гражданами вообще царь обошелся милостиво; только захваченные в городе жиды подверглись жестокой участи: будучи ненавистником жидовства вообще, Иоанн, по словам летописи, велел их утопить в Двине вместе с семьями.

Высоко ценя приобретение Полоцка, царь принял все меры, чтобы удержать его и укрепить за собою. Он оставил в нем воеводою известного князя Петра Ивановича Шуйского, а товарищами — его двух братьев Серебряных-Оболенских, князей Василия и Петра Семеновичей. Воеводам царь дал подробный наказ, как чинить стены, чистить и углублять рвы и вообще беречь город и от внезапного приходу литовских людей, и от измены жителей. Поэтому в город, т. е. в кремль, только в торжественные праздники дозволил он пускать в Софийский собор граждан из острога, или посада, и то понемногу и усилив на то время везде стражу. В городе он велел сделать «светлицу» (род гауптвахты), где ночевали бы очередные военные начальники с своими людьми, а по городу ночью постоянно ходили дозоры с фонарями. Для производства суда велено устроить в остроге судебню и выбрать из дворян «добрых голов», которые бы судили людей по их местным обычаям безволокитно и без посулов и поминов, в присутствии бурмистров и выборных земских людей.

С известием о взятии Полоцка царь послал в Москву к митрополиту и семейству своему нескольких знатных людей, вместе с шурином своим кн. Михаилом Темрюковичем Черкасским. В грамоте митрополиту Макарию говорилось: исполнилось пророчество чудотворца Петра митрополита о граде Москве, «яко взыдут руки ее на плеща врагов». Когда Иван Васильевич возвращался из похода, то ему оказана была самая торжественная встреча от духовенства, бояр и всего народа. В Полоцке учреждена архиепископская кафедра, на которую поставлен Трифон, бывший епископ Суздальский. С крымским ханом Девлет-Гиреем уже лет семь как не было мирных сношений, и татарские гонцы