Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации - Джон Хемминг

Беатрис отправила родственника по имени Тариска, который проник в Вилькабамбу, «наведя, как мог, мосты на переправах, которые были разрушены». Тариска был принят регентским советом старейшин и военачальников. Они говорили уклончиво и отправили с ним назад нескольких своих людей под предводительством старейшины по имени Куси с целью проверить, действительно ли это предложение имеет юридическую силу. Они также потребовали, чтобы во всякое посольство, которое будет отправлено к ним в будущем, входил бы сын Беатрис Хуан Сьерра де Легисамо.

В 1557 году Хуан Сьерра должным порядком выехал в Вилькабамбу. Его сопровождал Хуан де Бетансос, который говорил на языке кечуа и стал специалистом по делам индейцев благодаря своему браку с сестрой Атауальпы (и бывшей любовницей Франсиско Писарро) Анхелиной Юпанки. С ними также был монах-доминиканец по имени Мельчор де лос Рейес. По утверждению Муруа, с этой миссией отправились также муж Беатрис Диего Эрнандес и португалец Алонсо Суарес. Эти двое были посланы из Лимы вице-королем, чтобы передать королевское помилование принца Филиппа, но они не сумели проникнуть в Вилькабамбу из Уаманги или Андауайласа. Поэтому они присоединились к посольству Сьерры из Куско и впятером углубились в индейскую территорию по обычному маршруту, ведущему на восток, через мост Чукичака.

Индейцы все еще были полны подозрений. Бетансоса и монаха Мельчора многократно задерживали, а Сьерру индейский военачальник упрекал в том, что «он пришел в сопровождении христиан. Хуан Сьерра извинился, говоря, что это было сделано по совету и приказу коррехидора Куско и тетушки [Сайри-Тупака] Доньи Беатрис». С индейской стороны была явная нерешительность и мучительная неясность относительно того, какой прием следует оказать этой инициативе. В какой-то момент от Инки прибыло послание с распоряжением послам отправляться назад вместе со своими подарками и депешами. По дороге домой они получили противоречащее первому послание с приглашением встретиться с Инкой лично. Когда они уже были почти у места встречи, дальнейшее письмо известило их о требовании, чтобы Хуан Сьерра проследовал дальше один. Последующие проволочки указывали на глубокие разногласия, рожденные от ненадежности положения, которые царили среди регентов Инки. Даже сам Инка признал это. Наконец, он сердечно принял Сьерру «как своего самого важного родственника», но объяснил ему, «что сам он не обладает полномочиями заключить договор, так как он еще не принимал присягу правителя и не получил королевский головной убор, будучи еще несовершеннолетним». Поэтому Сьерре и Мельчору де лос Рейесу пришлось объяснять индейским старейшинам и военачальникам подробности своей миссии. Мельчор также доставил подарки, которые он привез от вице-короля: несколько отрезов бархата и парчи и два серебряных кувшина с позолотой. Все это было принято хорошо, но индейцы опять попросили дать им время, чтобы обсудить предложение и посоветоваться со своими прорицателями и оракулами.

Тем временем Хуана Сьерру и его спутников попросили сопровождать двух военачальников Инки в Лиму, чтобы выторговать у вице-короля как можно более выгодные условия для Инки. Они прошли через Андауайлас и в июне 1557 года достигли Лимы. После недели переговоров вице-король Каньете, посоветовавшись с архиепископом, решил быть щедрым. Он выдал полное помилование Инке, датированное 5 июля, и предложил ему большие поместья, если он выйдет из своей цитадели в течение шести месяцев, считая от этой даты. Ограничения во времени были сделаны специально, чтобы избежать повторения затруднительного положения, когда Сайри-Тупак так и не был признан официально в 1549 году. Возвращение Хуана Сьерры и индейских военачальников с этим предложением стало причиной еще одного круга болезненных дебатов в Вилькабамбе. «Они прибегли к предсказаниям посредством дневных и ночных жертвоприношений животных и птиц и следили в те дни за образованием облаков, чтобы посмотреть, появится ли солнце на чистом и ясном небе или будет тусклым, закрытым облаками и туманом». Прорицания были благоприятными, но могущественная группа советников все еще боялась, что Сайри-Тупак, возможно, сдастся себе на погибель в руки испанцев, как Атауальпа, Чалкучима или Манко.

Наконец, сам Сайри-Тупак вывел этот вопрос из тупика и принял свое решение. К этому времени он уже достиг совершеннолетия и был коронован императорским венцом и получил титул Манко-Капак Пачакути Юпанки. Его решение было смелым и реалистичным, но в то же время меркантильным и негероическим. Сайри-Капак решил принять предложение испанцев, покинуть Вилькабамбу и поселиться в Перу, оккупированном испанцами. Он сказал своим колеблющимся приверженцам: «У нас никогда не было таких мощных укреплений, как сейчас; и мы сейчас готовы к войне как никогда. Верно, что здесь я хозяин всего, чего бы мне ни захотелось в разумных пределах, так как все индейцы приходят сюда и служат мне, делая свою работу. Но вы должны принять во внимание, что Солнце хочет, чтобы я ушел отсюда, с тем чтобы мои владения увеличились, а также потому, что там я мог бы быть спасением своей семьи и вас всех. И подумайте, как это будет правильно навестить наших соседей и друзей. Ведь нам хочется побывать в тех краях, где мы родились и куда так сильно влечет нас наше естественное желание. Поэтому я говорю вам, что я хочу уехать, хоть я и знаю, что это может стоить мне жизни». Многие из приверженцев Сайри-Тупака решили сопровождать его. Последовали восемь дней празднеств с обильными возлияниями, «с большим весельем, хотя некоторые из самых старых вождей были невеселы из-за отъезда». Решение Сайри-Тупака означало, что он прекращает борьбу своего отца за независимость, отказывается от своей власти в качестве Инки, которую он формально унаследовал, и покидает заросшие лесом холмы, среди которых он провел свои детство и юность. Позднее его более старший, но незаконный брат Титу Куси Юпанки утверждал, что он и другие индейские вожди решили отправить Сайри-Тупака проверить честность испанцев, а также, возможно, еще и потому, что он не соответствовал их представлениям о несгибаемом партизанском вожде. Было знаменательным то, что, когда Сайри-Тупак покинул Вилькабамбу 7 октября 1557 года, он не взял с собой королевский венец.

Сайри-Тупак вышел на королевскую дорогу в Андауайласе в начале ноября и направился в Лиму. Он путешествовал в паланкине, «как правитель и король Перу», но паланкин был не золотым, как в дни империи инков. Его сопровождали и несли 300 воинов из Вилькабамбы, которые принадлежали к племени чунчо и лесному племени анти. «Местные вожди и индейцы провинций, через которые пролегал его путь, выходили и выстраивались вдоль дороги, чтобы оказать ему прием и отпраздновать его появление так, как они могли. Но в их празднествах было больше горестных стенаний, чем радости, — так велик был контраст между нищетой настоящего и величием прошлого». Инка оставил свою молодую жену в Хаухе и проследовал на побережье, отправив вице-королю в подарок два подноса и кувшин с золотом на сумму 5 тысяч песо. Каньете послал в ответ прекрасную одежду для Инки и его жены, мула стоимостью 500 песо и «чепрак из черного бархата, обшитый серебряным галуном, с серебряными стременами».

Сайри-Тупак прибыл в Лиму 5 января 1558 года. Он был первым и единственным Инкой, который посетил столицу испанцев в Перу. Вице-король послал весь городской совет встречать Инку на краю города и поселил его в своем дворце. Каньете встал, когда вошел Инка, и «усадил его рядом с собой в присутствии членов городского совета». Прошло уже двадцать пять лет с тех пор, когда испанский правитель встречался с независимым коронованным Инкой в последний раз. Но с того времени, когда завоеватель Писарро один противостоял надменному победоносному Инке Атауальпе, фортуна необратимо переменилась. Спустя несколько дней после прибытия Сайри-Тупака пригласили на банкет во дворце архиепископа Херонимо де Лоайсы. В конце трапезы внесли большой серебряный поднос, на котором лежал указ, подтверждающий, что вице-король дарует Инке земельные владения. Далее предание гласит, что Инка, вероятно раздраженный театральностью этого жеста, выдернул нить из серебряной кисточки на скатерти, поднял ее вверх и сказал, что эта нить по сравнению со всей скатертью находится в такой же пропорции, что и земли, которые ему сейчас даровали, по сравнению со всей империей его деда. Его сравнение не было лишено здравого смысла.

Хотя они и являлись крохотным клочком империи инков, земли, дарованные Сайри-Тупаку, делали его очень богатым человеком в колониальном обществе. В указе содержалось положение, дающее Инке звание аделантадо (наместника) и маршала долины Юкай. Его главным земельным владением было поместье вокруг Оропесы, которое располагалось на более возвышенном краю этой очаровательной долины, в которой Инки раньше строили свои загородные резиденции. Земли Оропесы к тому моменту были возделаны испанцами: на них были виноградники и поля зерновых, поэтому на них было относительно мало платящих дань индейцев. Но другие энкомьенды Сайри-Тупака были гораздо более доходными. Среди них была Хакихуана, расположенная на равнине северо-западнее Куско, — одна из самых богатых энкомьенд в Перу, не так давно конфискованная у мятежника Франсиско Эрнандеса Хирона. Два других земельных владения этого же мятежника включали в себя горную цитадель Пукара, расположенную у дороги на Титикаку. Таким образом, Сайри-Тупак получил во владение земли, на которых в 1548 году потерпел поражение Гонсало Писарро, а спустя шесть лет — Эрнандес Хирон. Индейцы в этих богатых поместьях платили своему новому хозяину ежегодно свыше 17 тысяч золотых песо, что эквивалентно 71 килограмму золота: Сайри-Тупак стал крупным землевладельцем с ежегодной рентой, составляющей в нынешнем исчислении около 150 тысяч долларов, или 60 тысяч фунтов стерлингов. А вицекороль Каньете, находясь под впечатлением от королевского статуса своего гостя и радуясь своей дипломатической победе, даровал ему эти земли не сроком на два поколения, как обычно, а навечно.