Во сне и наяву, или Игра в бирюльки - Евгений Кутузов

Был я еще неопытен в подобных делах, почти «маменькин сыночек», что, конечно же, не укрылось от опытных оперативников, и они в конце концов меня отпустили, однако, прежде чем отпустить, записали мои установочные данные и составили по всей форме протокол задержания и допроса. Не знаю, правда, какой год рождения указали, но наверняка подходящий для призыва.

Я понимаю, что ловить шпионов и диверсантов, так же как дезертиров и беглых заключенных, было необходимо, но интересно все же узнать, сколько было «охотников» и сколько истинных врагов они выловили. Боюсь, что этого не узнает никто и никогда. Впрочем, можно не сомневаться, что армия — в прямом смысле — молодых мужчин, занявшись «охотой» (на ведьм, как сказали бы нынче), таким вот образом успешно уклонялась от фронта, пополняя лагеря «врагами народа». Для этого и нужно было внушить людям и властям, высоким властям, что страна прямо кишмя кишит дезертирами и шпионами. Но ведь рядовыми «врагами», которых и выявляли оперативные группы, должен кто-то руководить, верно? Не могли же рядовые действовать сами по себе! И не могли же большие начальники работать менее «продуктивно», чем их подчиненные! Так вот и складывалась система…

Ну а я в тот раз впервые попал в приемник, где воспитательница приобщала мальчишек к литературе…

XII

КНЯЗЬ обратил внимание на Андрея, когда его и Машку милиционер вытаскивал из-под лавки. Ему как-то сразу приглянулся Андрей, а вот Машка — нет. У этого на роже крупно было написано, что он бродяга и мелкий воришка. Андрей же нисколько не был похож на беспризорника, и даже шмотки на нем были домашние, свои, что Князь также отметил. У него был нормальный, разве чуть помятый вид вполне воспитанного подростка, случайно оказавшегося в компании бродяги. Собственно, он специально подстроил столкновение в дверях, безошибочно угадав, что Машка, воспользовавшись заминкой, рванется бежать, а легавый бросится за ним.

Он понимал, что нельзя до бесконечности пользоваться одним и тем же приемом — военной формой, что у милиции наверняка уже есть кое-какие сведения о нем и, возможно, приметы. Нужно было менять личину. Да и война шла к концу, так что офицерское прикрытие в общем-то теряло смысл.

Приметив Андрея, Князь тотчас сообразил, что пассажир с ребенком, пусть и великовозрастным (это может быть младший брат, племянник), ни у кого не вызовет подозрений. О таком прикрытии можно было только мечтать. Это даже безопаснее, менее рискованно, чем, например, ехать с женой. К тому же и не мог Князь использовать для «работы» Любу. И потому, что нельзя было оставлять ее больную мать, и главным образом потому, что он действительно считал Любу женой и по-настоящему любил ее. В глубине души он надеялся, что когда-нибудь, скопив достаточно денег для безбедной жизни, он «завяжет» и официально женится на Любе. Надеялся, зная, правда, что этого никогда не будет…

Взяв Андрея с собой и занимаясь его «образованием», Князь радовался, что не ошибся в нем, однако на «дело» брать не спешил. И не позволял шляться по городу. Он и сам старался поменьше «светиться». Его все-таки знали соседи и даже участковый, но считалось, что он тяжело ранен еще в начале войны — у него, разумеется, были и соответствующие документы, — поэтому он не на фронте, а служит где-то под Куйбышевом и имеет возможность иногда бывать дома. Прописан он был у Любы как постоялец.

К Андрею Князь внимательно присматривался, не во всем ему доверяя. Он не сомневался, что Андрей новичок в мире беспризорщины, однако не зря сказано, что береженого и Бог бережет, а эти подростки, этот «полуцвет»[23], были хитры, как-то особенно изворотливы. Они запросто могли провести кого угодно, ибо кормились только хитростью, изворотливостью и артистическим притворством.

Однажды, когда они играли в шахматы (Андрей проигрывал и потому был поглощен игрой), Князь между прочим спросил:

— С отцом-то где, говоришь, жили?

Андрей назвал адрес, не задумываясь над смыслом вопроса.

— Постой, постой… Такой старинный желтый дом с амурами?

— Нет, новый дом, серый. — И вот тут Андрея насторожило что-то, он поднял глаза и встретил холодный, пытливый взгляд Князя.

— Серый?.. Черт, в самом деле. Сдаваться тебе нужно, племяш. И вообще хватит прозябать, пора нам отправиться в маленькое путешествие. Как ты на это смотришь?

— Вам виднее.

— Значит, пора. Только никаких лишних вопросов, я уже предупреждал тебя. Вообще поменьше вопросов. И никакой самодеятельности. Старайся не вступать в разговоры. Ты — воспитанный, культурный подросток из интеллигентной семьи. Я — доктор. — Князь рассмеялся. — Доктор Рюриков. — Он любил придумывать для себя красивые фамилии. А может, ему казалось, что звучные фамилии, напоминающие об истории России, об ее славном прошлом, поднимают и его в глазах окружающих, или просто утолял таким образом жажду к возвышенному и втайне считал, что его род пошел от Рюриковичей. Однако правда и то, что фамилии, которые он менял часто, действительно производили впечатление на случайных знакомых. Малообразованные и лишенные фантазии воры назывались Ивановыми, Петровыми и т. д., и адреса у них всегда были схожими — улица Ленина либо Сталина, в крайнем случае Железнодорожная, Привокзальная, Почтовая, благо в любом городе, в любом поселке непременно были улицы с такими названиями.

На другой день они выехали из Куйбышева. Князь был в цивильной одежде. На нем было добротное пальто с каракулевым воротником, каракулевая же шапка с кожаным верхом, белые бурки «со скрипом». Андрей тоже был одет вполне прилично, как и подобает племяннику преуспевающего доктора.

Обычно Князь не «работал» в районе Куйбышева, полагая, что это лишний и ненужный риск: здесь его скорее могут опознать. Там, где едят, не гадят. Они выбрались на линию Москва — Владивосток — «Транссиб», — нацелившись на экспресс, в котором ездили солидные люди, в том числе иностранцы, у которых было чем поживиться.

Люди старшего поколения, кому приходилось во время войны ездить в поездах, помнят, должно быть, что означало достать билет, да еще в спальный вагон. Любые нынешние сложности, даже в курортный сезон, даже добывание билета на международные рейсы Аэрофлота, — детские забавы, просто ничто в сравнении с тем, что творилось на вокзалах в годы войны и после, в первые годы, тоже. А вот у Князя проблем почти никогда не возникало. Едва ли не на каждой узловой станции по всей сети его маршрутов (Поволжье, Урал, Западная Сибирь, отчасти Средняя Азия) у него были свои люди — железнодорожники, а по «совместительству», как правило, скупщики краденого и содержатели «хавир»[24], которым Князь щедро платил и которые обеспечивали его не только билетами, но и нужной информацией, и крышей над головой, когда это было нужно. Он был расчетлив, по-звериному осторожен и хитер и не полагался на авось, на слепое везение.

Они благополучно добрались до Казани, там два дня прожили у знакомой Князя, билетной кассирши, и она раздобыла места на экспресс, в мягкий вагон.

Посадка была спокойная, толпы жаждущих уехать пассажиров не штурмовали поезд, зато на перроне было столько милиции и военных патрулей, как будто встречали правительственную делегацию. И в вагоне было на удивление чисто (между прочим, Князь с Андреем могли бы ехать и в международном вагоне, но там купе были на двоих), уютно, на окнах — занавески, а в коридоре на полу — мягкая ковровая дорожка. В таких вагонах Андрею ездить не приходилось. Соседями по купе оказались военный моряк, капитан второго ранга, и толстый лысый не то китаец, не то японец. На его полке в изголовье стоял раздутый желтый портфель из натуральной кожи, и китаец (Андрей почему-то решил, что он все же китаец) постоянно держал на нем руку, словно боялся, что портфель может сам по себе исчезнуть.

Князь, войдя в купе, поздоровался.

— Сыночика? — осведомился китаец, разглядывая Андрея. — Бальшая сыночика.

— Племянник, — улыбаясь, ответил Князь.

— Палимянника, палимянника… — покивал китаец и замолчал.

— Сын моей сестры, — объяснил Князь.

— А-а, сыночика ваша сестра?.. Харошая сыночика хорошая сестра.

Моряк, похоже, обрадовался новым попутчикам, и они быстро нашли с Князем общий язык. Он рассказал, что у него есть сын, ровесник Андрея, и что он учится в суворовском училище.

— А ты кем хочешь быть? — спросил он.

— Танкистом мечтает, — сказал уверенно Князь, и Андрей удивленно подумал: откуда он это знает?

— Хорошее дело, — одобрил моряк. — «Броня крепка и танки наши быстры…» Так? — Он весело подмигнул.

— Так, — согласился Андрей. Он действительно мечтал стать танкистом.

— Далеко едете?

— Не близко, — уклончиво ответил Князь и виновато улыбнулся.

— Ясно, — кивнул моряк. — Вопросов больше не имею. Пойдемте покурим?