Родом из ВДВ - Валентин Бадрак

Уже через несколько минут после появления батальона на аэродроме старший лейтенант Дидусь докладывал командиру по радиостанции об успешном выполнении задачи. Сержант-связист все в точности, условленными словами-сигналами передал по радиостанции и посмотрел на командира умными глазами. «Контрактник, верно из интеллигентов. На таких, пожалуй, все ВДВ держится. Наверняка метит в офицеры», – думал Игорь, глядя в пытливые глаза сержанта.

– Товарищ старший лейтенант, с вами будет говорить «Сокол».

Игорь вздрогнул и быстро приложил к уху наушники.

– Поздравляю, – услышал он спокойный, но тяжелый голос командира, то и дело прерываемый шумом. – Значит, так, наладить охрану и оборону объекта, разместить личный состав, организовать разведку и всестороннее обеспечение. Объект срочно подготовить к применению по прямому назначению – уже сегодня, я думаю, через полчаса-час, начнется эвакуация российских граждан. И еще, – Игорю казалось, что он видит, как командир перевел дыхание, сглотнул комок слюны, – быть в полной готовности, выделить до роты на поддержку операции по захвату военно-сейсмической лаборатории в Нижних Эшерах.

– Есть, – коротко ответил комбат. Он думал, что теперь все по плечу, что нет такой задачи, которую он не мог бы выполнить. Грудь его распирало от гордости – в считаные минуты аэродром был блокирован и захвачен. Правда, теперь его немного смущало то, что им же самим придется заниматься ремонтом выбитых дверей и окон. Мелочи, зато поработали как! Да, нужны такие дни десантникам, чтобы их боевой дух находился в тонусе. А что командир? С каким батальоном пошел? С тем, что сейсмическую лабораторию брал, или с тем, цель которого – выручать блокированный зенитно-ракетный полк? Обойдется ли у них, как у него, без потерь? Или война, уже вступившая в свои права, все спишет?

После отданных распоряжений он отошел покурить в компании начальника штаба батальона капитана Анастасина и заместителя командира по воспитательной работе капитана Андрющенко. Связист стоял поодаль, метрах в пяти-шести от комбата, не отходя на большее расстояние, как будто был прикован к нему невидимой цепью. Ждали сигнал прибытия военно-транспортной авиации, и одну роту Игорь уже отправил для сопровождения российских граждан, оказавшихся в зоне военных действий. Еще одна рота и приданная ей самоходно-артиллерийская батарея закреплялись для охраны и обороны объекта по его периметру, разведвзвод начал шерстить окрестности, первую роту он решил придержать в резерве на случай непредвиденной команды командира полка. Игорю было лестно, что его, старшего лейтенанта, собственно, не так давно ставшего заместителем командира батальона, назначили исполнять обязанности командира, командовать несколькими капитанами, да еще и приданной самоходно-артиллерийской батареей. Но вместе с радостью он испытывал и неловкость, в первую очередь перед более опытным и старшим по возрасту начальником штаба Анастасиным. Игорь признавал авторитет и знания бывалого офицера и намерен был использовать их в будущем.

– А что, Павел Юрьевич, – серьезно спросил Игорь, глубоко и с наслаждением затягиваясь и внимательно глядя в глаза офицеру, – как вам все это нравится? Вы ведь, если не ошибаюсь, три года тому назад тут уже пробовали грузинскую чачу? – И он, отвернувшись, резко выдохнул дым, чтобы тот не попал на близко стоявших сослуживцев.

– Да, верно. Мое мнение: дело дрянь, но приказы мы обсуждать не привыкли. – Анастасии также раскурил сигарету, задымил и, сильно задрав голову, выдохнул в небо. – Полагаю, надолго тут застрянем. Кавказ превратился в потревоженный улей, а пчелы тут кусаться умеют.

Из всех троих один только Анастасии участвовал в бойне 9 апреля 1989 года, когда полк подавлял мирную демонстрацию в Тбилиси.

– Павел Юрьевич, – вклинился в разговор капитан Андрющенко, как бы подхватывая тон Игоря, но переводя его из серьезного в игривый, – не любят нас грузины?

– Не любят, – хмуро подтвердил начальник штаба, не принимая провокационного тона военного воспитателя, наморщив лоб. – А за что нас любить?! Вы бы сильно любили, если б к вам во двор заехал трактор, перерыл землю, угол дома зацепил, изгадил все вокруг…

– Да вы, я смотрю, грузинам симпатизируете, – не столько спросил, сколько констатировал капитан Андрющенко не без иронии.

Но Анастасии был серьезен и тверд в своих убеждениях. Его лицо оставалось непроницаемым и даже несколько угрюмым. Он не скрывал своего скептического отношения к воспитателям, психологам, особистам и всякого рода военным спецам, называя их в доверительном кругу провокаторами.

– Вы, Иван Сергеевич, рассуждаете как вчерашний замполит, идеолог партии. Но все уже давно поменялось, и нам с вами глупо оставаться заржавевшими винтиками совдеповской системы. Это, поверьте мне, небезопасно. А что касается Тбилиси…

Его неожиданно прервал бойко подошедший к комбату один из ротных, который, взяв под козырек, выпалил доклад:

– Товарищ старший лейтенант, в первой роте личный состав и штатное оружие полностью к выдвижению готовы. Командир первой роты – старший лейтенант Гулагин.

– Хорошо. – Игорь хотел было поднести руку к козырьку камуфлированной кепки, но вспомнил, что в правой руке сигарета, и тут же опустил руку. Вышло нескладно, но все сделали вид, что не заметили. Ругнувшись про себя, Игорь распорядился о готовности отреагировать на сигнал командира полка. Пока же приводить в порядок то, что успели изуродовать десантники. Ротный исчез.

– Так вот, – продолжил Анастасии, – когда полк десантников постоит на центральной площади сутки, это не смешно. Когда полторы тысячи молодых пацанов помочатся за углом, заплюют мостовую, набросают окурков да еще огрызнутся нашим раздолбайским матерным языком на случайных прохожих, их, поверьте, мало захочется любить.

– А насколько соответствует действительности то, что лопатками рубили мирных жителей? – воспитатель тоже посуровел.

– Когда толпа звереет, ей может противостоять только еще большее зверство. – Анастасии помолчал немного и добавил: – Особенно это легко на войне или во время какой-нибудь революции, когда каждый солдат понимает, что спрос с него как с гуся вода. Руки развязаны, каждый творит что хочет. И сегодня вы, верно, видели, как наши застрелили случайно попавшего под руку местного жителя. Не уверен, что он обязательно бандит и убийца. И уж тем более, не воин армии противника… Но разве есть смысл доискиваться до правды, которая в итоге может навредить морально-боевому духу батальона. Однако лично мне не по душе, даже очень неприятно, что наш еще вчера легендарный 45-й полк превращается в милицейскую часть.

– А в чем признаки? – не унимался воспитатель, очевидно задетый за живое. Для него, как и для многих других, кто лишь понаслышке знал о Рязанском десантном училище, предметом особой гордости была принадлежность к ВДВ.

– Да в том, например, что мы воюем со своим населением. – После этих слов Анастасии угрюмо сплюнул в сторону, и утверждение его приобрело еще более убедительные оттенки.

– А что скажет комбат? – Андрющенко с ударением произнес слово комбат, и Игоря покоробил его вопрос. Жаль, не получился разговор. Он хотел поддержки и совета от опытного офицера, а этот замполит, козел, все испортил, изгадил. И зачем он это делает? Копает? Может, получил задачу присматривать? И шут с ним! Хотя делает все хитро и изощренно! «Ну и правильно, – решил он с ожесточением, – пусть будет именно комбат, а не И. О. – исполняющий обязанности. Так быстрее вживаются в роль».

– Я скажу, что знамена у нас прежние, десантные. Их честь и будем защищать. А потом, не очень-то уж и «свое» это население и не очень-то и мирное… А кроме того, мы ведь своих спасать прилетели… Ладно, господа офицеры, пора и нам к станку, – сказал он напоследок, увлекая остальных за собой.

Однако через несколько минут Дидусь и Анастасии вновь столкнулись лицом к лицу. Они были вдвоем, и комбат решил загладить возникшее, как он полагал, досадное недопонимание с тем, чтобы оно не переросло в будущем в соперничество. Больше всего Игорь опасался, как бы разное мировоззрение офицеров не создало дисбаланс в коллективе, особенно когда его только что назначили, а батальон вступил в полосу боевых действий. Он твердо знал: ему нужна поддержка, притом самого опытного офицера.

– Пал Юрьич, вы не обижайтесь, замполит наш, как и я, нестреляный, потому и ершится, пытается найти противовес своей неопытности… – Игорь нарочно избрал слово «замполит», говоря об офицере-воспитателе, и это как бы отделяло их, кадровых боевых офицеров, от Андрющенко.

– Да ладно, – отмахнулся Анастасии, – он сам себя накажет.

– Я хочу, чтобы вы знали, – сказал ему Игорь, серьезно и открыто гладя в глаза начальнику штаба, – для меня очень ценно ваше мнение и мне реально необходима ваша поддержка. Независимо от того, что вы думаете обо всем этом. – Тут Игорь глазами обвел пространство, подразумевая и их положение, и начинающуюся войну, и текущий момент. – Главное, чтобы мы в тяжелый момент были соратниками и могли друг на друга опереться.